Варяги и Русь
Шрифт:
— И что же, легче тебе стало? — тихо спросила Ирина, — вернула ты к жизни супруга?
— Постой, не перебивай! — крикнула Ольга.
Она вся ушла в воспоминания и переживала заново все испытанные впечатления.
— Слушай дальше. На последний Малов город, Искоростень, я с великою ратью пошла, осадила его... Зову Мала... Только поманила, а он и бежит... «Люблю тебя», — говорит. Он-то думал, что я на его любовь склоняюсь, а я на сердце своём таю... Пока он о любви своей думал да обо мне мечтал, я Искоростень-то сожгла... И всех, кто там
— Зачем это? — вырвалось у Ирины.
— А затем, чтобы горше умирать ему было...
Ольга зло засмеялась.
— А он, — продолжала Ольга, — он, умирая, смотрел на меня и говорил: «Прощаю...»
Голос Ольги прервался от судорожных рыданий, она вся дрожала.
— С тем и умер! — послышался её прерывистый, хриплый шёпот.
Ирина видела, что эта женщина страдает, ей от души стало её жалко.
— Бедная ты, бедная! — подошла и обняла она Ольгу, — какая тягота на сердце у тебя...
— Да, тяжело, — созналась Ольга.
— И себя покоя лишила, — продолжала Ирина, — и стольких обездолила, жаль мне тебя, жаль!
— Тебе жаль меня?
— Жаль, от всего сердца жаль! Вижу я, как мучаешься ты, и конца нет твоим мукам.
— Ты сама страдала, — простонала Ольга, — скажи, что мне делать?
Уверуй в Того, Кто завещал нам, людям, любовь и прощение, — услышала она ответ, — и Он поможет тебе... Он, только Он один!
V
О, как прозорлив был мудрый патриарх Феофилакт, когда он направил на Днепр инокиню Ирину.
С первого же появления в княжеских покоях, с первого же разговора с Ольгой Ирина приобрела в ней ревностную ученицу, с великой радостью внимавшую всем её наставлениям.
Феофилакт был прав, когда рассчитывал на равенство положения Ольги и Ирины. Ольга, открывая свою душу перед Ириной, нисколько не унижала себя перед нею.
— Уверуй, крестись! — говорила Ирина Ольге, — и ты увидишь, как всё переменится для тебя... Весь мир станет для тебя другим. Каждый человек в твоих глазах будет не врагом, а братом, ты полюбишь людей, и, поверь, легче тебе будет жить...
— Но как я крещусь?
— Что же тебя может удерживать?
— Народ... сын...
— Народ тебе не помешает.
— Ты думаешь?
— Покойный мой муж Аскольд был христианским князем языческого народа, и он и христианином любил его не менее, чем прежде, когда он вместе с ним кланялся одним и тем же истуканам.
— А сын?
— Сын твой, быть может, тоже последует за тобой.
— Нет, нет, это невозможно! — говорила Ольга в ответ.
Свет великой истины загорелся для неё, но Ольга всё ещё стремилась к нему бессознательно.
— Я не могу креститься! — объявила она однажды Ирине.
— Почему, дорогая сестра моя? — спросила та.
— Не у кого поучиться мне новой вере...
— Есть...
— У кого?
Ирина
Иерей Григорий ещё ни разу не был в княжьих палатах, хотя Ирина часто предлагала ввести его туда. Он отказывался, уверяя Ирину, что не пришло ещё для этого время.
Григорий понимал, что больше будет пользы, ежели княгиня сама придёт в храм, и терпеливо ожидал этого, деятельно занимаясь делами вверенной ему общины. Ирина знала, чего ждёт Григорий, и, пользуясь удобным случаем, напоминала о нём Ольге.
— Я не знаю его! — качая головой, ответила та, — он новый человек в наших местах, да и не пристало мне, княгине, матери князя, идти к простому жрецу... Это и народу не понравится... Вот, скажут, княгиня, а не нашла никого поважнее, чтобы веру новую принять...
— Прими тогда святое крещение в великом Константиновом граде, — предложила Ирина.
Ольга вздохнула и ничего не сказала.
— Что ты? — удивилась Ирина.
— Думаю, вот хорошо было бы, ежели свершилось бы чудо и Константинов град хоть на единый малый день сюда к нам, на Днепр, перешёл.
— Кто ищет Христа, — поспешила возразить Ирина, — тот сам должен идти к Нему...
— В Константинов град?
— Да, иди туда!
— А если меня там не примут?
— Что ты! Всякий, кто приходит с верою во Христа, принимаем святою церковью, как дитя любимое.
— Не знаю уж, как и быть! — задумалась Ольга.
Она была уверена, что рано или поздно примет святое крещение. Свет истины горел в её сердце. Она была уже христианкой; оставалось закончить её обращение ко Христу только выполнением обряда, но для неё важно было, чтобы этот обряд совершён был не просто, а так, как приличествует великой княгине.
Кроме того, такой важный шаг был не только её личное дело, решить его без Святослава она не решалась...
Ольга сообщила сыну, что хочет креститься.
— Поступай так, как тебе угодно! — равнодушно отвечал тот, — нравится, так крестись, пожалуй.
— А ты?
— Что я?
— Не разлюбишь меня?
Святослав только усмехнулся.
— Мне-то что!
— Разным богам молиться будем.
— Ну, так что же?
— Осердишься...
— За что? Ты мне мать, это я знаю, а там Перуну ли, Одину ли, или Христу ты молишься, не всё ли мне равно? Это уже твоё дело, как тебе лучше, так и поступи.
Эти слова решили всё.
VI
Ольга решила отправиться в Константинов град.
Но и приняв это решение, Ольга осталась верной себе. Окончательного слова сказано не было...
Она терпеливо выжидала время, которое, по её мнению, могло бы быть удобным для исполнения её желания.
А там, куда стремилась киевская княгиня, произошли перемены.
Тихо почил патриарх Феофилакт, и патриарший престол занял Полиевкт, великой проницательности и обширного ума человек.