Вдали от обезумевшей толпы
Шрифт:
Как роза, снова ставшая бутоном...
Душевное спокойствие вернуло ей здоровый румянец, по просьбе Габриэля этим утром она уложила волосы так, как носила их несколько лет назад, когда стояла на Hopкомбском холме, и теперь казалась ему поразительно похожей на чарующую девушку его мечтаний; впрочем, не приходилось удивляться, - ведь ей было всего двадцать три - двадцать четыре года! В церкви их поджидал Толл, Лидди и пастор, - церемония была быстро совершена.
В тот же день вечером они спокойно сидели за чаем в гостиной Батшебы, решено было, что фермер Оук поселится здесь, - ведь у него не имелось ни свободных денег, ни дома, ни обстановки, достойной его супруги (хотя он и был на пути к богатству), а Батшеба всем этим обладала.
Батшеба разливала чай,
– Так оно и есть!
– воскликнул, смеясь, Оук.
– Я уже догадался, что наши молодцы что-то затевают, - стоило только на них взглянуть!
Он взял свечу и спустился на крыльцо, за ним пошла Батшеба, накинув на голову шаль. Свет упал на группу мужчин, стоявших перед домом на усыпанной гравием площадке. Как только они увидели новобрачных, все дружно гаркнули: "Урра!" - и в тот же миг где-то на заднем плане опять выпалила пушка, а вслед за ней загремела весьма неблагозвучная музыка - можно было различить барабан, тамбурин, кларнет, серпент, гобой, виолончель и контрабас, - то были реликвии, уцелевшие от некогда знаменитого, неподражаемого уэзерберийского оркестра, почтенные, источенные червями инструменты, на которых некогда играли предки теперешних музыкантов, прославляя победы герцога Мальборо. Доиграв туш, исполнители двинулись вперед и подошли к крыльцу.
– Это все подстроили наши весельчаки, Марк Кларк и Джан, - сказал Оук.
– Заходите, друзья, закусите и выпейте со мной и с моею женой.
– Только не нынче, - отказался мистер Кларк, проявляя высокую самоотверженность.
– Премного благодарны, но мы заглянем к вам как-нибудь в другой раз. А все-таки мы решили не упустить случая и выразить в этот день свою радость. Ежели вам угодно послать к Уоррену какого-нибудь питья, то будет очень здорово. Желаем долгих лет и счастья приятелю Оуку и его пригожей суженой!
– Благодарю! Благодарю вас всех!
– сказал Оук.
– Сейчас же пошлю к Уоррену глоточек и кусочек. Мне так и подумалось, что старые друзья, пожалуй, что-нибудь да устроят в нашу честь, и я только что сказал об этом моей жене.
– Ей-богу, - шутливо обратился Когген к товарищам, - этот человек на диво быстро научился говорить "моя жена", ведь его женатой жизни без году неделя. Что скажете, друзья?
– Сроду не слыхал, чтобы человек, женатый добрых двадцать лет, так привычно выговаривал "моя жена", - вставил Джекоб Смолбери.
– Можно было бы подумать, что Оук и впрямь так давно женат, будь это сказано малость похолодней, ну, да холодности тут трудно ожидать.
– Ничего, все придет в свое время, - подмигнул Джан.
Тут Оук засмеялся, а Батшеба улыбнулась (теперь она почти никогда не смеялась), и друзья их стали прощаться.
– Да, вот оно как обернулось!
– весело промолвил Джозеф Пурграс, когда они тронулись в путь.
– Желаю ему жить с ней да радоваться. Хотя нынче я раза два чуть было не сказал вместе с пророком Осией, - ведь у меня вечно на языке слова Священного писания, ничего не поделаешь, привычка - вторая натура: "Ефраим стал служить идолам, - отступитесь от него!" Но раз уж так оно получилось, - а ведь ее мог бы и невесть кто подцепить, - то за все благодарение богу!
КОММЕНТАРИИ
В конце 1872 года Лесли Стивен, редактор известного "Корнхилл мэгезин", предложил Томасу Гарди написать роман для своего журнала. Гарди ответил согласием и указал некоторые ориентиры будущего произведения: "Пастораль", озаглавленная "Вдали от обезумевшей толпы", основные действующие лица которой - "молодая женщина-фермер, пастух и сержант кавалерии". Роман начал публиковаться в "Корнхилл мэгезин" в январе 1874 года, задолго до того, как Гарди его окончил. Заключительные главы были отосланы в августе 1874 года, а в ноябре того же года роман вышел отдельным изданием в двух томах, с иллюстрациями Элен Пейтерсон, которую Гарди считал лучшим иллюстратором своих книг. Успех романа у читателей и критики нарастал с каждым номером журнала. Первые выпуски романа в журнале были еще анонимными, но общий хор похвал побудил автора открыть свое имя. Именно этот роман принес Гарди славу и выдвинул его в число ведущих английских романистов.
Заглавием романа послужила строка из "Элегии, написанной на сельском кладбище" поэта XVIII века Томаса Грея. "Вдали от обезумевшей толпы" - такое же программное заглавие, как "Под деревом зеленым". Вдали от "обезумевшей толпы" и ее "низменных стремлений" находится сельская, патриархальная Англия. В предисловии 1895-1902 года Гарди напоминает читателям, что в этом романе он впервые употребил старинное название "Узссекс" для обозначения той части юго-запада Англии, в которой развертывается действие его романов. Он напоминает также о том, что Уэссекс лишь отчасти принадлежит действительности, а в большей степени - авторской фантазии. Замечание это существенно не только в том смысле, что Уэссекс не фотография, а художественное обобщение, но и потому, что в известной мере Уэссекс Гарди утопия, воплощение идеала "старой веселой Англии". Гарди особенно настойчиво акцентирует традиционность сельской Англии, "нераспавшуюся связь времен". Эта традиционность для писателя важна и ценна потому, что она сохраняет сильные и цельные "старинные характеры", которых уже нет в "обезумевшей толпе" капиталистического города.
В этом романе Гарди, в отличпе от ранней идиллии "Под деревом зеленым", патриархальная Англия предстала не как островок, пока еще изолированный от зла внешнего мира, не обособленно, а в столкновении с этим злом. Вторжение в круг людей, объединенных традиционным жизненным укладом, человека другого мира, человека "низменных стремлений", стало основой сюжетного конфликта. Лесли Стивен предупреждал Гарди, что в произведении, предназначенном для журнала, должен быть напряженный, захватывающий сюжет. "Я не требую, - писал Стивен, - чтобы в каждом номере было убийство, но необходимо привлечь внимание читателей четким, хорошо построенным сюжетом". В своем новом романе Гарди как бы объединил "сельские картинки в духе голландской школы" (подзаголовок романа "Под деревом зеленым") и "роман с захватывающим сюжетом" (типа "Отчаянные средства"). Движущей пружиной этого захватывающего сюжета оказывается сержант Трой, человек без корней, чужой, строго говоря, и патриархальной деревне, и "обезумевшему" городу. В поднятой им буре страстей он сам же и погибает, ибо "вдали от обезумевшей толпы", в прочной связи с землей, уцелели такие сильные характеры, до которых бесхребетному, поверхностному и, в сущности, слабому Трою очень далеко.
В романе Гарди два принципиально новых героя - Габриэль Оук, воплощение стойкости и надежности (недаром даже имя его означает "дуб"), глубоко народный и подлинно национальный характер, и Батшеба Эвердин, самостоятельная и независимая женщина, потенциально героическая натура.
Образ Батшебы Эвердин вызвал бурную реакцию читателей и критики, восторженные отзывы перемежались с негодованием и возмущением. Воспитанные на традиции викторианского романа, с его пассивными, кроткими, ангелоподобными героинями, с его отождествлением страсти и безнравственности, читатели, а в особенности читательницы обвиняли Батшебу в чрезмерной смелости и в рассудочности, в страстности и в расчетливости, в кокетстве и неженственности. Эти, пока еще немногочисленные, нападки предвещали ту бурю, которую предстояло испытать Гарди в дальнейшем как автору "Истории чистой женщины" - "Тэсс из рода д'Эрбервиллей".
О том, что "миссис Гранди" - буржуазное общественное мнение было встревожено реализмом Гарди, говорит факт, приведенный в "Жизни Томаса Гарди" Ф.
– Э. Гарди. Лесли Стивен написал Гарди, что историю соблазненной Троем бедной девушки Фанни Робин следует излагать "осторожно и осмотрительно". Причиной замечания Лесли Стивена было письмо "трех респектабельных подписчиц" журнала, которые упрекали редактора за "неприличную по содержанию фразу" в опубликованной части романа. Гарди был удивлен как самим письмом, так и уступчивостью Стивена. Впоследствии он сражался с ханжеством открыто и преднамеренно.