Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери
Шрифт:
– Зачем ты ударила Борьку? – проскрипел Анчуткин-старший. – Он к тебе с душой, а ты ему так врезала…
– Это не я, – в который раз ответила я. Ответила уже безразлично, всё равно не поверит.
– А кто? – требовательно спросил он.
– Вольпина.
– Василиса, это не она, – Кош Невмертич поставил пустой бокал. – Пусть она идёт. Что ты прицепился к девчонке?
– К девчонке? – хихикнул Анчуткин-мумия. – Знаю я, какая она девчонка. И ещё мне кажется, что в этом есть смысл.
– В чём? – спросили мы одновременно с ректором.
–
– Это не она, я проверял, – сказал Кош Невмертич.
– Но если признать, что это она, – продолжал Анчуткин, – тогда понятно, почему она так поступает.
– Почему? – я уставилась на него. Неужели хоть кто-то мне по-настоящему поверил?!
– Она ревнует, – заявил мумия. – Она ведь пери – непревзойдённая красота. А тут такая соперница. По-моему, у тебя тут скоро нешуточная война начнётся.
– Вы меня слышите оба? Вольпина ни при чём, – ректор кивком указал мне на дверь. – Так что, Краснова, отправляйтесь на боковую. Нарушать режим института вам никто не разрешал.
Но как я могла уйти, если тут говорили про Вольпину!
– Она – пери? – теперь я разговаривала с Анчуткиным. Всё равно Кош Невмертич ничего толком не объяснит. – И что это значит?
– Что слышала, – скелет показал на удивление молодые и ровные зубы. – Она – пери, пайрики. Были такие ведьмы в древней Персии, но тебе это вряд ли что-то скажет.
– Знаю про Персию, – обиделась я. – А Вольпина – древняя ведьма? Как джанара? – я тут же понадеялась, что Вольпину, как и донну Луну, запрут в яйцо, в Особую тюрьму.
– До древней ведьмы ей далеко, конечно, – хохотнул Анчуткин-старший. – Но гены пери-пайрики у неё есть, несомненно. Говорят, пери были невероятными красавицами – внушали страсть одним взглядом, и пахли, как розы. Ваша Вольпина, несомненно, с геномом пери. Я тут кое-какие справки навёл. Её бабка была прелюбопытнейшей особой, и не самой приятной, кстати. Она была одной из сильнейших колдуний на Кавказе, и утверждала, что происходит из особого рода. Мол, это про её праматерь было написано в «Книге деда Коркуда» – как однажды некий пастух увидел двух дев-пери, которые летали, сплетясь крыльями. Пастух поймал одну из них, не смог побороть охватившей его пламенной любви, – тут он лукаво покосился на Коша Невмертича, – и от этой парочки родились дети с геномом пери. Но у самой уважаемой Тухцам что-то никто не замечал ни особого обаяния, ни особой красоты, и запаха роз она не распространяла.
– От Вольпиной постоянно пахнет розами, – сказала я. – И что ещё умеют эти пери?
– О них мало известно, – сказал Анчуткин. – Но они усиливают чувственные страсти. Играют на низменных инстинктах, оперируют низкими вибрациями.
– Что это значит? – спросила я, усиленно пытаясь припомнить, что в прошлом году ректор говорил мне про тонкие вибрации и про вибрации наоборот.
– Это значит, что Вольпина зачаровала тут всех, – закудахтал скелет. – И наш чудо-ректор тоже попал под власть колдовских чар.
– Не говори бред, – заметил Кош Невмертич.
– Ну почему же – бред? – у меня в голове, наконец-то, сложилась эта мозаика, оказавшаяся совсем несложной, но от этого не менее противной. – Так вот почему у вас внезапные всплески любви и страсти?
– Краснова… – предостерегающе начал ректор, а Анчуткин-старший оживился и закрутил лысой головой, хихикая и только что не потирая сухонькие ручонки.
Но меня уже понесло, как по волнам. Значит, я думала, что он борется с любовью ко мне, а это у него от Вольпиной заиграло? Чудесно. Вот пусть свою Вольпину по матам и валяет. Пери несравненную. Которая у него ни в чём не виновата.
– Чо сразу – Краснова? – спросила я грубо, чтобы задеть эстетические чувства ректора. Он и правда чуть заметно поморщился, и я внутренне порадовалась, как будто кнопку ему на стул подложила. – Не я же к вам приставала.
Кош Невмертич вскинул голову, взглянув на меня, Анчуткин-старший от хохота повалился на подлокотник кресла, а я вдруг припомнила, как в прошлом году пыталась соблазнить кое-кого. И тоже под воздействием магии, между прочим.
– Жжошь, Краснова! – подбодрил меня Анчуткин. – Так его, чтобы не нападал на молоденьких невинных студенточек!
– Очень смешно, – проворчал ректор. – Вам спать пора, Василиса. Идите к себе.
– Я и собиралась, вы сами меня задержали, – я исподлобья посмотрела на скелета, сидевшего в кресле. – А что ещё может пери?
Он ждал моего вопроса, потому что глаза у него так и загорелись:
– По легендам, они могли летать и становиться невидимыми.
– Это антинаучно, – сказал Кош Невмертич.
Но я уже услышала главное.
– Невидимыми? – я перевела взгляд на Коша Невмертича, но тот стоял с самым каменным видом. – Может так Вольпина тогда спряталась от ваших видеокамер?
– Я уже сто раз ответил вам про Вольпину, – ректор говорил очень спокойно, но что-то подсказывало мне, что он вовсе не спокоен. И еле сдерживается, потому что я задаю невероятно глупые вопросы. Или потому, что Вольпина влияет на него, и теперь крышу сносит от страсти. – Невидимость живого существа – это то же самое, что играть на скрипке на Луне.
– А, ну конечно, – сказала я, тоже стараясь хотя бы выглядеть спокойно. – Действительно, какая нелепость.
– Идите, – в очередной раз послал меня ректор.
– Можно, да? – обратилась я к скелету, паясничая напропалую.
Как же они надоели со своими тайнами, со своей уверенностью, что всё знают лучше остальных, и со своим недоверием ко мне.
– Можно, да, – разрешил Анчуткин-старший, похихикивая. – Но Борьку чтобы за километр обходила. И чтобы молчала. Понятно?
Я от души хлопнула дверью, чтобы хоть так выпустить пар. Больше всего хотелось что-нибудь разнести вдрызг, но тогда точно изолируют. В какое-нибудь драгоценное яйцо. А там должна сидеть Вольпина. Пери недоделанная!..