Ваша честь
Шрифт:
Началось, думала я. Уже началось, вот и первая жертва — графиня ван дер Вейн. Женщина своенравная, даже жестокая, амбициозная, резкая. Виновата ли она хоть в чем -то? Если как следует подумать. Если принять те данные, что у меня есть. А что у меня есть?
Дамиану нужна была добровольно отданная кровь для того, чтобы выполнить то, что графиня ему приказала? Допустим.
Зачем?
Каким-то образом убить короля.
Зачем, опять же? В этом нет никакой логики. Хотя бы на первый взгляд.
Я хотела перевернуться на другой бок, но в платье это было сделать настолько сложно, что я плюнула после пары попыток и так и осталась лежать на спине, глядя в потолок кровати. Потолок кровати, господи. Какая унылая серая жизнь. Двадцать лет, которые мне отмерены, максимум двадцать лет. Интересно, кто-то на моем месте радовался бы отбору, хотел бы сесть на трон? Полно. Кто сказал, что мальчишка Арье станет королем? В его отце даже с виду еще столько силы, что он вполне может не только пережить последнего из наследников, но и наделать с десяток новых. И потом: когда король двинет кони, начнется такая свара в борьбе за трон, что от этого точно лучше будет держаться как можно дальше.
Еще дальше. Так далеко, как только возможно.
Или: не потому ли, что король способен наделать наследников, его и собрались спровадить на тот свет? В этом уже есть логика, и история знает тому примеров немало.
Тень, вспомнила я. Что за тень мелькала за моим окном, случайно ли? Была ли это сова?
За дверью кто-то появился, я услышала приглушенные голоса, провернулся ключ в замке. Я даже не пошевелилась, но раздавшиеся шаги были мужскими — тяжелыми, и еще чьи -то — шаркающими. Я вздохнула, повернула голову. В комнату вошли толстенький мужичок, с ним пожилая женщина в простонародной одежде. Лицо Тины мелькнуло в щели и тут же пропало — она закрыла дверь.
— Ваше сиятельство?
Я завозилась, откинула одеяло, спустила ноги, самым непристойным образом их оголив. Не стоило мне так делать, ведь пришли уже не ко мне, к Федерике, а я сейчас демонстрирую свою особеннейшую из примет, но — черт с ними. Я сделаю, что смогу. И выбить гостей из колеи тоже очень полезно.
— Вам нездоровится?
— Жарко, господин доктор, — прохныкала я и выбралась целиком.
— Вас знобит?
Нет, бестолочь, у меня нарушен к чертям собачьим нормальный теплообмен в этой проклятой одежде, но, пожалуй, ты прав, да, знобит, и это для тебя лично вообще ничего не меняет.
— Нет, господин доктор, я совершенно здорова.
Доктор смотрел на меня с изумлением, что я списывала на свой кульбит. Дружище, ты по идее видел столько голых женских ног, что удивить тебя можно только тремя одновременно! Или он все же обратил внимание на мою кривую ногу?
Скверно.
— Госпожа Корре вас осмотрит, ваше сиятельство, — поведал доктор, подозрительно склонив голову. Пьян он, что ли? Остаканился поутру в каждом доме, как аниматор-Дед Мороз? — Будьте любезны подойти ближе, сюда, на свет.
Мне стало любопытно. Старуха вытерла руки о юбку и сделала шаг ко мне, потом упала на колени и далее просто подползла. Я отступила.
— Да соблаговолит ее сиятельство стоять смирно? — прошамкала старуха беззубым ртом.
Я же смотрела на ее пятерню, которую она хищно то сгибала, то разгибала. Под ногтями грязь, да и пальцы... в каком дерьме она копалась?
— Не соблаговолю, — рявкнула я, тут же себя отругав. Я все испорчу. — Помой руки! Живо!
Старуха как была на коленях, так и замерла, и потом, развернувшись всем корпусом, уставилась на доктора. Тот почесал под носом.
— Ваше сиятельство?..
— Вон вода, — я ткнула пальцем в свою ванну. Не такая уж она чистая, не такая стерильная, но хоть что-то. — Иди вымой руки, или я буду кричать.
— Эм-м... госпожа Корре, сделайте то, что велит ее сиятельство?..
Он сам был не очень уверен в своих словах, но почему -то не приказал позвать слуг и применить ко мне силу. То, что мать Йоланды арестовали, как -то повлияло на его поведение, или ему дали команду не нервировать невест, или он рассчитывал поживиться? Последнее — весьма вероятно.
Повитуха плескалась в воде. Что конкретно она делает, я не видела, она стояла ко мне спиной, но вроде бы отмывала руки добросовестно.
— Вот, ваше сиятельство, — она повернулась, тщательно снова вытерев руки о юбку — боже мой! — и опять двинулась ко мне. — Извольте стоять смирно.
Хорошо, буду стоять. Буду надеяться, что ничем не заболею после твоего визита. Надо было попросить хотя бы вино для того, чтобы простерилизовать ее перемазанные неизвестно чем руки, но — кто знает, не запишут ли меня сразу в умалишенные или, что тоже вероятно, не отправят ли в тюрьму, может, здесь подобное почитается за колдовство похуже, чем превращение в птицу.
Повитуха приблизилась, упала на колени и полезла мне под юбку. Я стиснула зубы. Приятного мало и без того, что этот осмотр носит характер фарса.
От прикосновений я вздрогнула и посочувствовала тем, у кого эта старуха принимала роды.
— Больно же, — дернулась я. А интересно, не совершит ли эта карга сейчас какую -нибудь диверсию? — Осторожнее, коновалка.
Старуха корчила рожи и продолжала меня ощупывать. Забавно, что она не заглядывала под юбки, целиком и полностью положившись на собственные руки. Я шипела, но терпела. Чувствовала я себя весьма мерзко.
— Девица, — вынесла она вердикт. Доктор кивнул. Повитуха встала, в который раз обтерла руки о юбку, выпрямилась и начала щупать мое тело от живота, поднимаясь все выше. — Тоща-то, господин доктор! Ажно костьми гремит. Вона, как рожать будет? А кормить чем? — она обличающе ткнула меня пальцем в корсет. — Так-то девка крепкая. Но лядащая.
— А ну придержи поганый язык! — рявкнула я. — Какая я тебе девка, шваль подзаборная? Забыла, к кому пришла? Вон пошла!
Осмотрела и ладушки. Я несильно ткнула старуху в плечо и с видом королевы принялась демонстративно охорашиваться. Доктор покивал. Я нахмурилась, ожидая, пока эти двое соизволят свалить в преисподню.