Вдохни океан
Шрифт:
«Уважаемый господин Арафат, — гласит письмо. — Хотим известить Вас, что в нашей клинике доступна новейшая медицинская процедура по восстановлению зрения. Технология прошла все необходимые проверки и была запатентована. Исходя из Вашего диагноза, смеем надеяться на успех операции с гарантией в 95 %. Просим связаться с клиникой, для дальнейшего обсуждения Вашего лечения. С уважением, доктор С.Т. Джонсон»
Сказать, что я в шоке, — это не сказать ничего. Звучит просто невероятно. Не могу дождаться вечера, чтобы сообщить эту новость Киру лично.
Его реакция настолько отличается от того, что я ожидала, что я даже не могу подобрать слов. Кир яростно отказывается от поездки в Арану и требует немедленно дать в клинику отрицательный ответ. Чувствую, что сейчас никакие аргументы он попросту не услышит, поэтому просто обнимаю его. Выждав минуту, все же спрашиваю:
— Почему нет, Кир? Объясни. — Он делает долгий раздраженный вдох, явно старается сдержаться и не накричать на меня. — Я не настаиваю. Просто хочу понять, почему ты так настроен.
Он все-таки снисходит до объяснений:
— Ты хоть представляешь, как это тяжело, жить ложными надеждами? Операция за операцией. А вместо исцеления только боль и разочарование.
— Но они дают гарантию девяносто пять процентов, — не унимаюсь.
— Не сто, — коротко отбривает меня этот невыносимый баран и дает понять, что на данную тему говорить больше не намерен.
— Я бы никогда не отказалась от своей мечты, даже если бы на удачу был один шанс из ста, — высказываю свое мнение.
Кир только корчит вредную гримасу на мои слова и весьма профессионально переводит все мои помыслы в горизонтальную плоскость.
КИРАМ
Новая жизнь в столице захватывает. Наверное, это и есть счастье. Днем у меня много общения: лекции, однокурсники и коллеги, новые знакомства в спортзале. Жизнь кипит. Тем приятнее возвращаться по вечерам в тишину нашей с Мари квартиры и предаваться любви. Это как безмятежный, не знающий бурь, островок в бушующем океане.
И Мари, кажется, тоже привыкла к такому ритму. По крайней мере, ведет себя спокойно и не выказывает никакого недовольства. Иногда мне становится жаль ее, что так много времени она вынуждена проводить в одиночестве. Но я быстро отмахиваюсь от этого чувства. Разве дома было не то же самое? Часто дарю ей украшения, чтобы загладить вину за постоянное отсутствие — ведь так принято. Она благодарит, но не похоже, что в восторге от таких подарков. Гораздо больше моя девочка радуется цветам и книгам, которые заказываю специально для нее из Араны и Кирии.
Когда она с надеждой в голосе рассказывает о письме из клиники, я не могу сдержаться, яростно отвергая это предложение. Я понимаю, что она заботится обо мне, желает как лучше. Но, вспоминая череду разочарований от предыдущих попыток, намерен твердо отказаться от дальнейших вмешательств в мою голову. Мари говорит, что она выбрала бы другой вариант, боролась бы до конца, и я испытываю острый укол злости — она все еще желает вернуться в Арану, уверен. Что ж, нам не помешает еще одна попытка переубедить несносную девчонку. Отвлекаю ее бесконечными поцелуями и чувствую себя самым счастливым человеком на этой чертовой планете.
24
МАРИ
Время летит вперед, и зимние шторма отбирают у меня радость морских прогулок. Вместо этого по воскресеньям мы гуляем по городу, ездим навестить старых друзей Кира, либо остаемся дома, что бывает чаще всего. На дворе уже февраль, когда он неожиданно сообщает, что мы приглашены в гости к его родителям. Оба. Кирам нечасто видится с ними, от силы раз в пару месяцев. И всегда ездит в отчий дом один, чему я несказанно рада. Но в этот раз что-то пошло не так и мне предстоит пережить, как я справедливо полагаю, вечер унижений и завуалированных оскорблений.
В воскресенье Кир настаивает, что мне необходимо надеть что-то из подаренных им украшений. Это правила хорошего тона, показатель того, что он заботится о семье. Перебирая золотые побрякушки, впервые интересуюсь, кто же помогает ему выбирать это добро.
— Продавцы, — бесхитростно отвечает мальчишка, а мне так и хочется хлопнуть ладонью по лицу. Все, что есть в наличии выглядит откровенно аляповато. Выбрав наименее эксцентричный вариант, долго не могу решиться, какое же платье подойдет к такому великолепию. Останавливаюсь на простом черном шелке, покрытом таким же черным кружевом — это платье еще осенью уговорила меня купить Дина, и с тех пор оно без дела висит в гардеробе. Вот и пригодилось. Неброский макияж, гладко зачесанные волосы и безвкусное колье теперь выглядит не так пошло, как могло бы.
Когда я наношу на кожу пару капель своих любимых духов, Кир жадно принюхивается:
— Почему ты обычно не пользуешься парфюмом? — интересуется, уткнувшись в изгиб шеи. — Тебе безумно идет этот запах. Хочется плюнуть на все и остаться дома.
— Твой план чудо как хорош, но, боюсь, Самир не поймет отказа, — вздыхаю.
Я смотрю на наше отражение в зеркале и отмечаю, что вместе мы выглядим шикарно. Кир, как всегда, весь в черном, и я в кои-то веки выгляжу ему под стать.
— Почему ты носишь только черное? — интересуюсь впервые за прошедший год.
— Вопрос удобства. Выйдет глупо, если я как-нибудь приду на учебу в зеленых штанах и оранжевой рубашке. — Я хихикаю, представив его в столь шикарном виде, и получаю поцелуй в нос.
— Не смейся надо мной, — хмурится наигранно, а у самого губы расплываются в довольной усмешке.
— Надо заняться твоим гардеробом, — тяну многообещающе.
— Звучит как угроза, — выдыхает мне на ухо.
— Я просто разбавлю твой мрачный образ всеми оттенками розового, — не могу удержаться от шутки. За что тут же испытывает на себе весьма ощутимый укус моя многострадальная шея. Хорошо, что у этого платья высокий воротник.
— Порой мне кажется, что ты вампир и пьешь втихаря по ночам мою кровь. — Хлопаю его по плечу. — Вообще, я всего лишь хотела предложить несколько белых рубашек, тебе пойдет.
— Как скажешь, — отвечает несостоявшийся кровопийца, и весьма недвусмысленно потирается об меня уже готовым членом.
— Мы не успеем, — пытаюсь вразумить сумасшедшего мальчишку.
— Мы быстро, — парирует он, и, подхватив меня под попу, усаживает на так кстати оказавшийся рядом столик.
Я любуюсь видом, который открывает мне зеркало: две готичные черные фигуры движутся в едином ритме, мои ноги в тонких чулках крепко обхватывают соблазнительные мужские ягодицы. Кончаю, кажется, от одного лишь развратного вида за его плечом.