Ватага из Сан Лоренцо
Шрифт:
По тому, как друзья вздрогнули, Нандо, понял, в чём дело.
— Она уже здесь? — спросил он. — Не беспокойтесь, проводите меня только до тротуара и подведите к стене… Дальше я пойду сам, а вы уходите…
Ощупывая стену, Нандо подошёл к старухе. Как только он дотронулся до неё рукой, злая ведьма схватила его за шиворот. Из-за уличного шума ребята не различали слов, не слышали, как ругала хозяйка слепого, но они отчётливо видели: мегера замахала кулаками перед лицом мальчика, потом изо всех сил принялась трясти его за плечи, схватила за руку и потащила домой.
Первым от этого мучительного зрелища опомнился Марко.
— Где ты была столько времени, бессовестная? — закричал он на девочку, — Мы ждём тебя тут с утра! Дорого тебе обойдётся эта проделка. А пока верни Казначею деньги…
Джованна преспокойно пошарила в кармане и посмотрела капитану прямо в глаза.
— У меня восемьдесят лир, — сказала она, нисколько не смущаясь, — возьмите их… Остальные я истратила.
Мальчики раскрыли рты от удивления и долго не могли вымолвить ни слова.
— Ты истратила весь денежный фонд команды?! — закричал Казначей. — Ты сошла с ума? Как же мы устроим матч в воскресенье?!
Марко сначала не поверил Джованне: он думал, она шутит: слишком это было невероятно! Но, поняв, что девочка говорит серьёзно, капитан совершенно потерял голову. Хорошо, Джиджино удержал его за руку, не то Марко залепил бы Джованне увесистую пощёчину…
Девочка закрыла глаза, но не двинулась с места, хотя при других обстоятельствах за подобный жест она, словно разъярённая фурия, бросилась бы царапать мальчишку.
— Мне очень жаль… теперь мы не сможем купить мяч, — сказала она просто, — но развлечь слепого было необходимо. Сегодня утром вы сами видели, до какого отчаяния дошёл Нандо. Я повезла его на море: он давно мечтал об этом. Поездка пошла на пользу: сейчас у него хорошее настроение…
— А как же матч? — закричал Марко. — Разве ты не понимаешь? Наш квартал теперь обесчещен! Все кварталы будут смеяться над нами! О, какой позор!
Единственным сознательным человеком из всей команды оказался Джиджино.
— Денег у нас всё равно нет, так лучше уж не ссориться, — предложил он. — Будем играть с санджованнианцами в рождество, а к празднику что-нибудь придумаем… — и не без хитрости добавил: — К тому же, по правде говоря, меня этот матч ни чуточки не волнует…
Джованна посмотрела на мальчика с благодарностью. Зато Марко, наоборот, разъярился пуще прежнего.
— Как?! Санлоренцианца не волнует честь его квартала?! — орал он. — Я командую трусами! А ты, Джиджино, на всю жизнь исключён из нашей футбольной команды! Ты никогда больше не будешь в ней играть! Никогда! Понял?!
Когда ребята направились домой, Джиджино, на которого слова Марко не произвели никакого впечатления, подошёл к Джованне.
— Знаешь что, — шепнул он ей на ухо, — я бы тоже так поступил!
Немного погодя он спросил:
— Нандо в самом деле был доволен? Завтра ты мне обо всём расскажешь подробно… Хорошо?
ГЛАВА XI
В поисках Нандо
На следующий день, после обеда, Джованна отправилась., на площадь Сан Лоренцо. Она села на тротуар, обхватила руками колени и низко опустила голову. Девочку окружили возмущённые санлоренцианцы: одни размахивали перед её носом кулаками, другие поднимали руки к небу, третьи покачивали головой. Марко — он четверть часа тому назад окончил работу — негодовал больше всех:.
— Я считал тебя настоящей санлоренцианкой, а ты что сделала? Накануне матча с командой Сан Джованни истратила все деньги, предназначенные на мяч… Скажи, чем мы будем играть завтра?!. Мы обесчещены! Теперь мы станем посмешищем всего Города… И как только могла ты так поступить?!
Джованна не отвечала и не поднимала головы. На руке у неё красовался огромный синяк: это мать схватила и больно сжала своими крепкими пальцами руку девочки, когда вчера поздно вечером она вернулась домой после поездки в Остию. «Где ты была весь день? — ругала мать Джованну. — Как посмела ты, негодная девчонка, заставить родителей ждать тебя и волноваться?..» И давай бить её без конца… Но Джованна не обращала внимания ни на синяки, ни на пощёчины. Она страдала только из-за того, что поставила всю команду в дурацкое положение, хотя, с другой стороны, нисколько не жалела о своей поездке с Нандо на море.
Санлоренцианцы сердились на Джованну, но всё же готовы были её простить, хотя вообще-то проступок такого рода требовал исключения из команды. Да и как её не простить, — ведь деньги Джованна истратила не на себя; они понадобились ей для Нандо, а ради счастья слепого любой из мальчишек готов был сделать всё, что угодно.
Сейчас, по существу, дети невольно изливали на Джованну всю горечь обиды за неизбежное унижение перед сан-джованнианцами, которое предстояло им пережить.
Единственным, кто выступил открыто в защиту девочки, снова оказался Джиджино.
— Подумайте о Нандо, — сказал он. — Эти деньги нельзя было истратить лучше. Любой из нас поступил бы так же, как Джованна. Оставьте её в покое… Потерпите немного, давайте перенесём матч на рождество…
Марко, который, говоря откровенно, не хотел обижать Джованну, услышав слова Джиджино, вскипел. С каким удовольствием он сцепился бы с ним! Но с тех пор, как Джиджино громогласно заявил, что футбол его не волнует, капитан не удостаивал это ничтожество ни единым словом, а потому обратился к нему через посредника.
— Беппоне, скажи маменькину сыночку, пусть он лучше помалкивает, а то я выгоню его не только из футбольной команды, но и вообще из команды квартала!
— Джиджино, — передал Беппоне, — Марко сказал, если ты не замолчишь, он выгонит тебя из команды…
— А ты скажи ему, — подпрыгнул, как ужаленный, Джиджино, — что мы ещё посмотрим, стану ли я терпеть подобное насилие! Пусть только попробует! Я подрался с Леоне, который занял третье место на турнире по боксу, а уж Марко-то я как-нибудь не испугаюсь!