Вдохни океан
Шрифт:
— Но она точно лучше твоей, — неожиданно вступается за меня Мириам, и я бросаю в ее сторону благодарный взгляд. Потому что мой ответ точно был бы жестче, а ругаться в самом начале вечера так себе план.
— У меня нет яхты, — огрызается девушка Рашида, и я, не удержавшись, закатываю глаза.
— В том и смысл, — задорно подмигивает мне Мириам. И я начинаю понимать, почему у них с Диной такие хорошие отношения.
Но вот наш кораблик готов к отплытию и парни зовут нас на борт. Там мы разбредаемся по спальням, чтобы переодеться в жуткие по самой своей сути купальники. В чем смысл купания, если ты не чувствуешь воду на своей коже?
Мы отходим довольно далеко от города и капитан бросает якорь в живописной бухте. Какое-то время наслаждаемся соленой водой и солнцем, уже клонящимся к западу. Причем парни плавают с одной стороны от яхты, а девушки с другой. Даже среди тех, кто является ярым нарушителем традиций, такое разделение — норма. Вдоволь наплавашись, уже на закате, собираемся в кают-компании и продолжаем общаться. Звучит музыка, дымит кальян и мне на удивление хорошо в компании чужих и бесконечно далеких от меня по всем параметрам людей. Никто в этот раз алкоголь мне не предлагает, чему я только рада. Мне весело и уютно, я забываю про родину, про свои переживания, про все.
Тем не менее, вечеринка неизменно подходит к концу и мы возвращаемся в город. Распрощавшись с ребятами, Кир предлагает остаться ночевать на яхте. И я нахожу эту мысль чрезвычайно заманчивой. Нас мерно покачивает на волнах, убаюканная извечной колыбельной моря я засыпаю так сладко, как еще никогда не спала в Палере.
Наутро нам не надо никуда спешить, поэтому я сплю безумно долго. А когда все же выбираюсь на палубу, удивленно озираюсь вокруг. Мы уже не на приколе, а снова в той бухте, что были вчера. По всей видимости, я проспала появление капитана. Кир сидит расслабленно под навесом на низком диванчике и потягивает горячий чай. Чего я до сих пор не могу понять, так это то, как местные пьют практически кипяток в любую жару. Я как-то предпочитаю что-нибудь со льдом. Много льда. Налив себе стакан холодного сока, присоединяюсь к Киру и желаю ему доброго утра. Он выглядит крайне благодушно и улыбается на мои слова. Предлагает разделить с ним завтрак — остатки вчерашнего пиршества, и я, само собой не отказываюсь.
— Будешь купаться? — спрашивает он после того, как мы утоляем голод. — Лучше сделать это до десяти часов, потом жара станет невыносимой.
Тут я полностью согласна, лучше сделать это прямо сейчас.
— Мы же одни? — уточняю на всякий случай.
— Одни, — ухмыляется он. — И капитан.
— Но он же не будет подглядывать, так?
— Абсолютно верно, — соглашается Кир.
С радостным писком я сбрасываю платье и даже белье. Море пустынно и стесняться мне некого, а ходить в мокром после купания не хочется.
КИРАМ
Идея остаться ночевать на яхте была так себе. От постоянной качки толком не могу уснуть и ворочаюсь в своей одинокой кровати. Уже ранним утром вызваниваю капитана и мы отправляемся снова во вчерашнюю бухту. Мари же хотела поплавать без свидетелей. Я тоже не против освежиться — вчера так и не сделал этого, не хотелось показывать свою слабость перед парнями. А с Мари можно расслабиться, она не будет глумиться, если попрошу ее следить, чтобы я далеко не отплывал от яхты. Слышу, как она обрадованно сбрасывает платье, и, похоже, не только платье. Это… восхищает.
— Ты собираешься плавать нагишом? — спрашиваю, стараясь звучать непринужденно.
— Почему нет? — привычно отвечает вопросом на вопрос. О, да, солнце мое, еще какое да. Вопрос явно риторический, и вместо ответа я скидываю одежду полностью, как и она.
— Эй, — пытается возмущаться. — Ты что делаешь?
— Почему тебе можно, а мне нельзя? — интересуюсь невинно.
— Потому что ты меня не видишь, а я тебя вполне, — возмущается Мари.
— Согласен, очень жаль, что я тебя не вижу, — смеюсь в ответ. Слышу, как она подходит, но не ожидаю подвоха. И прежде, чем успеваю что-то сделать, лечу спиной в воду. Она что, столкнула меня? Вот зараза.
Уловив рядом всплеск, ныряю навстречу звуку. Но там ее уже нет. Какое-то время мы играем в жмурки, веселимся и брызгаемся. И это необыкновенное, забытое чувство. Почти как в детстве. В конце концов, мне удается изловить свою рыбку и контакт обнаженных тел вышибает дух. Оба дышим тяжело после быстрого заплыва и от накативших ощущений. И целуемся бесконечно долго и нежно. Но как и всегда, она сбегает, ускользает.
— Не надо, — шепчет, явно имея ввиду «продолжай». Моя девочка никак не может отпустить себя и мне остается только ждать. С каменным стояком залезаю обратно на палубу и скрываюсь в каюте, чтобы хоть немного облегчить свою участь в душе.
Несколько позже мы сидим в тени под навесом, между нами неловкое молчание. Мари первой нарушает тишину:
— Знаешь. Я не понимаю, почему вы живете у моря и так неохотно проводите время на воде.
Мне нечего на это сказать, я и сам не понимаю. Она же берет меня за руку, подводит к ограждению яхты и встает рядом.
— Я понимаю, ты его не видишь, но ведь можешь почувствовать. Брызги на лице, вкус соли на губах, солнечные лучи и дыхание ветра. Вдохни океан, Кир. Он не может не понравиться.
И я абсолютно согласен. Ты — мой океан, и я не могу тобой надышаться.
21
МАРИ
Солнце и вода действуют на меня умиротворяюще, следующие несколько дней нахожусь в приподнятом настроении. Потому что знаю: как только Кир вернется из офиса, мы отправимся на морскую прогулку. Это, наверное, самые счастливые дни из тех, что были у меня в Палере. Но их выпало на мою долю не так уж и много.
В четверг, пока Кирам постигает тонкости управления корпорацией, я делаю то, о чем забыла на эти три дня — проверяю новости с родины. В первое мгновение, кажется, забываю, как дышать. Под заголовком, набранным огромными буквами — НОВАЯ БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ АЛЕКСА ЭВАНСА — несколько фотографий, каждая из которых как нож в спину. Алекс идет за руку с незнакомой светловолосой девушкой. Алекс обнимает все ту же девушку на какой-то вечеринке. И самая сногсшибательная, в прямом смысле, — мой жених целует не меня в салоне хорошо знакомой мне машины. Мой бывший жених. Я сижу в оцепенении, не в силах ни заплакать, ни закричать, ни как-то иначе выразить свою боль. Окаменев.
Не знаю, сколько времени провожу так, сидя на холодном мраморном полу кухни. Из ступора меня выводит звонок мобильного. Это Кир. Не могу сейчас разговаривать. Не хочу. Перевожу телефон в беззвучный режим и отправляюсь в ванную. На автомате набираю горячую воду и уже лежа в ванне, рассматриваю лезвие безопасной бритвы — размышляю, насколько реально вскрыть вены этой штуковиной. Потом прихожу в ужас от не прошеной и гадкой мысли. Нет. Из-за какой-то глупости лишать себя жизни? Нет. Это не про меня. Я поплачу, и все пройдет. Может, я буду плакать год, но я вернусь домой. Вернусь живой и здоровой, чтобы обрадовать родителей. Чтобы найти новую любовь. Папа всегда учил меня, что жизнь — это бесценный дар, коим нельзя жертвовать ни при каких обстоятельствах, то, что никак не отыграешь назад. И я цепляюсь за папины слова, чтобы не совершить непоправимую ошибку. Слезы, наконец, прорываются бесконечным потоком. Впрочем, не принося никакого облегчения. Кажется, я никогда не смогу выплакать их до дна. В какой-то момент замечаю, что вода уже остыла и неприятно холодит. В состоянии зомби выбираюсь из ванны, с трудом дохожу до кровати и, свернувшись комочком, впадаю в тяжелый сон без сновидений.