Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве
Шрифт:
— Мы желали поймать его, чтобы казнить, — признался Аспид, перед тем, как завалить меня вопросами, касающимися человеческих свадебных обрядов, — но сменять его на тебя — тоже неплохая идея.
И не дав мне хоть чуть повозмущаться, Змеи погребли меня под своими проблемами. Аспид вычитывал непонятные моменты из своей огромной книги и требовал от меня разъяснения.
Самым сокрушительным оказался последний вопрос…не вопрос даже, а озабоченное бормотание:
— Сдается мне, колец до утра мы не сыщем, — сокрушался Аспид, когда все в с свадебном обряде ему стало ясно
— Колец? — не понял беды государь.
Я же все прекрасно поняла и теперь просто невольно злорадствовала. Колец нет, значит обменяться ими мы не сможем, и ход свадебному обряду дан не будет.
Счастье-то какое.
— По их бездарным традициям… — начал было раздраженный Змей, за что ту же схлопотал от меня неодобрительное:
— Я бы попросила проявить уважение, — бесстрашно вякнула я. В конце концов именно благодаря нашим «бездарным традициям» мое будущее все еще не обрело печальной предопределенности…
Спорить Аспид не стал, кашлянул и послушно исправился:
— По традициям людей начало обряда подразумевает обмен кольцами.
Казалось бы, печальная новость, но вместо того, чтобы пригорюниться Кощей усмехнулся. И вместо своей, очень значимо протянул мою руку, на которой красовалось его обережное колечко:
— Такое подойдет? — провокационно спросил он.
Аспид по первой не поверил своим глазам, после воодушевился и совсем счастливый кивнул, будто это его судьба только что в лучшую сторону разрешилась. А я бессильно закрыла глаза, ругая себя за глупость. Кольцо свое он сам на меня одевал, как и я совсем недавно на его палец с трудом матушкино колечко натягивала, беды не чуя… Это был конец.
Спасения ждать стало не откуда. Оставалось лишь смириться и принять удар судьбы с достоинством, надеясь, что все они правы и такое «разделение жизни» действительно снимет проклятие.
Я очень старалась, но все равно, когда измотанная и уставшая, вернулась в комнату и увидела платье — расплакалась. Его героически добывал…и добыл подсуетившийся Горыныч, пока его отец мучил меня вопросами, а царь изводил своей холодной близостью.
И было у меня чуть больше шести часов, чтобы хоть немного отдохнуть после непростой ночи, обрядиться в это платье и в полдень отправиться на свою собственную свадьбу.
Трусливая мысль сбежать влекла меня все сильнее. Опыт в этом деле у меня имеется, Марька дожидалась в конюшне, я бы смогла.
Если бы не леса полные нечисти, не незнакомый мне край… совсем не дружеские земли… и память о тех ненормальных, что считали меня спасением Кощея. Выбирая между заманчивым побегом, которому непременно суждено окончиться бесславной гибелью в зубах какой-нибудь местной хищной твари — я не Иван, никакая ведьма меня не заговаривала — и не особо завидной участью стать женой Кощея, я с неохотой выбирала второе.
Потому что жить очень хотелось, а у Темного царя был один, но очень огромный достаток — он не был Иваном.
Что, впрочем, не помешало мне прореветь с полчаса, бессильно сидя у кровати и комкая в руках белую, вышитую правильными рунами, ткань платья. Я бы с удовольствием рыдала и дальше, да на мою беду в гости заглянула девица из лесовиц, что служили в замке на простых должностях. Поручено ей было проведать меня, убедиться, что все хорошо и узнать надо ли что-нибудь.
Увидев мое зареванное лицо и скомканное платье, которое лишь чудом не набралось еще с моего сарафана пыли и грязи, она в панике сбежала, бросившись за помощью.
Уж не знаю, где лесовица ее искала, помощь эту, но не прошло и пяти минут, я не успела даже попытаться успокоиться, как на пороге уже стояли двое: Кощей, успевший переодеться и выглядевший теперь опрятным, но будто еще более мертвым — без тепла моего туго ему приходилось; и Аспид, который со всей присущей ему старательностью, взялся налаживать личную жизнь своего царя. То ли так страстно пытался проклятие снять, то ли просто желал, чтобы в случае чего Кощей хоть женатым помер…
— Василиса, — укор в голосе царя казался осязаемым. Он уверенно шагнул в комнату, оставив Аспида и грызущую ногти лесовицу на пороге, — тебе нужен отдых.
— Могу принести ромашковый чай, — несмело предложила лесовица, — он успокаивает.
Кощей рассеянно кивнул, позволив бедной нечисти тут же испариться, а сам присел передо мной на корточки, осторожно отбирая измятое платье. Аспид продолжал занимать дверной проем.
— Что не так?
— Я замуж выхожу, новость достойная ночных рыданий.
— Рассвет уже, — недовольно заметил Змей от двери, но был дружно нами проигнорирован.
— Ты же так хотела меня спасти, — чуть насмешливо напомнил Кощей, пытаясь растянуть губы в легкой улыбке, вот только в глазах его царила такая холодная и непроглядная ночь, что улыбке этой веры не было ни на медяк.
— Хотела и сейчас хочу, — пробормотала я.
Платье он отнял, да так и остался: в одной руке белая, мятая ткань, в другой — моя вялая ладошка. Грелся, стало быть, пользуя любой удобный случай.
— Что же ты тогда? — вздохнул Кощей. — Плакать-то с чего взялась?
— А вот вас каждый день что ли замуж выдают? — возмутилась я даже не пытаясь утереться. Пусть смотрит какая я красная и страшная с опухшим носом и глазами, авось жениться раздумает…
— Тебя так второй раз за одно лето уж пытаются, — проворчал Аспид от двери, — пора бы привыкнуть.
— Я тебе так неприятен? — хмуро спросил Кощей, которому, может, и хотелось мою руку отпустить, дабы оскорбленность свою обозначить, да немоглось. Теплая я слишком была для его полуживого величества.
— Да это тут при чем? — озадачилась я. — Меня, знаете ли, больше не личность жениха печалит, а сама свадьба страшит, которая всего пару часов назад в моей жизни наметилась, а сбыться уже этим утром должна.
— Страшно? — подивился Кощей. — Тебе?
— А чего бы мне страшно не должно быть?