Ватага из Сан Лоренцо
Шрифт:
— Всё-таки, когда начнётся война, известите меня заблаговременно, чтобы я успела переодеться, — попросила она, как только её приняли. — Я не хочу порвать ещё одно новое платье.
Кругом творилось такое, что казалось, вернулись добрые старые героические времена, когда споры между кварталами решались не путём футбольных матчей, а настоящими баталиями!
Военные приготовления были в полном разгаре. Пертика, во главе небольшого отряда санлоренцианцев, отправился в соседнее село, чтобы заготовить как можно больше гнилых яблок и помидор. Боеприпасы были размещены в подвале и спрятаны среди досок и других строительных материалов. Марко два вечера подряд ходил в спортивную школу, где один его знакомый занимался боксом.
«Мне хватит двух уроков, чтобы изучить основные приёмы, — размышлял капитан санлоренцианцев, — и тогда мы сразимся с Леоне равным оружием…»
Марко был в неописуемом восторге от занятий в спортивной школе; и, когда встречался с товарищами, он ни минуты не мог спокойно устоять на месте, а всё время прыгал, размахивая в воздухе кулаками, и, в свою очередь, старался обучить боксу остальных членов команды.
— Вы тоже должны знать основные приёмы, — говорил он друзьям. — Посмотрите: раз-два! левой в живот, правой в подбородок!.. Это верный удар, вот попробуйте!
Казначей, Беппоне и Пертика изготовляли в огромном количестве рогатки; их они раздавали тем, кого после испытания признавали самыми меткими стрелками.
Чезаре часто навещал Сан Лоренцо. Джиджино познакомил его со своим двоюродным братом пекарем, и тот пообещал взять мальчика на работу разносчиком хлеба. Чезаре, в знак благодарности, а также из чувства солидарности, пообещал санлоренцианцам принять участие в битве. Он заметно изменился с тех пор, как перестал носить белую куртку; у него даже исчезла противная привычка разговаривать подчёркнуто вежливо и услужливо, и теперь он ничем не отличался от санлоренцианцев.
— Откровенно говоря, — уверял он, — даже у нас в Трастёвере не происходят такие великие события, как здесь!
Весь квартал Сан Лоренцо с нетерпением ожидал завершения военных приготовлений, чтобы можно было выступить в атаку. Вернее, этого момента ожидали не все жители квартала, а только ребята, потому что, известное дело, о подобных вещах лучше не рассказывать взрослым, — всё равно они ничего не поймут.
— А что делает Нандо? Как он относится к вашей затее? — спрашивал Чезаре, но не получал ответа. Дело в том, что Нандо всеми силами старался предотвратить войну. Когда слепой понял в общих чертах, о чём идёт речь, он невероятно возмутился: как только могли думать о мести такие благородные, чуткие дети?!
Не будь Джованны, вынудившей его поклясться хранить тайну, он немедленно рассказал бы обо всём доброй тётушке Антонии и её мужу, которые обходились с ним, как с родным сыном. Нандо казалось: он ведёт себя бесчестно в отношении этой женщины, ворчливой, горластой, но обладающей по-истине золотым сердцем.
Поскольку мальчик не хотел навсегда оставаться у них в доме и решил научиться какому-нибудь ремеслу, тётушка Антония, потолковав с мужем, надела чёрное выходное платье и отправилась в гости к знакомой учительнице.
— Может быть, я принесу тебе добрые вести, — с таинственным видом пообещала она мальчику.
И действительно, тётушка Антония принесла хорошие вести. Учительница рассказала ей, что недалеко от Рима, на берегу моря, есть школа-интернат для слепых, где детей воспитывают и обучают ремеслу. Это было именно то, о чём мечтал Нандо! Конечно, мест в интернате мало и поступить туда трудно, нужно платить большие деньги, но учительница дала слово не только помочь Нандо попасть в школу, но добиться для него льготной оплаты.
Когда тётушка Антония сообщила Нандо эту новость, он очень обрадовался, однако в тот момент его мысли гораздо больше были заняты другим: желанием во что бы то ни стало предотвратить войну между командами Сан Джованни и Сан Лоренцо. Мальчик прекрасно понимал истинную причину войны: дело было вовсе не в престиже и чести, как его хотели уверить, а в стремлении отомстить санджованнианцам за то, что Леоне ударил его.
— Я от всего сердца их прощаю, — уговаривал он Марко. — Леоне ударил меня нечаянно. Неужели из-за меня вы должны быть врагами и воевать друг с другом?! Ведь именно от вас я узнал, как прекрасна дружба; так почему же вы теперь сами отказываетесь от неё?! Я слепой и многого не могу понять, но здесь всё так ясно!
Однако Марко, Джиджино и остальные санлоренцианцы не сдавались:
— Мы всё равно объявили бы им войну, даже если бы они тебя не ударили. Нам надоело выслушивать от санджованнианцев, что они сильнее нас!
— Если вы меня хоть немножко любите, прошу вас, не устраивайте драки! — упрашивал Нандо.
Но все его усилия были тщетны. Весьма деликатно дети давали ему понять, что он мечтатель и в таких делах просто ничего не понимает.
— Мы должны защитить нашу честь! — убеждали они его. — Сан Лоренцо всегда был самым грозным кварталом Рима; мы не позволим его унижать! Тебе этого не понять, Нандо, поверь нам!
— Нет, я вас понимаю! — кричал Нандо. — И всё равно я буду изо всех сил стараться предотвратить войну!
Ребята пожимали плечами и не слушали его.
Закончив военные приготовления, санлоренцианцы перешли к провокационным действиям.
Кварталы Сан Джованни и Сан Лоренцо разделяет старая городская стена, вдоль которой проходит железная дорога, и только два туннеля связывают кварталы. У входов в туннели на весь период подготовки были поставлены дозорные с целью предупредить возможность внезапного нападения санджованнианцев. Последние, узнав о приготовлениях противника, тоже, в свою очередь, поставили часовых.
Таким образом, в течение целого дня два санджованнианца и два санлоренцианца сердито смотрели друг на друга, стоя на расстоянии пятидесяти метров у входа в туннели. Вечером охрана снималась, потому что, к несчастью, родители, в каком бы квартале они ни проживали, не позволяют детям возвращаться домой после ужина.
Но именно это обстоятельство позволило санлоренцианцам предпринять несколько удачных ночных вылазок. Марко, Пертика и Джиджино, которым разрешали выходить поздно вечером на улицу, бегом устремлялись на трамвай и высаживались на вражеской территории, а через час с видом победителей возвращались домой.