Вдова Кудер
Шрифт:
— В тени, на дороге стоит машина. Вам лучше поторопиться.
Действительно, у дома стояла машина. Жан ее не узнал и забеспокоился. Войдя в кухню, он столкнулся с мужчиной, вытиравшим руки, и признал в нем доктора из Сент-Амана.
— Я не знал, что вы сегодня приедете, — сказал он извиняющимся тоном.
— Я же не к вам приехал.
— А как Тати?
— Плохо.
Он, наверное, всегда так разговаривал со своими пациентами, испытывал радость, говоря неприятные вещи, и глаза его блестели под стеклами очков в золотой оправе.
— Ей действительно плохо?
— Действительно плохо. В самом деле. — Он навел порядок в своем саквояже. — Я хочу вас спросить, как долго вы собираетесь здесь оставаться.
— Но… А в чем дело?
Разве этот вопрос, поставленный в еще более презрительной форме, не напомнил ему вопрос Фелиции?
— Меня это не касается. Вернее, касается в определенном смысле. Мадам Кудер придется несколько недель полежать, ей потребуется уход. Насколько я знаю, кроме вас, в доме никого нет, и к тому же у нее не самые лучшие отношения с родственниками. Если вы собираетесь со дня на день уехать, то я должен принять меры, чтобы перевезти ее в больницу. Поэтому вам лучше ответить откровенно. Сможете ли вы ухаживать за ней столько, сколько потребуется?
— Разумеется.
— Но ведь это не самое приятное занятие.
— Это не имеет значения.
— Хорошо!
Доктор присел к столу, чтобы выписать рецепт.
— Это опасно?
— Достаточно серьезно. Я приеду через пару дней.
Не попрощавшись, доктор уселся в машину. Жан же побежал на второй этаж и на секунду задержался на лестнице, чтобы подавить волнение.
— Входи! — послышался голос Тати. — Что он тебе сказал?
— Ничего. Он вообще не слишком разговорчив.
— У меня ведь это надолго!
— Да нет же. Через несколько дней вы встанете.
— Зачем ты врешь? Ты, оказывается, способен врать!
— Клянусь вам.
— Не клянись, Жан, а то я перестану тебе верить. Сначала он сказал, что выздоровление займет несколько недель. А потом, я ведь отсюда все слышу, о чем говорят на кухне. Ты правда останешься?
— Ну конечно, правда.
— Ты же знаешь, за мной не так-то приятно ухаживать. Со вчерашнего дня у меня по всему телу пошли фурункулы. Я думаю, что это критический возраст, ты понимаешь? Кровь… Посмотри на градусник. Он смотрел, но ничего мне не сказал.
— Тридцать девять.
— Ты купил мяса?
— Да, один бифштекс.
— Кого-нибудь встретил?
— Нет.
— Кудера видел? А Фелицию?
Он чувствовал, что она ему не верит. И вновь всплыл тот же самый вопрос, только в чуть иной форме:
— Я часто думаю о том, что тебя здесь держит.
Он не посмел ответить так же, как Фелиции, — дом. Он продолжал смотреть на Тати с улыбкой, переминаясь с ноги на ногу.
— Только что, когда подъехала машина, я подумала, что это твой отец. Я даже была рада, что тебя не было дома. Потом услышала, что в кухне кто-то ходит и льет воду в таз. Я же не могла спуститься и ждала с пересохшим горлом. Меня удивляет, что старик еще не появился здесь. Не сомневаюсь, что они стерегут его днем и ночью. Ты посмотрел инкубатор?
— Да, все в порядке. Там крольчиха окотилась, а другая начала готовить гнездышко.
— Фелиция не пыталась с тобой заговорить?
Почему она заставляла его врать как мальчишку?
— Да нет, уверяю вас.
— Знаешь, что надо сделать? Я тут мучаюсь. А комната Рене свободна с тех пор, как он уехал. Окно выходит на канал. Нужно только перенести железную кровать. Ты можешь ее перенести?
— Могу.
— В шкафу под лестницей надо найти матрац и подушку.
— Вы хотите перебраться в другую комнату?
Он понял, что она хотела следить за ним и Фелицией. Ее нынешняя комната была больше по размеру и светлее. Кроме того, ее окна выходили во двор и в сад, так что даже лежа она могла наблюдать за своей живностью.
— Иди быстрей! Позовешь меня, когда все будет готово.
Она не стала ждать, пока он ее позовет, и босиком, завернувшись в одеяло, доплелась до комнаты, вдоль стен которой были сколочены полки, предназначенные для хранения фруктов.
— Принеси молоток и клещи. Разбери полки. И перенеси из моей комнаты ночной столик. Смотри-ка.
Через открытое окно она показала ему Кудера, робко бродившего вблизи своих коров.
— Он придет. Ты его пустишь, ничего не говоря. Сделай так, чтобы он поднялся ко мне, а я уж помешаю ему вернуться к Франсуазе. Так принеси же молоток и клещи.
Она потела при малейшем движении, но ни секунды не оставалась в покое.
— Фелиция приходила за мясом?
— Мне кажется, я ее видел.
— Ты же только что сказал, что не видел ее.
— Я не обратил внимания.
Он отодрал доски, и в обоях остались дыры от гвоздей.
— Подвинь кровать поближе к окну, чтобы я могла видеть их дом. Во всяком случае, пока я больна, они не смогут ничего сделать. Смотри-ка, Кудер меня увидел.
Старик действительно поднял голову и застыл возле коров.
— Ты можешь спуститься, Жан. Пора готовить обед. Мне можно только молоко и овощной бульон.
Он целый день думал о Фелиции, и в этом отчасти была виновата Тати, ибо он догадывался, что она все время думает о том же самом. Отправившись перегонять коров, он едва осмеливался поглядеть в сторону домика у кирпичного завода, потому что Тати следила за ним из окна.
Сначала Фелиция ни о чем не догадывалась. С ребенком на руках она подошла к Жану, забивавшему колышек в землю. Наверное, она хотела что-то ему сказать, но, подняв голову и проследив за его взглядом, увидала свою тетку в окне.
Пожав плечами, она ушла. Неужели она вообразила, что он боится Тати?
— Что я тебе говорила? Я же знала, что она начнет увиваться вокруг тебя. Она поступает так со всеми мужиками.
Он не смог удержаться:
— Неправда, Тати. Вы говорите так, чтобы внушить мне отвращение. Но даже если это и так, мне все это абсолютно безразлично.