Вдохни океан
Шрифт:
— Что это? — он вертит в руках коробку, не спеша вскрывать упаковку.
— Открой и узнаешь.
Шуршит упаковочная бумага, Кир ощупывает лежащий внутри предмет и делает удивленные глаза:
— Серьезно? — спрашивает в недоумении. — Зачем мне это?
И мне приходится детально объяснять такому милому и в чем-то наивному мальчику, для чего взрослые дяди и тети используют в спальне наручники.
— Это лучший подарок в моей жизни, — шепчет хрипло, когда я, пользуясь неограниченной властью над его телом, спускаюсь все ниже со своими поцелуями. Я впервые за все время, проведенное вместе, позволяю себе целовать его так, как мне давно хочется. Сама ужасно завожусь от того, что делаю, и когда он с глухим стоном изливается мне в рот, сама достигаю кульминации, помогая себе рукой.
После такого насыщенного утра нам, ожидаемо, приходится спешить. Мы снова опаздываем. Еду на предельно допустимой скорости и мы едва успеваем добраться до пристани раньше гостей. «Линия» уже готова отправляться в путь, погода сегодня благоприятствует, и вечер начинается весьма удачно.
Все той же тесной компанией весело отмечаем день рождения Кира — второе совершеннолетие, как называют его здесь. Звучит много поздравлений, играет музыка. Жаль только для купания еще рано — вода холодная. Когда я, устав от шума, выхожу ненадолго подышать на палубу, Дина присоединяется ко мне. Какое-то время мы стоим молча. Потом она спрашивает тихо:
— Ты боишься? — и я прекрасно понимаю, о чем она. Мне требуется время, чтобы сформулировать свою мысль, поэтому какое-то время снова проводим в тишине и подруга терпеливо ждет ответа.
— Боюсь, наверное, не то слово, Дина. У нас не принято делить любимого человека с кем-то. Мне больно, я злюсь. Понимаю, что это данность, но от этого не легче. Я ревную заранее. — И тут я сознаюсь в том, в чем ранее не решалась никогда. — Но, так или иначе, я все равно собираюсь сбежать из Палеры. При первой же возможности. А он не предаст свою семью и страну и не последует за мной, я знаю. И когда я уйду, не хочу, чтобы он остался один. Поэтому я стараюсь принять эту свадьбу. По одной простой причине — я сама уже заранее предала его.
Дина обдумывает мои слова, вглядываясь в темноту над заливом. Потом говорит, не поворачивая ко мне лица, словно тоже сознается в страшной тайне:
— Когда эта девочка придет в твой дом, Мари, помни, пожалуйста, что ей тоже больно и страшно. Он уже твой, любит тебя, а она — товар по договору, — говорит с такой горечью, что я впервые задумываюсь, каково же ей живется на самом деле. Порывисто обнимаю подругу, желая хоть немного смягчить ее горе.
— Мне казалось, Джавад любит тебя, — говорю искренне.
— Любит, — соглашается она. — По-своему любит. Но не так как Мириам.
Мы долго стоим, обнявшись, утешая друг друга. И за что я благодарна этой стране, так за то, что подарила мне такую невероятную подругу.
КИРАМ
После известия о скорой свадьбе Мари стала как будто чужая, словно уже заранее простилась со мной. Стараюсь растормошить ее, но ничего не получается. Я и сам, откровенно говоря, боюсь, того, что грядет. Боюсь ее реакции, когда поймет, что не намерен отпускать. Поэтому молчу, оттягивая неприятный момент как можно дальше.
Подарок, который получаю на день рождения от своей девочки, восхитителен. Одно только воспоминание об этом утре отдается внутри приятной дрожью. И, надеюсь, ночь тоже не подкачает.
Вечер с друзьями проходит оживленно, но, как и все хорошее, быстро заканчивается. Сегодня мы не можем остаться ночевать на яхте — завтра рабочий день, поэтому возвращаемся в квартиру.
Мари говорит, что ужасно устала после долгой дороги, и скрывается в ванной. Следую за ней как привязанный — у нас осталось не так много ночей разделенных только на двоих. Пока она смывает макияж, набираю горячую ванну и предлагаю расслабиться вместе. Она забирается в воду и ложится мне на грудь, такая тихая и грустная, что сердце щемит от нежности.
— Не грусти, — шепчу ей в волосы.
Мотает головой и отвечает еле слышно:
— Через три дня я потеряю тебя, — столько в ее голосе непрошибаемой уверенности, что слезы наворачиваются на глаза. Мужики не плачут, одергиваю себя. И, сморгнув непрошеную влагу, заверяю свою девочку, что все будет хорошо. Сам прекрасно понимая, что не будет. Уже никогда нам вместе не будет хорошо. Бумеранг возвращается с леденящей душу неотвратимостью: три-два-один, прощай Кирам Арафат.
26
МАРИ
Свадьба будет проходить в доме Самира, поэтому уже в пятницу вечером мы едем туда. Джахиза отправляет нас в разные спальни — таковы традиции, утверждает она. Проглотив ком в горле, гордо удаляюсь в выделенную мне комнату, в то время как Кир закрывается с отцом в кабинете.
Я это переживу, шепчу сама себе, стоя в душе. Я сильнее, повторяю как мантру, когда забираюсь в одинокую кровать. Все это необходимо, чтобы вернуться домой, убеждаю себя, не в силах уснуть. Сон бежит от меня, но и слез к счастью нет. Только глухая тоска. Уже далеко за полночь тихонько скрипит дверь, и мгновением позже Кир забирается ко мне под одеяло. Притворяюсь, что сплю, — не хочу ничего обсуждать. Он обнимает меня так крепко, что сложно дышать, утыкается лицом в мои волосы и замирает.
Когда я просыпаюсь утром, его уже нет в комнате. То, что Кир все-таки приходил, выдает лишь запах его туалетной воды на подушке. Вместе с завтраком горничная приносит мне расшитую золотом абайю — верхнее платье и не менее шикарное нижнее, позже приходят визажист и стилист. Я наряжаюсь, представляя, что возможно именно так провожали древних красавиц в последний путь, когда они были вынуждены разделить судьбу слишком рано почившего мужа. Эти мысли, понятное дело, вгоняют в еще большее уныние. Мне отведена не такая уж и большая роль во всей грядущей церемонии. Все, что от меня требуется, тихонько стоять в толпе родственниц Кирама за спинами его матери и Азры. Весь праздник посвящен лишь одной девушке, это ее день.
Кира до начала торжества я не вижу, и предпочитаю провести оставшееся время во внутреннем дворике, в тени финиковых пальм. Вчерашняя тоска отступает на время, на смену ей приходит такое знакомое равнодушие. Равнодушие, победить которое стоило мне больших усилий. Но сейчас — это благо. Не знаю, сколько времени сижу так в одиночестве на бортике изящного фонтана. Мое уединение прерывает Азра. Она протягивает мне горячий чай и какую-то таблетку.
— Что это? — интересуюсь настороженно.
— Просто успокоительное, — помолчав, добавляет. — Знаю, что ты чувствуешь сейчас.