Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы

Твардовский Александр Трифонович

1957–1958

Поэмы

Страна Муравия

Глава 1

С утра на полдень едет он, Дорога далека. Свет белый с четырех сторон И сверху – облака. Тоскуя о родном тепле, Цепочкою вдали Летят, – а что тут на земле, Не знают журавли… У перевоза стук колес, Сбой, гомон, топот ног. Идет народ, ползет обоз, Старик паромщик взмок. Паром скрипит, канат трещит, Народ стоит бочком, Уполномоченный спешит, И баба с сундучком. Паром идет, как карусель, Кружась от быстрины. Гармошку плотничья артель Везет на край страны… Гудят над полем провода, Столбы вперед бегут, Гремят по рельсам поезда, И воды вдаль текут. И шапки пены снеговой Белеют у кустов, И пахнет смолкой молодой Березовый листок. И в мире – тысячи путей И тысячи дорог. И едет, едет по своей Никита Моргунок. Бредет в оглоблях серый конь Под расписной дугой, И крепко стянута супонь Хозяйскою рукой. Дегтярку сзади привязал, Засунул кнут у ног, Как будто в город, на базар, Собрался Моргунок. Умытый в бане, наряжен В пиджак и сапоги, Как будто в гости едет он, К родне на пироги. И двор – далеко за спиной, Бегут вперед столбы. Ни хаты не видать родной, Ни крыши, ни трубы… По ветру тянется дымок С ольхового куста. – Прощайте, – машет Моргунок, — Отцовские места!..

Глава 2

Из-за горы навстречу шло Золотоглавое село. Здесь проходил, как говорят, В Москву Наполеон. Здесь тридцать восемь лет назад Никита был крещен. Здесь бухали колокола На двадцать деревень, Престол и ярмарка была В зеленый духов день. И первым был из всех дворов Двор – к большаку лицом, И вывеска «Илья Бугров» Сипела над крыльцом… Никита ехал прямиком. И вдруг – среди села — Не то базар, не то погром, — Веселые дела! Народ гуляет под гармонь, Оглобель – лес густой, Коней завидя, сбился конь… Выходят люди: – Стой!.. – Стой, нет пощады никому, И честь для всех одна: Гуляй на свадьбе, потому — Последняя она… Кто за рукав, Кто за полу, — Ведут Никиту В дом, к столу. Ввели и – чарку – стук ему! И не дыши – до дна! – Гуляй на свадьбе, потому — Последняя она… И лез хозяин через стол: – Моя хата — Мой простор. Становись, сынок, на лавку, Пей, гуляй, Справляй престол!.. Веселитесь, пейте, люди, Все одно: Что в бутылке, Что на блюде — Чье оно? Чья скотинка? Чей

амбар? Чей на полке Самовар?.. За столом, как в бане, тесно, Моргунок стирает пот, Где жених тут, где невеста, Где тут свадьба? – Не поймет. А хозяин без заминки Наливает по другой. – Тут и свадьба и поминки — Все на свете, дорогой. С неохотой, еле-еле Выпил чарку Моргунок. Гости ели, пили, пели, Говорили, кто что мог… – Что за помин? – Помин общий. – Кто гуляет? – Кулаки! Поминаем душ усопших, Что пошли на Соловки.  – Их не били, не вязали, Не пытали пытками, Их везли, везли возами С детьми и пожитками. А кто сам не шел из хаты, Кто кидался в обмороки, — Милицейские ребята Выводили под руки… – Будет нам пить, Будет дурить… – Исус Христос Чудеса творил… – А кто платил, Когда я да не платил?.. – Отчего ты, божья птичка, Хлебных зерен не клюешь? Отчего ты, невеличка, Звонких песен не поешь? Отвечает эта птичка: – Жить я в клетке не хочу. Отворите мне темницу, Я на волю полечу… – Будет нам пить, Будет дурить. Пора бы нам одуматься, Пойти домой, задуматься: Что завтра пропить? – Исус Христос По воде ходил… – А кто платил, Когда я не платил? За каждый стог, Что в поле метал, За каждый рог, Что в хлеву держал, За каждый воз, Что с поля привез, За собачий хвост, За кошачий хвост, За тень от избы, За дым от трубы, За свет и за мрак, И за просто, и за так… – Знаем! Сам ты не дурак, Хлеб-то в воду ночью свез: Мол, ни мне, ни псу под хвост. Знаем! Сами не глупей. Пей да ешь, ешь да пей! – Сорок лет тому назад Жил да был один солдат. Тут как раз холера шла, В день катала полсела. Изо всех один солдат Жив остался, говорят. Пил да ел, как богатырь, И по всем читал псалтырь, Водку в миску наливал, Делал тюрьку и хлебал, Все погибли, а солдат Тем и спасся, говорят. – Трулля-трулля-трулля-ши!.. Пропил батька лемеши, А сынок — Топорок, А дочушка — Гребенек, А матушка, Того роду, Пропила Сковоро́ду. Па-алезла под печь: «Сынок, блинов нечем печь…» – Все кричат, а я молчу: Все одно – безделье. А Илье-то Кузьмичу — Слезки, не веселье… – Подноси, вытаскивай, Угощенье ставь! – До чего он ласковый, Добродушный стал. Дескать, мы ж друзья-дружки, Старые соседи. Мол, со мной на Соловки Все село поедет… – Слышь, хозяин, не жалей Божью птичку в клетке. Заливай, пои гостей, Дыхай напоследки!.. Загудели гости смутно, Встал, шатаясь, Моргунок, Будто пьян, на воздух будто, Потихоньку – за порог. Над дорогой пыль висела, Не стихал собачий лай. Ругань, песни… – Трогай, Серый. Где-нибудь да будет край…

Глава 3

Далеко стихнуло село, И кнут остыл в руке, И синевой заволокло, Замглилось вдалеке. И раскидало конский хвост Внезапным ветерком, И глухо, как огромный мост, Простукал где-то гром. И дождь поспешный, молодой, Закапал невпопад. Запахло летнею водой, Землей, как год назад… И по-ребячьи Моргунок Вдруг протянул ладонь. И, голову склонивши вбок, Был строг и грустен конь. То конь был – нет таких коней! Не конь, а человек. Бывало, свадьбу за пять дней Почует, роет снег. Земля, семья, изба и печь, И каждый гвоздь в стене, Портянки с ног, рубаха с плеч — Держались на коне. Как руку правую, коня, Как глаз во лбу, берег От вора, мора и огня Никита Моргунок. И в ночь, как съехать со двора, С конем был разговор, Что все равно не ждать добра, Что без коня – не двор; Что вместе жили столько лет, Что восемь бед – один ответ. А конь дорогою одной Везет себе вперед. Над потемневшею спиной Белесый пар идет. Дождь перешел. Следы копыт Наполнены водой. Кривая радуга висит Над самою дугой… День на исходе. Моргунку Заехать нужно к свояку: Остановиться на ночлег, Проститься как-никак. Душевной жизни человек Был Моргунков свояк. Дружили смолоду, с тех пор, Как взяли замуж двух сестер. Дружили двадцать лет они, До первых до седин, И песни нравились одни, И разговор один… Хозяин грустный гостю рад, Встречает у ворот: – Спасибо, брат. Уважил, брат. — И на крыльцо ведет. – Перед тобой душой открыт, Друг первый и свояк: Весна идет, земля горит, — Решаться или как?.. А Моргунок ему в ответ: – Друг первый и свояк! Не весь в окошке белый свет, Я полагаю так… Но тот Никите говорит: – А как же быть, свояк? Весна идет, земля горит, Бросать нельзя никак. Сидят, как прежде, за столом. И смолкли. Каждый о своем. Забились дети по углам. Хозяйка подает С пчелиным «хлебом» пополам В помятых сотах мед. По чарке выпили. Сидят, Как год, и два, и три назад. Сидят невесело вдвоем, Не поднимают глаз. – Ну что ж, споем?.. – Давай споем В последний, может, раз… Дружили двадцать лет они, До первых до седин, И песни нравились одни, И разговор один. Посоловелые слегка, На стол облокотясь, Сидят, поют два мужика В последний, значит, раз… О чем поют? – рука к щеке, Забылись глубоко. О Волге ль матушке-реке, Что где-то далеко?.. О той ли доле бедняка, Что в рудники вела?.. О той ли жизни, что горька, А все-таки мила?.. О чем поют, ведя рукой И не скрывая слез? О той ли девице, какой Любить не довелось?.. А может, просто за столом У свояка в избе Поет Никита о своем И плачет о себе. У батьки, у матки Родился Никита, В церковной сторожке Крестился Никита. Семнадцати лет Оженился Никита. На хутор пошел, Отделился Никита. – В колхоз не желаю, — Бодрился Никита. До синего дыму Напился Никита. Семейство покинуть Решился Никита… Куда ж ты поехал, Никита, Никита?

Глава 4

От деда слышал Моргунок — Назначен срок всему: Здоровью – срок, удаче – срок, Богатству и уму. Бывало, скажет в рифму дед, Руками разведя: – Как в двадцать лет Силенки нет, — Не будет, и не жди. – Как в тридцать лет Рассудка нет, — Не будет, та́к ходи. – Как в сорок лет Зажитка нет, — Так дальше не гляди… Сам Моргунок, как все, сперва Не верил в дедовы слова. Хватился – где там двадцать лет! — А богатырской силы нет. И, может быть, была б она, Когда б харчи да не война. Глядит, проходят тридцать лет, — Ума большого тоже нет. А был бы ум, так по уму — Богатство было бы ему. Глядит, и скоро – сорок лет, — Богатства нет, зажитка нет; Чтоб хлебу на год вволю быть, За сало салу заходить; Чтоб быть с Бугровым запросто, Всего того опричь: «Здоров, Никита Федорыч!..» — «Здоров, Илья Кузьмич!..» А угостить, – так дым трубой, Что хочешь ешь и пей! Чтоб рядом он сидел с тобой На лавке на твоей; Чтоб толковать о том о сем, Зажмурясь песни петь, Под ручку чтоб, да с ним вдвоем Пойти хлеба смотреть… И предсказанью скоро срок, А жил негромко Моргунок. Был Моргунок не так умен, Не так хитер и смел, Но полагал, что крепко он Знал то, чего хотел… Ведет дорога длинная Туда, где быть должна Муравия, старинная Муравская страна. И в стороне далекой той — Знал точно Моргунок — Стоит на горочке крутой, Как кустик, хуторок. Земля в длину и в ширину — Кругом своя. Посеешь бубочку одну, И та – твоя. И никого не спрашивай, Себя лишь уважай. Косить пошел – покашивай, Поехал – поезжай. И все твое перед тобой, Ходи себе, поплевывай. Колодец твой, и ельник твой, И шишки все еловые. Весь год – и летом и зимой, Ныряют утки в озере. И никакой, ни боже мой, — Коммунии, колхозии!.. И всем крестьянским правилам Муравия верна. Муравия, Муравия! Хо-рошая страна!.. И едет, едет, едет он, Дорога далека. Свет белый с четырех сторон И сверху – облака. По склонам шубою взялись Густые зеленя, И у березы полный лист Раскрылся за два дня. И розоватой пеной сок Течет со свежих пней. Чем дальше едет Моргунок, Тем поле зеленей. И день по-летнему горяч, Конь звякает уздой. Вдали взлетает грузный грач Над первой бороздой. Пласты ложатся поперек Затравеневших меж. Земля крошится, как пирог, — Хоть подбирай и ешь. И над полями голубой Весенний пар встает. И трактор водит за собой Толпу, как хоровод. Белеют на поле мешки С подвезенным зерном. И старики посевщики Становятся рядком. Молитву, речь ли говорят У поднятой земли. И вот, откинувшись назад, Пошли, пошли, пошли… За плугом плуг проходит вслед, Вдоль – из конца в конец. – Тпру, конь!.. Колхозники ай нет?.. – Колхозники, отец… Чуть веет вешний ветерок, Листвою шевеля. Чем дальше едет Моргунок, Тем радостней земля. Земля!.. От влаги снеговой Она еще свежа. Она бродит сама собой И дышит, как дежа. Земля!.. Она бежит, бежит На тыщи верст вперед. Над нею жаворонок дрожит И про нее поет. Земля! Все краше и видней Она вокруг лежит. И лучше счастья нет, – на ней До самой смерти жить. Земля! На запад, на восток, На север и на юг… Припал бы, обнял Моргунок, Да не хватает рук… В пути проходит новый день. Конь перепал и взмок. Уже ни сел, ни деревень Не знает Моргунок.

Глава 5

Большаком, по правой бровке, Направляясь на восход, Подпоясанный бечевкой Шел занятный пешеход. Добела забиты пылью Сапожонки на плечах, И лопатки, точно крылья, Под подрясником торчат. Из сапог глядят онучки, За спиной гремит ларец… – А, видать, тебя до ручки Раскулачили, отец?.. Слово за слово. О боге Речь заводит Моргунок. Отпрягают у дороги, Забираются в тенек. – Эх, да по такой погоде Зря ты ходишь-бродишь, поп. Собирал бы дань в приходе, Пчел глядел бы, сено греб… – Где ж приход? Приходов нету. Нету службы, нету треб. Расползлись попы по свету, На другой осели хлеб. Тот на должности на писчей, Тот иной нашел приют. Ничего, довольны пищей. Стихли, сникли и живут. Ну, а я… Иду дорогой. Не тяжел привычный труд! Есть кой-где, что верят в бога, — Нет попа, А я и тут. Там жених с невестой ждут, — Нет попа, А я и тут. Там младенца берегут, — Нет попа, А я и тут. Нет купели, Есть камья, Нет попа, А вот он я!.. Что калужского портного, За неделю ждут меня. Мне бы только, право слово, Заиметь теперь коня… Хорошо в тени, прохладно. Поп кошелку шевелит. Развязал – и этак складно Припевает-говорит: – Тут селедочка Была, была, была, Что молодочка Дала, дала, дала… Тут и соточка Лежит – не убежит… Эх ты, сукин сын Камаринский мужик!.. Моргунок, уставясь косо, Ладно, думает, молчи. Ничего, что батя босый, — Подходящие харчи… Не святой и не угодник, Не подвижник, не монах, — Был он просто поп-отходник, Яко наг и яко благ. – На гумне служу обедню, Постным маслом мажу лоб. Николай был царь последний, Митрофан – последний поп. Занимаю под приходом Всю епархию кругом. Хочешь так: твоя – подвода, Мой – инструмент?.. Проживем!.. Моргунок утерся строго: – Не гляди, что выпил я… У тебя своя дорога, У меня, отец, – своя. На своем коне с дугой Ехать подходяще: Всякий видит, кто такой, — Житель настоящий. На своем коне с дугой Ехать знаменито. Остановят: – Кто такой? – Моргунов Никита. В чужедальней стороне Едешь, смотришь смело: Раз ты едешь на коне, Значит, едешь делом. Самому себе с конем Позабыться впору. Будто в гости едешь – днем, Ночью – будто в город. Не охотник яйца я Собирать на бога. У меня, отец, своя Дальняя дорога…

Глава 6

От ночлега до ночлега Едет ровно Моргунок. У дороги, под телегой, Своя хата-потолок. На огне трещит валежник Робко, будто под ногой. Двое возчиков проезжих Сонно смотрят на огонь. С неизвестным разным людом Сводит ночью огонек. Кто такие и откуда — Знать не знает Моргунок. Спит не спит, лежит Никита, Слышен скрип и хруст травы. Глухо тукают копыта Возле самой головы. Поправляет головешки Освещенная рука. Голос тянется неспешный, Как шаги издалека: – Окна – в землю, Крыша – набок, Гнезда галочьи в трубе. Как бы в сказке, дед да баба Жили век в своей избе. Баба пряла у окошка, Дед с утра на рыбу шел, И была в хозяйстве кошка, Курочка да петушок. Жили старые помалу На отлете от села. А весною небывало Высока вода была. Шла весна в могучей силе, По ночам крошила снег. Разлились по всей России Воды всех морей и рек… — Спит не спит, лежит Никита, Дрема поверху идет. Голос ровный, домовитый Сказку бережно ведет: – Все – в колхозы. Дед – ни с места На тринадцатом году: «Из своей избы, известно, Никуда я не пойду». Что, мол, жить мне на народе, И какой мне в этом прок?.. А вода к крыльцу подходит, Бьет волною о порог. Поплыли плетни, солома, Огородов – будто нет. День за днем проводит дома, Очищает лыки дед. И случилась эта сказка Возле нашего села: Подняла вода избушку, Как кораблик, понесла. Поднимает выше, выше, Гонит окнами вперед. Петушок кричит на крыше, Из трубы дымок идет. И качаются, как в зыбке, Дед и баба за стеной. Принесло избу под липки — К нам в усадьбу — Тут и стой… Спали воды. Стало сухо. Смотрит дед – на солнце дверь: «Ну, тому бывать, старуха, Жить нам заново теперь…» Спит не спит Никита, дремлет С картузом под головой. Теплым телом греет землю Под примятою травой. На армяк роса осела. Гаснут звезды в вышине. И тепло вздыхает Серый За кустами в стороне. Тянет свежестью рассвета. Спит дорога. Тишина. Далеко-далеко где-то Спит Муравская страна…

Глава 7

Как с юга к северу трава В кипучий срок весны, От моря к морю шла молва По всем краям страны. Молва растет, что ночь, что день, Катится в даль и глушь, И ждут сто тысяч деревень, Сто миллионов душ. Нет, никогда, как в этот год, В тревоге и борьбе, Не ждал, не думал так народ О жизни, о себе… Росла, невнятная сперва, Неслась, как радио, молва, Как отголосок по лесам, Бежала по стране, Что едет Сталин, едет сам На вороном коне. Вдоль синих вод, холмов, полей, Проселком, большаком, В шинели, с трубочкой своей, Он едет прямиком. В одном краю, В другом краю Глядит, с людьми беседует И пишет в книжечку свою Подробно все, что следует. И будто он невдалеке Коня того поил в реке. А то еще у старика Спросил он ночью огонька. А этот сторож-старичок Увидел – кто, а сам молчок: Порасспросить его хотел Насчет войны и прочих дел… За гатью – мост, За взгорьем – склон, Дымок по ветерку… И, может, прямо едет он Навстречу Моргунку. И все, что на душе берег, С чем в этот год заснуть не мог, С чем утром встал и на ночь лег, С чем ел не впрок И пил не впрок, — Все вновь обдумал Моргунок… – Товарищ Сталин! Дай ответ, Чтоб люди зря не спорили: Конец предвидится ай нет Всей этой суетории?.. И жизнь – на слом, И все на слом — Под корень, подчистую. А что к хорошему идем, Так я не протестую. Ты слушай, выслушай меня, Коснемся, например, коня. И склад хорош, и стать легка, В монету весь одет. Под Ворошиловым конька Такого, может, нет. На конной в Ельне куплен был, С дороги перепал, Стоит – и шею опустил, — Ну, думаю, попал!.. Блестит в корытечке вода, Свищу, свищу – не пьет, Не ест. И вижу я тогда, Что дело не поет… А как я вышел поутру, С постели – босиком, Иду, а он впотьмах: хруп-хруп… Стой, думаю, живем!.. Теперь мне тридцать восемь лет. Два года впереди. А в сорок лет – зажитка нет, Так дальше не гляди. И при хозяйстве, как сейчас, Да при коне — Своим двором пожить хоть раз Хотелось мне. Земля в длину и в ширину — Кругом своя. Посеешь бубочку одну, И та – твоя. Пожить бы так чуть-чуть… А там — В колхоз приду, Подписку дам! И с тем согласен я сполна, Что будет жизнь отличная. И у меня к тебе одна Имелась просьба личная. Вот я, Никита Моргунок, Прошу, товарищ Сталин, Чтоб и меня и хуторок Покамест что… оставить. И объявить: мол, так и так, — Чтоб зря не обижали, — Оставлен, мол, такой чудак Один во всей державе… В пути, в незнаемом краю, Забыв про все, Никита Слагал, как песню, речь свою Душевно и открыто… Страна родная велика. Весна! Великий год!.. И надо всей страной – рука, Зовущая вперед.

Глава 8

И деревням и верстам счет Оставил человек, И конь покорно воду пьет Из неизвестных рек. Дорога тянется вдали. И грусть теснит в груди: Как много неба и земли Осталось позади. И весь в пыли, как хлеб в золе, Никита Моргунок. На всей планете, на Земле, Один такой ездок. И порыжел на нем пиджак, — Дорога далека. Днем едет, терпит кое-как, А к вечеру – тоска. Сквозь тишину и холодок Повеет ночь жильем. И куст – он дома, и пенек На месте на своем. А ты скитайся, разъезжай, Сам при себе, один… Вдруг слышит: – Добрый гражданин, А, добрый гражданин!.. И видит: нищий, чуть прикрыт, Почти что босиком. – Подвез бы, что ли, – говорит Обиженным баском. И мальчик, точно со слепым, Идет по праву руку с ним. И нищий злобно смотрит вслед: – Забогател, сосед?.. Глядит – и обмер Моргунок: – Илья Кузьмич? Ай нет?.. – Годов полсотни был Илья, Да нынче стал не я. Что видишь, только малец мой, А шапка не моя. Вот брат. Такая, брат, пора. Кромешный год такой… – Тпру!.. Правду говорят, гора Не сходится с горой… Коня стреножил Моргунок, Прибрал хомут, дугу. Оглобли – кверху. Огонек Заговорил в кругу. – Эх, холодна небось земля, Погреться будет впрок. — И достает из кошеля Литровку Моргунок. – Ну что ж, Илья Кузьмич, начнем? Что есть. Прошу простить. Тебя когда-то за столом Мечтал я угостить. Пей, грейся, гость. Как другу верь, — Соседи были все ж… А вот откуда ж ты теперь, Илья Кузьмич, бредешь?.. – Бреду оттуда… – Что ж там? Как? – Да так. Хороший край. В лесу, в снегу, стоит барак, Ложись и помирай. – Так, так, Илья Кузьмич… А все ж — Тут злость своя нужна: Что скажут – делай, – дескать, врешь, Работа не страшна. – Нет, брат, спасибо за совет. Не страшен был бы труд, Да смысла нет. – А ты начни! – Да мочи нет… – А ты тяни! – Да руки не берут. Никита слушал и коня Из вида не терял. Мальчишка, млея у огня, Тихонько засыпал. Куда он, малец, гол и бос, Шел по свету с отцом, Суму на перевязи нес С жестяным котелком?.. – А что, – пожал отец плечом, — Не страшно до зимы. Где так попросим, где споем, — Петь научились мы. Эх, брат, – вздохнул, ложась, Бугров, — В последний этот год Еще б таких наделать дров, — Земли переворот!.. На колокольни встать бы, брат, И сверху б – в добрый час — На всю Россию бить набат! – Да не во что как раз… Спал Моргунок и знал во сне, Что рядом спит сосед. И, как сквозь воду, в стороне Конь будто ржал под свет… Вскочил, закоченелый весь, Глядит – пропал сосед. Телега здесь, и мальчик здесь. А конь?.. Коня – и нет… Никита бросился в кусты, Высматривая след. Туда-сюда. И след простыл. Коня и вправду нет. И место видно у огня, Где ночью спал сосед, В траве окурки. А коня И нет. И вовсе нет. И заняла дыханье боль, И точно высох рот. Позвать попробовал: – Псель-псель… — И губ не соберет. – Псель-псель… — И тишина кругом. Туман. Глухой рассвет… Вот бросил он семью и дом, Уехал в белый свет. Вот все, что думал, – все не в счет. Вот прожил столько лет… Туман встает, Роса ползет. День. А коня-то нет… Коня-то нет… – Вставай, пострел! Замерз небось, беглец. Пока ты спал да сны смотрел, Сменял тебя отец. Сменял – и серого коня С уздечкой получил. Тебя обидел, а меня Навеки научил. Я угощал его, любя, Считал – в беде сосед… А ты не бойся: бить тебя Теперь мне пользы нет… Короток день, а путь далек, А солнце – где уже!.. Переобулся Моргунок, И легче на душе. Собрал шлею, кошель и кнут, Переменил чеку; Колеса смазал, подоткнул Поклажу к передку. Короток день, а путь далек, Хоть воз не так тяжел. И влез в оглобли Моргунок, А мальчик вслед пошел…

Глава 9

Под уклон, гремя с разбега, Едет – просто чудеса! — Без коня сама телега, Все четыре колеса. И, кого ни встретит, всякий Долго-долго смотрит вслед. А увяжутся собаки — Три версты отбою нет. Моргунок гремит с телегой В неизвестной стороне: – Не видали ль человека На копейчатом коне? Моргунок волочит ноги Тяжело, и, как назло, Растянулось вдоль дороги Бесконечное село. Никуда от глаз не скрыться, На виду мужик у всех. По окошкам липнут лица. Лай собачий, – смех и грех. Моргунок везет понуро, Не ворочаться ж назад. Шум, смятенье, даже куры Растревоженно кричат. Дальше – к мосту – скат крутой, Поскорей бы с глаз долой! И пошел, пошел с разбега, Только грохот поднялся. Пропадай, моя телега, Все четыре колеса. За мостом дорога в гору, Позади, в пыли густой: – Стой! – кричат, как будто вору. — Стой! Стой!.. Подбегают: – Стой-ка, дед! Заворачивай в Совет. И народ кругом посыпал, Рассуждая горячо: – Мало, что ли, всяких типов, Поглядишь, а тут еще… – На поселке нищий в бане Двое суток ночевал: С золотыми был зубами — Вроде бывший генерал… И, упершись в грядки, миром Помогают Моргунку. – Только ты не бегай, милый… – Да куда я побегу?.. В сельсовете председатель Предложил на лавку сесть И сказал учтиво: – Дайте Документы, если есть. Из-за ворота рубахи Тащит целый узелок, Достает свои бумаги Никита Моргунок. Бумаги пожелтелые, Как деньги – еле целые, Зацапанные, мазаные, Крест-накрест перевязанные. – Вот при одной коровке Семья моя – семь душ. И хлебозаготовки, И лесозаготовки, И страх, И труд, И гуж. И двор со всей скотиной, И хата в три окна. Единый — Семь с полтиной, — Уплаченный сполна. Деревня Васильково, Касплянский сельсовет, И карточка конева, А вот коня – и нет… – Ну что ж, понятно в целом, Одно неясно мне: Без никакого дела Ты ездишь по стране. Вот, брат! – И председатель Потер в раздумье нос: – Ну, был бы ты писатель, Тогда другой вопрос. Езжай! И в самом деле, Чего с тебя возьмешь? – А что ж, у вас – артели? – Кругом артели. Сплошь. И гремит телега снова, Застилая пылью след… – Не видали ль верхового?.. — Отвечают: – Что-то нет… Моргунок телегу тянет. Плечи стертые горят… – Братцы! Где тут есть цыгане? – Вон, в колхозе, – говорят.

Глава 10

Знал Никита Моргунок Правило простое, Что медведь блинов не пек, Волк двора не строил. Удивился Моргунок, Видит: на поляне Ходят вдоль и поперек С косами цыгане. Косят, словно мужики, Ряд за рядом ходят. Только носят оселки Не по форме вроде. Пахнет медом и росой, Добрая работа! Самому пройти с косой Моргунку охота. Хороша, густа трава, Самый срок и время, Да забита голова Думами не теми. Так и так. Иду полдня. Карточка в кармане… – Воротите мне коня, Граждане цыгане. – Так и быть, – сказал один, — Ты – мужик хороший. Заявляю – отдадим, Как признаешь лошадь, Сено свежее пока На покосе вянет, На конюшню Моргунка Привели цыгане. Попросили Моргунка Чуть посторониться, — Конь выходит из станка, Гладкий, точно птица. Конь невиданной красы, Уши ходят, как часы. Конь хорош, и, что хорош, Сам об этом знает. – Ну, хозяин, признаешь? Признавай, хозяин! Попросили Моргунка Постоять снаружи. И выходит из станка Конь второй – не хуже. На спине играет дрожь, Шея – вырезная. – Ну, хозяин, признаешь? Признавай, хозяин! Попросили Моргунка Отойти немного. И выводят из станка Жеребца, как бога. Корпус, ноги – все отдай. Шерсть блестит сквозная. – Ну, хозяин, признавай, Признавай, хозяин! – Извиняюсь, не могу, — Врать, мол, нет расчета. – То-то, – пальцем Моргунку Погрозили, – то-то… Он оглобли подвязал Кверху, для ночлега: – Завтра, малец, на базар За конем. С телегой. – Дядь, зовут нас. Слышишь, дядь? Дескать, места хватит. – Не желаю ночевать Я в цыганской хате. Ночь. Затих в загоне скот. Пахнет пыль золою. И цыганское встает Солнце над землею. И звенит во тьме комар Тоненько, знакомо, Как остывший самовар После бани, дома. И, вздохнув, на правый бок Повернулся Моргунок. Но не спится Моргунку И на правом на боку. Комариный звон в тиши, Замирая, тонет… «До чего же хороши, Боже ты мой, кони!» И, вздохнув, на левый бок Повернулся Моргунок. Но не спится Моргунку И на левом на боку. И, подумав, Моргунок Бородою к звездам лег. Кони рядом. И спроста Ненадежно спрятаны: Из соломы ворота Лыком запечатаны. Моргунок лежит, сопя, Рассуждает про себя: – Лошадей цыгане крали? – Крали. – Испокон веков у всех? – У всех. – А у них теперь нельзя ли? У цыган? Не грех? – Не грех… Не лежится на спине, Точно спит на бороне. Встал и бережно пошел За сарай. До ветру, мол… Слышит – близко за спиной Осторожный шорох. – Что за люди? Кто такой? — Спрашивает сторож. – Я до ветру, – как урок, Отвечал Никита. И для виду все, что мог, Справил деловито. – Значит, ходишь по часам? – Надо, милый, надо… – Эхе-хе-хе-хе!.. – А сам — Задом, задом, задом… Сапоги надел скорей, Хоть на босу ногу, И с телегою своей Тронулся в дорогу…