Вашингтонская история
Шрифт:
Наконец настал час завтрака.
— Кто хочет пойти со мной завтракать? — спросила она, обращаясь к Эвелин и Марии. — Я просто умираю с голоду!
Эвелин поспешно отвела глаза.
— Я не могу. У меня… у меня свидание.
— М-м… я тоже, — пробормотала Мария.
«Так значит, хоть мы и работаем в одной комнате, они не хотят появляться со мной на людях: опасаются, как бы их не заподозрили в умышленном общений со мной —…Фейс была просто потрясена. — Они боятся потерять место. А как бы я себя повела, случись такое с кем-нибудь из них?» Фейс вся дрожала. Не знает она, не уверена, даже представить себе не может, как бы она себя повела, случись такое с кем-нибудь из ее сослуживиц. Сейчас, конечно, легко говорить, что она от них не отвернулась бы. Но сколько она узнала за эти дни! Разве может человек понять, что такое страдание, пока сам не прошел через него?.. Нет, конечно, у них и в мыслях не было ее обидеть — в этом она уверена. А может, все-таки было? И… и особенно у Эвелин.
Фейс начала лихорадочно размышлять: а что, если это Эвелин донесла на нее в отместку за мелкие обиды? Но нет, не может быть!
— А знаете, по правде говоря, я вовсе не голодна, — заметила вдруг Фейс, хотя всего минуту назад она говорила совсем другое. Но сейчас у нее действительно пропал аппетит. Только под ложечкой появилась сосущая боль: об еде даже думать стало противно. — Я, пожалуй, схожу попозже и съем какой-нибудь бутерброд, — нерешительно добавила она.
— Я принесу тебе, — вызвалась Мария. — С чем ты хочешь?
— Да с чем угодно, — ответила Фейс. — У меня куча работы. — Объяснение это показалось глупым даже ей самой.
— Ну, пока, — бросила Мария, выходя вместе с Эвелин. Она была расстроена и явно нервничала.
Оставшись одна в пустой канцелярии, Фейс задумалась. Неотвязная мысль преследовала ее: узнать, непременно узнать, кто все-таки на нее донес. Впервые за эти дни она могла сидеть, сколько ей заблагорассудится, и предаваться размышлениям. Но тут же ее охватило беспокойство, непреодолимое желание действовать. Она воскресила в памяти заседание комиссии, повторяя снова и снова вопросы и свои ответы. Они-то знают, кто донес на нее, — это ясно. Они знают, но ей никогда не скажут. Тут вдруг перед ней предстало лицо конгрессмена Моди Винсента. Ведь он либерал — вот бы ей добраться до него!.. Если бы она могла лично объяснить ему, какая страшная ошибка произошла… если бы могла ему внушить, что комиссия губит в ней что-то бесконечно ценное, связанное с ее представлениями о демократии, справедливости и самой Америке…
Может быть, тогда Моди Винсент…
Фейс повеселела: в ней пробудилась надежда. Вот он, выход! Ну конечно же! И почему, почему она не подумала об этом раньше!..
И она принялась лихорадочно листать телефонную книгу в поисках номера отеля «Мейфлауер».
5
Фейс подняла голову, услышав бой бронзовых часов в роскошном вестибюле гостиницы, — четыре удара. Сердце ее не дрогнуло. Она знала, что женщины должны опаздывать на свидания, и, значит, тот, к кому она пришла, не ждал ее вовремя; напротив, ее пунктуальность, как и дело, по которому она пришла, вряд ли понравятся этому человеку. И все же она надеялась, что разговор будет удачным.
Она быстро оглядела холл, но того, кого она ждала, еще не было: потом заглянула в длинный, коридор, освещенный огромными хрустальными люстрами. Нет, его нигде не видно. Она с наслаждением откинулась на мягкие подушки дивана и от нечего делать принялась разглядывать модель корабля «Мейфлауер», стоявшую на большом столе в центре холла. Ей вспомнился тот день, когда она впервые увидела эту модель, — ее привел сюда отец. Ему хотелось показать своей дочурке «Мейфлауер», и, он был очень доволен, что судно заинтересовало ее. С тех пор Фейс много, много раз видела эту модель и всегда вспоминала об отце.
Она любила бывать в отеле «Мейфлауер», где можно было встретить весь Вашингтон. Вот и сейчас в холле сидели, три высоких равнодушных техасца в стэтсоновских шляпах, — она сразу признала их по своеобразной манере растягивать слова. Толстый бизнесмен в двубортном голубом костюме с горделивым видом прошел следом за блондинкой в ярком туалете, уверенно постукивавшей высокими каблучками. Стройная дама, умело лавируя среди толпы, пересекла холл в сопровождении гувернантки и двух маленьких девочек в соломенных матросских шапочках, — гувернантка трещала точно пулемет, обращаясь к девочкам по-французски. Какой-то обитатель Ост-Индии в сверкающем тюрбане, предшествуемый горою чемоданов с разноцветными наклейками, величественно направлялся к конторке администратора. Мрачного вида священник презрительно разглядывал расписание поездов. Мальчишки-рассыльные, похожие на марионеток, сновали в разных направлениях.
Час коктейлей еще не наступил. Но вскоре начнут сходиться офицеры всех родов войск, совсем как в дни войны. Когда Тэчер служил во флоте, он частенько приходил сюда с ней, чтобы показать своим товарищам, какая у него красивая жена. А еще раньше, когда Фейс училась в школе, она приходила сюда танцевать. Бывала она здесь и на «первых балах» — «черно-белых балах», как называли их тогда, имея в виду цвета платьев, а не кожи.
И вдруг отель «Мейфлауер» показался ей противным до омерзения. Столько лет все одно и то же, одно и то же. Возможно, это ей так кажется, потому что слишком долго она живет в Вашингтоне. Возможно, ей давно следовало уйти с работы и заставить Тэчера совершить тот шаг, на который он никак не мог решиться, — переехать в Нью-Йорк. Возможно, в другой обстановке жизнь Тэчера сложилась бы удачнее, счастливее. И она не почувствовала бы на себе десницы правительства, десницы, которая так тяжело придавила ее в последние несколько дней.
Фейс снова заволновалась: уж поскорей бы он пришел. «А что, если позвонить ему по телефону в палату представителей», — подумала она и в ту же минуту почувствовала, что он стоит рядом.
— Бадди! — воскликнула она, вскакивая с места. — Я проглядела вас в толпе… не узнала. И ничего удивительного — ведь мы не виделись целую вечность! — И она запнулась: нужно быть сдержаннее. Этак, пожалуй, ничего не добьешься. — Право же, — гораздо спокойнее, самым чарующим тоном продолжала она, — вы почти не изменились.
— Н-да, — заметил он с кривой усмешкой, — синяков у меня больше нет.
Он намекал на драку с Тэчером, которая произошла давным-давно, в первые дни замужества Фейс. Фейс и Тэчер пришли на танцы, и Бадди Брукс слишком часто, по мнению Тэчера, приглашал Фейс. Начался скандал, потом драка. Фейс пришлось извиняться. Ей было стыдно за Тэчера и неловко перед Бадди — ведь он был ее старинным другом и поклонником: ухаживал за ней, еще когда она ходила в школу, которую содержала мисс Мадейра. Бадди уверял, что влюблен в нее, но она не принимала его чувство всерьез. Он был тогда высоким, тонким, смуглым и, по общепринятым понятиям, красивым. Он и сейчас был строен, но уж слишком откормлен.
Внезапно Фейс подумала о том, как повел бы себя Тэчер, увидев их вместе, и вздрогнула. Но она ничем не выдала своих мыслей, а лишь рассмеялась, будто давно забытые синяки были просто веселой шуткой.
— Ну и память у вас — совсем как у слона! — заметила Фейс.
Он тоже рассмеялся.
— Да, такие вещи я помню. Пойдем куда-нибудь, посидим, выпьем. Хорошо?
— Что ж, хорошо… я умираю от жажды!
Официант изогнулся перед Бадди Бруксом и провел их к столику, почти совершенно скрытому пальмами, возле белого, точно вылепленного из алебастра фонтана. Будь Фейс настроена романтически, она пришла бы в восторг от такого свидания, сейчас же все это никак не соответствовало ее состоянию и вызывало лишь досаду. В такой обстановке Бадди безусловно захочет потолковать интимно. Она окинула его испытующим взглядом: быть может, он до сих пор не оставил мысли о ней — по крайней мере сохранил к ней физическое влечение. Ну и, конечно, стоило им сесть, как его колено придвинулось вплотную к ее ноге. Она не отстранилась, но и не почувствовала волнения.