Васат
Шрифт:
Мои мысли прервал звук захлопывающихся дверей. Это меня бесило всегда – на время торжеств нас зачем-то закрывали снаружи. Чтоб не сбежали что ли? Бессмысленно! Дверь из гримёрки за сценой всегда открыта, но туда ещё надо добежать…
Стуча каблуками под звуки гимна школы на сцену поднималась завуч по внеклассной работе – мисс Ольв. Непомерно строгая, но, тем не менее, справедливая женщина. Она меня недолюбливала с третьего класса, когда я разбила нос однокласснику за то, что он нарисовал меня мелком на асфальте на спортивной площадке с пачкой сигарет и бутылкой пива. Ей стоило больших трудов оправдаться перед родителями пацана и с тех пор мисс Ольв смотрела на меня косо. Более-менее у нас наладились отношения, когда я стала встречаться с Марком и тот по новой «представил» нас друг другу. Даже любопытно, как она поведет себя со мной теперь?
Гимн закончился, и она подошла к тумбе, на которой уже была сложена стопка наших аттестатов. Меня вызовут одной из первых, спасибо моей фамилии, но вряд ли мне это поможет. Всё равно раньше окончания всего этого действа из зала никого не выпустят.
– Уважаемые ученики! – обратилась мисс Ольв к зрителям. Конечно, без муторных речей никуда… – Этот год, наверняка, стал для вас и нашей школы не самым легким. И, как уже многие догадались, я говорю не только об итоговых экзаменах. В январе наша школа подверглась жуткому и непростительному проявлению жестокости – ужасному террористическому акту, унесшему жизни и ранивших сотни наших детей. Почему я начинаю столь радостный для вас праздник с напоминания о такой страшной утрате, должно быть думаете вы… А я вам отвечу: из-за надежды! Виновные в нашей общей трагедии так и не были найдены, и я верю, что вы не оставите это просто так. Возможно, кто-то из вас после школы будет бороться с мировым терроризмом профессионально, кто-то поможет предотвратить теракт своей гражданской бдительностью, а кто-то хотя бы просто не примкнет к рядам террористов. Я надеюсь, что в стенах этой школы мы с нашим педагогическим составом смогли дать вам все необходимые интеллектуальные, социальные и моральные навыки, необходимые вам для достойного продолжения вашей ещё только начинающейся жизни. Ваши светлые головы должны создавать такое же светлое будущее для всего мира. Вы наша надежда.
Фу, Боги, аж противно стало! «Светлое будущее для всего мира»..! Я вас умоляю, мисс Ольв. Да большая половина из нас за свою жизнь максимум доедет до границы со Швецией. И то, только чтобы затариться дешёвым алкоголем и сосисками. А она ещё и приплела к «вдохновляющей выпускной речи» теракт, произошедший у запасного выхода с пришкольной территории этой зимой.
Нашего класса в тот день не было в школе, мы ушли после второго урока в Музей Новой Эпохи и не попали в это месиво. И это был единственный раз, когда я действительно радовалась, что три часа созерцала объекты современного искусства (если их, конечно, можно так назвать, чтобы Буонаротти, Рафаэль и Брюллов в гробах не попереворачивались).
Завуч наслаждалась жидкими аплодисментами, которыми ученики одаривали её чисто из вежливости. Она этого явно не понимала и активно кивала головой во все стороны. Ещё чуть-чуть и на поклон бы вышла.
Мне-то такое затянутое вступление было только на руку. Чем дальше будет минута, когда мисс Ольв назовёт мое имя, тем дальше будет моя возможная расплата за преступление, которого я не совершала. Я чувствовала, как буквально каждая клеточка моего тела трясётся по отдельности, притом, что умом я была совершенно спокойна.
Начали вызывать учеников. Первым был Томас Абъдьёрт. Как только он поднялся со своего места и заиграла торжественная музыка, я закрыла глаза. Не хочу наблюдать за всем этим цирком. Итак всё ясно, что будет дальше. Он пройдёт на центр зала, по красной дорожке поднимется на сцену, пройдёт мимо ряда аплодирующих педагогов, мисс Ольв пожмёт его руку, поздравит, вручит аттестат и отправит к секретарю за сценой, чтобы он расписался, что получил документ и, так как остается продолжать обучение, оставил аттестат в школе. Дома перед родителями он им похвастаться не сможет. В отличие от меня. Мне корочку здесь оставлять не придётся, она теперь со мной на всю жизнь.
Перед тем, как вызовут меня, такой же путь проделают ещё пять человек. Главное, ориентироваться на что-то конкретное, чтобы не споткнуться, не впасть в истерику и, если надо мной всё-таки попробуют поиздеваться, держаться достойно… Но на что? Стефан Адверт уже тоже получил свой аттестат…
Не знаю, почему мне это пришло в голову. Но я решила ориентироваться на Зераха. Это единственный человек, который знает правду и не будет смотреть на меня с открытой ненавистью, презрением и насмешкой. Может, с обидой, но не с презрением… Я резко открыла глаза и постаралась найти, на каком месте он сидит. Народу было так много, что мне это удалось сделать с трудом. Но вот он! Пятый ряд, второй в правом крыле. Почти у самой красной дорожки.
Всё. Дело решено. Меня вызовут следующей. Я глубоко выдохнула и сжала кулаки.
– Кира Анконнен! – объявила мисс Ольв на весь актовый зал.
Я пробралась сквозь ряды, вперив взгляд в пол и встала на «выпускную тропу». Сердце колотилось где-то в районе макушки. «Подними голову!» – приказала я себе и расправив плечи направилась к сцене.
Хорошо, что в помещении было относительно темно и только цветные прожектора подсвечивали происходящее. Ни то все бы увидели, как у меня бегает взгляд, осматривая все вокруг в ожидании напасти. Как у оленёнка, за которым ведётся охота. Но пока я слышу лишь осуждающий свист за спиной от банды Марка. Что ж, если это все, что мне предстоит, то я справлюсь.
Ах! Ну конечно же нет! На выпускном главное оскорбление, которое можно получить, это не неуважения учеников, а неуважения учителей. Как же, я же обидела золотого мальчика! Учителя мне не аплодируют, и даже встали в пол оборота. Мисс Ольв не подала мне руку и ничего не сказала. Только протянула аттестат и указала за сцену.
Хорошо. Это лучше того, что я ожидала. Даже почти не пришлось ориентироваться на Зераха. Но мне было так обидно. Я не хотела плакать, но глаза и нос защипало. Это мой выпускной! Он никогда не повториться, и я провожу его так…
Я быстро черканула какую-то загогулину в документе, в месте, которое мне указала наша старая бухгалтерша своим кривым пальцем и поспешила обратно в зал. И близко больше не подойду к своим ровесникам, педагогам, ни к кому из этой школы.
Я вышла в зал из засценного коридора в самом дальнем углу, где располагаются специальные боковые места для журналистов, которые посещают нашу школу, когда тут проходит какой-нибудь важный праздник или конкурс талантов.
Это Муниципальная школа Ньёрстхейма – единственная в городе, если не считать школы-интерната, который находится в паре кварталов отсюда. Нельзя сказать, что город у нас маленький, нет. Население в прошлом году перевалило за девяносто тысяч, развивается бизнес. Сколько всяких офисов и контор у нас в центральных высотках и не пересчитать! Но всё равно, такое ощущение, что это большая деревня и не от большого количества частного сектора на окраинах… Отчасти из-за того, что школа одна на всех. Так или иначе детям и родителям приходится взаимодействовать и знакомится друг с другом, но в большинстве своем из-за наследия. Население хоть и растёт, но фактически не меняются. Семьи знают друг друга не то, что годами, веками! Все знают, кто чей дедушка, у кого какие проблемы были лет сорок назад и так далее…
Думаю, не стоит упоминать, что в моей истории мне на пользу это не пошло. Весь город был в курсе, но доставалась мне, слава Богам, только от школьных.
Я сидела с закрытыми глазами, опершись затылком о стену и старалась ни о чём не думать. Обычно, когда мне нужно было отключить голову, я начинала контролировать свое дыхание на «вдох-выдох» отдавая эти указания себе. Но в этот раз так не получалось. «Вдох-выдох» ушло на второй план и говорилось на автомате, а на переднем плане были мысли о Марке…