Вдовы носят траур
Шрифт:
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я говорю о том, – взорвался он, – что это липовые снимки. Это инсценировка!
– Конечно, инсценировка, – спокойно подтвердил я. – Но разве я говорил о том, что снимки были сделаны в момент обнаружения убийства. Я никогда не говорил тебе ничего подобного.
– Не говорил, – вынужден был согласиться Селлерс. – Ты вел себя таким образом, чтобы я сам пришел к ложному выводу. Ты хитрый ублюдок. Вся беда в том, что ты слишком хитрый. Но на этот раз ты перехитрил самого себя!
Неторопливо,
– Я сделал эти снимки с определенной целью. Я хотел, чтобы кое-кто решил, будто я просто повторяю происшедшую в вечер преступления сцену. Я хотел, чтобы так думал Баффин. Но на самом деле у меня была совсем другая цель. Все эти фотографии лежат сейчас у меня в кармане.
Селлерс посмотрел на меня, снял с руля руку и вытащил конверт из моего пиджака. При этом он приговаривал:
– Давай, давай. Рассказывай свои басни. Они для меня как музыка. Очень приятно слушать твою болтовню, пока у тебя еще целы все зубы. После того что я собираюсь с тобой сделать, боюсь, ты уже не сможешь так чисто выговаривать слова.
Я демонстративно зевнул. Это привело его в полное бешенство. Он разломал на части незакуренную сигару. Яростно выбросил ее ошметки в окно. И зарычал:
– Знаю я вас всех, чертовых законников. Вы уверены, что всегда исхитритесь найти кучу законов и инструкций, которые дадут вам возможность выйти сухими из воды. Думаете, что можно нарушить закон, когда вам заблагорассудится. А если полицейский дотронется до вас пальцем, вы тут же начинаете вопить о жестокости, насилии и нарушении гражданских прав. Вы нанимаете дюжину адвокатов еще до суда и устраиваете большой шум в прессе. Черт с тобой, Дональд Лэм! Делай что хочешь. Но я тебе сразу говорю: через пятнадцать минут всем будет известно, что ты получил некоторые телесные повреждения из-за того, что оказывал сопротивление полиции при задержании, и этим вынудил ее применить силу.
Я хранил молчание. Селлерс вел машину. Мы направлялись к полицейскому управлению. Но ему хотелось поговорить, насладиться торжеством победителя.
– Ну чего ты замолчал? – спросил он. – Почеши еще немного язык.
– С тобой неинтересно разговаривать, – сказал я. – Ты слушаешь только себя. Ты тупо интересуешься только одним: существуют или не существуют на свете фотографии того, как ты сидел в ресторане, когда там происходило убийство, и пил шампанское.
– Я имею право принять приглашение на обед, устроенный Бертой Кул.
– Чушь! Обед устроил Баффин. И не для Берты Кул. Он бы не угостил ее даже бутербродом. Она была только подсадной уткой. Вся игра шла в расчете на тебя, сержант.
На лице Селлерса вдруг появилось нечто похожее на интерес.
– Мне эти снимки нужны были, – продолжал я, – потому, что я хотел иметь хорошую цветную фотографию официантки по имени Бэйби. Инсценировка нужна была потому, что это был единственный способ получить такие фотографии. Они необходимы мне, чтобы использовать их для опознания.
– Кого и зачем надо опознавать? – настороженно спросил Селлерс.
– Убийство Калверта, несомненно, связано с его прошлой жизнью. Мы о ней ничего не знаем. Поэтому мы не можем обнаружить мотив убийства. Полиция оказалась неспособной найти жену Калверта. А я ее нашел!
Селлерс на секунду даже отвел глаза от дороги.
– Ты нашел ее? – спросил он с недоверием.
Я с достоинством кивнул головой.
– Ну конечно, – сказал он с сарказмом. – Это твоя новая выдумка. Ты насаживаешь на крючок свежую приманку, чтобы поймать меня еще раз.
– В таком случае, если хочешь, попробуй найти ее сам. Своими методами.
– Ну ты мудрец! Сначала все же я хочу послушать, что мне расскажешь ты.
– Чтобы ты потом, как всегда, мог похвастать, что первым решил сложную задачу?
– Мне повезло, – саркастически сказал Селлерс. – Я выслушал тебя, и у меня сразу открылись глаза. Все тайное стало явным. Я расцвел как роза от того, что встретился с такой удачей.
– Ты называешь это удачей, – сказал я, не замечая его сарказма. – Но такими вещами мы в нашем детективном агентстве как раз и торгуем. Берта Кул называет это мозгами. На них мы и делаем деньги.
Я увидел, что сумел поколебать скепсис Селлерса.
– Ну, что там у тебя насчет жены этого парня? – спросил Селлерс.
– Женщина, которая изображала из себя жену Калверта, была…
– Изображала жену? – перебил меня Селлерс.
– Конечно. Это была липа. Иначе она бы уже давно объявилась. Или ты уже давно бы нашел ее. Конечно, если бы ты действовал правильно, ты бы все равно уже нашел эту женщину.
– О да, умница! А ты, разумеется, знаешь, как надо действовать правильно! Как же нам следовало искать ее?
– По чекам.
– Каким чекам?
– По чекам, которыми она расплачивалась за бензин на заправочных станциях.
Селлерс запрокинул голову и расхохотался:
– И ты, умник, считаешь, что это не могло прийти нам в голову? Черт возьми, мы охотились за такими чеками. И нашли их. У нас теперь имеется образец ее собственноручной подписи. Мы знаем номер машины, которую она заправляла бензином. Машина зарегистрирована на имя Стармэна Калверта. Ну что, ты и теперь думаешь, что ты один на свете такой умный? Что ты знаешь что-нибудь такое, чего не знаем мы?
– Я знаю о таком чеке, о котором вам ничего не известно, – спокойно сообщил я. – Она выписала этот чек в уплату за заправку машины, которая не принадлежала Стармэну Калверту.
– Чья же это машина?
– Николаса Баффина!
– Что?! – воскликнул Селлерс.
Я ничего не ответил. Он снизил скорость и сказал:
– Слушай, Шустрик, не вздумай что-нибудь скрывать. Речь идет об убийстве. Если ты вздумаешь утаить от нас хоть самую малость, то по-настоящему поставишь себя под удар.