Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Сказал – и опечалился. Серегеичи были ему куда больше по нраву, чем скользкий и жадный боярин.
Глава двадцать шестая
Хитрость боярина Блуда
На сей раз Блуд сам приехал на переговоры. То есть сначала он направился в Вышгород, однако с полпути свернул и с небольшой дружиной из самых верных направился к лагерю Владимира.
Пару раз его останавливали киевские дозоры. Тогда боярский холоп показывал личный знак Ярополка (сам Блуд решил
У лагеря Владимира (князь, как и предполагал Артём, к ночи отступил от Киева) Блуда остановили уже караульные новгородского князя. Им был предъявлен значок Владимира. Однако северяне (дозор был из новгородских ополченцев) проявили разумную осторожность: очень вежливо потребовали от боярина и его спутников сдать оружие.
Вои Блуда могли бы с легкостью порубить новгородцев, однако по знаку боярина послушно отдали мечи и луки.
Разоружив киевлян, новгородцы сразу перестали быть вежливыми и доставили киевлян не к шатру Владимира, а к собственному тысяцкому – новгородскому боярину Удате.
Уж как тот удивился, увидав своего давнего знакомого Блуда!
– Никак сдаваться пришел, княжий сын? – насмешливо проговорил Удата.
С Блудом у него были давние счеты. Торговые и даже личные. Блуд в свое время, пользуясь положением доверенного боярина Ольги, изрядно обдирал новгородских торговых гостей. А однажды три дня продержал людей Удаты в порубе – покуда не внесли выкуп.
Выкуп вносил сам Удата. В тот раз Блуд вспомнил, что отец его был самовластным моравским владетелем, и для пущей важности приказал величать себя князем.
Теперь, решил Удата, настало время расквитаться.
– Вяжите их, – велел новгородский тысяцкий.
Его вои, втрое превосходящие числом, накинулись на обезоруженных киевлян. И вновь Блуд велел своим не сопротивляться.
– Ты пожалеешь, новгородец! – пригрозил он Удате. – Твой князь шкуру с тебя спустит!
– Сначала я спущу ее с тебя! – мстительно посулил Удата. – Ну-ка разденьте его да уложите на колоду!
Однако наказать давнего обидчика Удате не удалось.
Полог вместительного шатра откинулся, и вошел Владимир.
Одно движение его бровей – и верные гридни мгновенно поставили Блуда на ноги и освободили от пут.
– Это враг мой, – недовольно проворчал Удата.
Не решившись, впрочем, помешать дружинникам Владимира. Да он бы и не смог.
– Это мой друг! – с нажимом произнес Владимир. Подошел вплотную к Удате, сгреб его за выю мозолистой рукой и прошипел в ухо: – И мой ключ от Киева! – И, оттолкнув тысяцкого от себя, произнес громко: – О том, что видели, – ни слова. Всех касается! Узнаю, что кто-то проболтался, – отдам ярлу Торкелю. Он мне давеча говорил, что хочет Одину особую жертву принести.
И покинул шатер. Гридни окружили связанных киевлян и повели за князем, оставив вспотевшего от переживаний Удату и его ближников размышлять о том, что такое особая жертва в исполнении ярла Торкеля, изрядно искушенного в медленном и очень неприятном умерщвлении человеков.
Когда Владимир забрал киевлян, многие из спутников Блуда решили, что попали из огня да в полымя, однако это было не так.
– Почему ты не велел привести тебя ко мне? – сердито спросил князь.
– Я сказал об этом.
– Они будут наказаны, – сурово произнес Владимир. – Прости, что так с тобой обошлись. За урон чести Удата тебе заплатит сполна.
– Пес с ним, – махнул рукой Блуд. – Я знал, что ты придешь вовремя.
– Я спешил, – сказал новгородский князь.
Он не оправдывался. Просто обозначил, что Блуд для него важен.
Блуд давно не видел Владимира и сразу отметил, как тот изменился. Возмужал. Стал еще более властным. Хорошо ли это? И не окажется ли так, что под Ярополком Блуду – лучше?
Они вошли в расположение Владимировой дружины.
– Развязать и накормить, – приказал Владимир, кивнув на спутников Блуда, а сам почти втолкнул Блуда в шатер и наконец, когда они остались вдвоем, задал главный вопрос:
– Ярополк мертв?
– Нет, – вздохнул Блуд. – Его очень хорошо берегли.
– Как можно уберечь от стрелы, пущенной в спину? – нахмурился князь.
– Братья Серегеичи, – сказал Блуд. – То ли сами догадались, то ли меня кто-то выдал. Они мне не верят. Если бы не Ярополк, они бы уже добрались до моего горла, – боярин с опаской потрогал кожу пониже второго подбородка. Будто почувствовал прикосновение железа.
– Эти – могут, – произнес Владимир с непонятной интонацией. – А что же Ярополк? Почему он им не верит?
– Потому что он верит мне. Я собираю для него злато. Я говорю ему, как лучше обустроить власть. И я умею говорить с Ярополком так, что он чувствует себя князем. А эти глядят на него так, будто силятся понять: как это у великого Святослава мог уродиться такой никудышный сын.
– Порой мне это тоже невдомек! – Владимир засмеялся.
– Ярополк – хороший князь, – возразил Блуд. – Печется о Киеве и о людях своих, укрепляет княжество.
– Хорошо укрепление! – недовольно бросил Владимир. – Червенские города отложились, север бунтует, Чернигов на сторону смотрит. А какой из брата моего полководец, всем ведомо. Вон печенеги у самого Киева стоят. Даже моих людей потрепали, которые за фуражом ходили.
– Те копченые, что близ Киева стоят, они – союзные. Хоть и озоруют, но в меру. Зато других печенегов они к Киеву не подпустят, – заметил Блуд. – А что полководец из Ярополка не очень, так у него прежде полководцев хватало. Иль забыл, княже, как от Люта бегал?