Вдова на выданье
Шрифт:
Тёплая постель и чёрт с ним, поздний ужин, я иду к вам!
Глава 24
– Благодарю вас, госпожа! Меня зовут Эмма, госпожа! – тихо пробормотала девушка-швея – Сама-то бы я никогда не решилась от неё уйти. Да и идти мне некуда. Нас у мамки пятеро, я старшая, вот и пошла в подмастерье, как исполнилось тринадцать зим. Мамка говорила, что я склонность к тому имею. А я только рада была лишний медный аурис в дом принести. Отец погиб в лесу, лесорубом он был, у старых господ Одли, предводителей местного дворянства, работал. Так что любой медяк для нас был на счету. Теперь братья и сёстры уже выросли,
Выросли? Я невольно присмотрелась к девушке. Боюсь, что я ошиблась, когда принимала её за совсем юное создание. Дело в том, что она была настолько худенькая, да ещё одетая в несуразную одежду, вот я и решила, будто ей лет восемнадцать, не больше. На самом деле, она гораздо старше, пожалуй, как моё нынешнее тело. А то, что Эмма была из местных, можно было и не уточнять – тот самый местный говор, к которому я так и не могу привыкнуть, был очень заметен.
Решение всех текущих проблем я оставила на завтра, а сегодня мы ввалились в гостиницу этаким табором, слегка взволновав ужинавших постояльцев. Но я решила, что сегодня поставлю собственные интересы превыше мнения окружающих, так что велела всем располагаться, а для меня - принести горячей воды для ванной и лёгкий ужин в комнату. Агата помогла мне раздеться, снять осточертевшую вуаль, явив красоту несказанную. Внимательный осмотр собственной физиономии показал, что за прошедший день положительной динамики в исчезновении моих синяков не произошло. Да, впрочем, я этого и не ожидала, конечно…
Поэтому, решила наплевать на всё, немного понежиться в ванной возле очага, и просто лечь спать. Домашних я предупредила, что могут быть осложнения, и тогда мы останемся ночевать в Бортмунде, так что никто не станет переживать по поводу нашей задержки. Уже засыпая, я услышала многочисленные голоса во дворе и лошадиное ржание.
Я не поленилась встать и подойти к окну. Агата, также разбуженная шумом за окном, со знанием дела выдала:
– Первый караван, который отправился в Восточную провинцию, а может, и из Нидерии дошёл. Хотя для них слишком рано – перевалы ещё завалены снегом. Больно уж далеко Бортмунд находится от морского порта, а теперь приходится делать вот такой большой крюк для того, чтобы выехать на соединение с королевским трактом.
Я «наморщила мозг», и вспомнила, что действительно, в результате женитьбы нашего монарха на одной из Нидерийских принцесс, в довесок к самой будущей королеве шли земли, и тот самый порт, который раньше не использовался самой Нидерией вследствие удалённости от их столицы. Так что они обошлись малой кровью, живя по принципу: «На, Боже, что нам не гоже»! То есть, избавились от незначительных кусков земли, да маленького порта, и долго радовались. Но наш государь, Боже его храни, оказался тот ещё жук, и сделал из него стратегически важный перевалочный пункт, и теперь, едва только сходил снег с перевалов, или просто исчезал риск замёрзнуть в дальней дороге, тянулись караваны, грузы, и просто путешественники. Единственный минус состоял в том, чтобы добраться до старого большого тракта, приходилось делать тот самый крюк.
Я пожала плечами – на месте Его Величества, я бы давно соединила порт с трактом в более удобном месте, чем Бортмунд, а затем тихо порадовалась тому, что я не на его месте, и значит, что могу спокойно лечь спать с чистой совестью. Что и проделала с успехом.
Следующее утро наступило для меня очень рано, поскольку я хотела пристроить девушку-швею на работу в другое ателье, и успеть вернуться домой до темноты. Правду сказать, жизнь внесла в мои планы некие коррективы.
Для начала, ко мне после завтрака заявились Агата с Эммой, и моя горничная, на правах «старого опытного сотрудника» начала издалека:
– Ах, госпожа Катерина! Вам бы платьев новых пошить не мешало, а то глянь, как исхудала вся… да и потом, случись что, так вы по-благородному, конечно, шить-то умеете, только мужчин у нас в достатке… А вот…
– Я поняла, что ты мне хочешь сказать, Агата! – не выдержала я подобного интеллектуального натиска.
– Правда, госпожа? – облегчённо выдохнула Агата, которая не знала, как сформулировать свои мысли.
– Ты предлагаешь мне забрать с собой Эмму. Я буду не против, конечно. Только согласится ли она? Эмма ведь всю жизнь прожила в городе, а у нас и разруха, да и вообще… платить много я не смогу!
– Да, какое там! – воскликнула Эмма – Я же не за ради денег. Мне и сколько-нибудь вполне достаточно. А всё лучше, чем в нашем ателье. Агата говорит, что вы и не дерётесь совсем, и не кидаетесь в неё ничем, так что, если надобность есть, то я уже согласная!
Я улыбнулась, слыша тревогу и ожидание в голосе Эммы.
– Тогда я буду рада, если ты станешь работать в Телфорде, Эмма! – официально сказала я.
Та смутилась, и низко и немного неловко поклонилась. После торопливого завтрака мы уже были готовы к тому, чтобы ехать домой, я нацепила плотную вуаль, и стала спускаться вниз, заметив по дороге, что гостиница старого Томаса, действительно, пользуется популярностью – внизу стоял один из новоприбывших. Очевидно, его старый камердинер или помощник затаскивал многочисленные сундуки и кули своего работодателя.
Собственно говоря, тот внимательно смотрел за тем, чтобы они не пострадали во время переноски, раздражённо поджимая губы каждый момент, когда ему чудилось, будто камердинер допускает по отношению к его сундукам недопустимое пренебрежение. Рядом ужом вился сам владелец гостиницы, Томас, и твердил о том, как он счастлив принимать у себя столь приятного молодого человека. Сам же «приятный молодой человек» был явно не в духе, и требовал всего и сразу: комнату, ванну, и горячий завтрак.
Если честно, мне сложно было его винить за подобное нетерпение, поскольку сама помнила, сколь тяжелым и долгим мне показался путь из столицы до моего дома. А то, что господин прибыл из столицы, лично у меня не вызывало сомнения.
Наконец, хозяин освободился, я расплатилась с ним за комнаты, выслушала кучу благодарностей в свой адрес, и собралась уже вывалиться из помещения, когда всё тот же господин, скривив красивой лепки губы и откинув тёмную прядь волос, спросил у Томаса:
– О, боги! Когда будет готова мне комната? И скажите, милейший, далеко ли отсюда до Телфорда?
– А? Как вы сказали? – повернулась к мужчине я.
Тот попытался скрыть удивление от моей бесцеремонности, хоть явно был поражён моими манерами.
– Прошу прощения, господин! Мы тут, в провинции, менее подвержены условностям, нежели вы, в столице – пробормотала я.
В моей голове крутилась эта фраза, хоть, убей Бог, не могла сообразить, где и при каких обстоятельствах я уже её слышала. Так вот, какой ты, северный олень! То есть, мой предполагаемый женишок, «весьма достойный молодой человек, равнодушный к азартным играм, младший отпрыск Саймена Гринделла, Уорнер». Как быстро он приехал! Не иначе, на крыльях счастья! – тут я криво улыбнулась, подавляя в себе огромное желание стянуть с себя «тюльку» и явиться во всей красе.