ВДВ. С неба — в бой
Шрифт:
Кишлак не был блокирован нашими подразделениями. Дороги практически не было, сами выбирали нужное направление и двигались вперед, где-то через полчаса по буеракам подъехали к кишлаку. Разведчиков предупредил, что входим в кишлак, нужно быть в полной готовности. Осторожно по плохой дороге, если таковую можно назвать дорогой, въехали в кишлак, нервы напряжены. Через несколько минут отыскали нужный дом, Залмай побежал к воротам и начал громко стучаться. Разведчики спешились, заняли круговую оборону, стали поглядывать по сторонам и на крыши соседних домов. Секретарь долго стучался в ворота, наконец дверь открылась, он вошел во двор. Решил и я заглянуть, только стал подходить к двери, а связист меня вызывает на связь с руководителем операции. «Как там у тебя обстановка, не обижают еще?» — «Пока спокойно, «зеленый» в доме». — «К тебе на всякий случай высылаю Плавского с ротой». — «Хорошо шеф, буду иметь в виду». Пока был занят разговором, вернулся Залмай. «Ну как там твой сотрудник?» — «Собираются, с ней будет мать и младший брат». Я подумал, что он оговорился. «Не волнуйся, раз приехали, всех заберем». Во дворе послышались голоса, и Залмай снова пошел к дому. Первой вышла пожилая женщина, держа за руку подростка, который пугливо оглядывал чужих солдат и военную технику. Последней вышла девушка, закрыла за собой на замок ворота, ей в этом усердно помогал афганец. Она окинула взглядом дом и пошла следом за Залмаем к технике. Я попросил механика открыть задний люк, чтобы женщинам было удобнее попасть внутрь машины. Афганец помог пожилой женщине
С афганкой позже встречались уже как свои, а на посту она всем рассказала, что я спаситель ее и семьи. И даже рассказала, как шурави приезжали по просьбе секретаря комитета за ними в кишлак на военных машинах после угроз бандитов расправиться с ее семьей.
После обеда руководитель собрал всю группировку в районе командного пункта, проверили людей, технику. Петряков провел короткий разбор боевых действий и с сожалением произнес, что на этот раз потерь избежать не удалось. По его команде начали совершать марш к себе на аэродром. На дорогу Кабул — Баграм выводить колонну не стали, а мимо зеленой зоны, обойдя кишлак Паймунар, обогнули гору и вышли к себе на аэродром. Разведчиков, как всегда, встречал старшина. Уже была протоплена баня. Молодежи приятно ощутить себя хоть чуть-чуть по-домашнему.
Проходили недели. Прибыл новый командир дивизии, полковник Слюсарь. Вместе с ним не раз приходилось участвовать в операциях, на которых он набирался боевого опыта и мастерства. Через несколько месяцев ему присвоили генеральское звание. У меня с ним сложились хорошие служебные отношения и продолжали сохраняться и вплоть до моего увольнения из армии.
Однажды по служебной необходимости нужно было навестить Залмая. Перед входом в его приемную всегда был один и тот же солдат-узбек, который меня приветствовал оружием на караул, я тоже подносил руку к головному убору и награждал его пачкой сигарет. Этот воинский ритуал подметил секретарь и как-то сказал в шутку: «Мне кажется, он служит тебе, а не мне». Залмай был гостеприимным хозяином и всегда предлагал плов и чай. Плов активисты себе готовили ежедневно, это у них была бесплатная государственная пайка. Вот и на этот раз он мне предложил плова, хотел было отказаться, но Залмай не отставал. Пришлось согласиться, сесть за стол, единственное, что я у него попросил, так это накормить разведчиков. Он сказал об этом часовому, а тот чуть ли не бегом кинулся с большим подносом плова к бронетранспортеру.
Афганская методика приготовления плова от узбекской несколько отличается. Здесь рис и мясо готовятся отдельно, а там все продукты вместе в одном казане. Кроме плова, угостил и бренди. Под сто граммов рассказал, а вернее, напомнил мне историю про виноград, из-за которого погибли два разведчика. Два участника этой акции были жителями кишлака Тарахейль, их уничтожили при попытке сопротивления в районе оврага около кишлака Пули-Санга. «Остальные, рафик Михаил, пришлые и где-то в нашем районе растворились пока, но мы все равно их выследим». Он мне предложил на посошок, а я про себя подумал: ты смотри, ведь запомнил же, когда приезжал к разведчикам в баню. Решив вопрос, из-за которого и приезжал к Залмаю, стал собираться домой. Хозяин меня проводил до самого бронетранспортера. Проезжая мимо поста царандоя, вспомнил про афганку, да и настроение после угощения было хорошее и даже немного лирическое. «Парни, делаем остановку, проверю, как афганцы службу несут». Она услышала звук техники и выглянула из палатки. Увидев меня, жестом пригласила зайти, в палатке она была одна. Как только вошел, она обняла меня, и несколько раз поцеловала, а затем отпрянула и показывает — ты что, выпил? «Да, Залмай угостил». Услышав знакомое имя, заулыбалась и прижалась ко мне, что-то говоря на узбекском языке. Несколько слов были знакомы. Затем стала угощать чаем и восточными сладостями. Я немного расслабился и только ее подозвал к себе, как через секунду мы услышали голос ее подруги. Зейна резко отпрянула от меня и позвала девушку. Мы приветствовали друг друга за руку. Зейна через плечо своей подруги скорчила гримасу, мол, никто ее не ждал. Для приличия пробыл еще какое-то время, затем поблагодарил хозяйку за угощение и стал собираться. Провожая меня, она как бы невзначай крепко сжала мне руку.
Как только заехал на территорию роты, ко мне подошел дежурный по роте Безрядин и передал просьбу оперативного дежурного. Комдив выезжает в город, и ему нужен переводчик. Я удивился, сегодня со мной не было переводчика. В штабе привыкли к тому, что переводчик у разведчиков, вот иногда и гонят пургу, не разобравшись. Сегодня Яренко собирался навестить советнический аппарат и позаимствовал Ильдара. Ленцову высказал свое неудовольствие: «Саша, ты же знаешь что я уезжал без переводчика?» — «Да как-то выпустил этот момент из виду». — «Позвони оперативному и подскажи, с кем переводчик». — «Я ему звонить не буду, а если спросит про меня, проверяет охранение, связь есть». Поговорил с офицерами и пошел к себе в штаб. На улице уже холодало, кое-где над палатками тонкой струйкой поднимался от отопительных печей дымок. В дивизии многие самодельные печи заменили на заводские. Вспомнил, надо будет пару канистр солярки на пост к афганкам отвезти, пусть греются и помнят нашу доброту. Как-то поспешно на следующий день началась подготовка к боевому выходу, на операции войска были задействованы немногим более недели. Результата от боевых действий на этот раз почти никакого, сожгли горючее, боеприпасы, замордовали себя и личный состав, вдобавок по ночам уже замерзали. Когда вернулись из похода, уже не за горами был Новый год. Это для меня был третий Новый год, который придется отмечать в кругу боевых товарищей. За повседневной суетой мы и действительно не заметили, как к нам постучался 1982-й. Елки из Витебска привезли заранее, Снегурочек не было, а Дедов Морозов полным-полно. Перед боем кремлевских курантов навестил разведчиков, поздравил с наступающим Новым годом, пожелал скорейшего возвращения на Родину.
Вскоре после праздника предстояла крупномасштабная войсковая операция, которая охватывала юг и север Кабула. По армейскому плану части и подразделения нашей дивизии вели боевые действия на севере Кабула и далее до Баграма, после соединения с ферганцами совместно продолжали боевые действия в Чарикарской долине, а затем совершили марш в долину Ниджраба и в течение трех суток вели боевые действия по уничтожению банд мятежников. Уже было холодно, в предгорье и горах полно снега, в Чарикарской долине ближе к горам тоже был снег. В это время года душманы в горах от холода замерзали, поэтому под всевозможными предлогами стремились раствориться в зеленой зоне и стать мирными жителями. Некоторым местным жителям это сходило с рук, свои их не предавали, а вот чужакам было тяжело. Были люди среди местных, которые душманов выдавали всегда, но больше было их пособников, а по-другому в стране, где находились чужие солдаты, и быть не должно. Свое положение мы прекрасно понимали и действовали по ситуации. Доверяли информации, но и проверяли. «Зеленые» информацию сливали на сторону только так. Поэтому в их присутствии говорили одно, а делали совсем другое. В целом операция прошла успешно, правда, душманов настреляли не много, но своих ни одного не потеряли.
В эти первые посленовогодние месяцы выражение «война войной, а обед по распорядку» стало для меня очень актуальным. С января начался отсчет третьего года моего пребывания в чужой стране. Практически все начальники служб уехали в Союз. Давно уехали мои помощники, Павлов и Баранов в десантное училище, а Филонов в Тулу. В Кабуле остался Нагуманов, начальник инженерной службы дивизии, и я, начальник разведки. Тем более служба в Минске мне не обломилась, а так хотелось служить на Родине. В свое время при инспектировании разведподразделений армии, в том числе и моих разведчиков, генерал-лейтенант Гредасов, начальник разведки Сухопутных войск, обещал мне должность в разведуправлении округа, но вмешались разведчики ВДВ и взамен предложили службу в боевой подготовке штаба Воздушно-десантных войск. Вот поэтому сейчас у меня на уме было одно, когда прибудет мой сменщик? К этому времени уже была известна фамилия — Климов, начальник разведки Кировабадской дивизии. В гаданиях и переживаниях прошла половина февраля. Настала по графику моя очередь заступить на службу оперативным дежурным по дивизии. Ночь в зоне ответственности полков и дивизии прошла в спокойной обстановке, и даже без стрельбы, что случалось не так уж и часто. Утром доложил обстановку руководству, а затем ко мне зашел ротный, обсудили некоторые служебные вопросы. Далее пошла рутинная работа, ответы на звонки, передача указаний в полки. Где-то ближе к обеду в кабинет заходит… мой сменщик Климов. Вот это меня здорово обрадовало. Мы обнялись, немного поговорили, а потом он мне таинственно сказал: «Я привез небольшую канистру коньяку, как только ты сменишься, в комнате накроем стол и отметим мое прибытие, а твое убытие. А сейчас пойду преставлюсь комдиву и немного отдохну с дороги».
Время стало тянуться очень медленно, еле дождался нового оперативного дежурного. Сдал ему смену и быстрее в общежитие. В комнате темно, тяжелый воздух и многоголосый храп. Включаю свет и вижу картину: на столе бардак, а все начальники уже отдыхают. Ладно, думаю, не устоял сменщик перед уговорами многих старых своих знакомых, вот и начали отмечать раньше обычного свой приезд. Открыл форточки, проветрил комнату, убрал все ненужное со стола, сходил в столовую и пошел спать. Утром проснулся, офицеры еще отдыхают, позвонил разведчикам, вышел на физзарядку. Через некоторое время возвращаюсь к себе в комнату, офицеры уже встали, кто заправляет кровать, кто пьет чай, а в целом после вчерашнего застолья настроение у них отсутствует напрочь. Климов меня спрашивает: «Миша, у тебя случайно что-нибудь не найдется, чтобы подправить настроение?» Чувствую, все ждут ответа. Спрашиваю: «Так ты что, мне ничего и не оставил?» — «Ты понимаешь, так получилось, знакомые все подходили и подходили, ну я всех угощал». Меня это здорово обидело, без меня ты начинал, без меня и будешь знакомиться со службой, подумал про себя.
После завтрака зашел в секретную часть, составил опись некоторых документов, наработанных за два года, и попросил сержанта их уничтожить. Часа через два в кабинет зашел Климов: «Миша, ты извини за вчерашнее. Одним словом, потерял контроль над канистрой, а когда спохватился, она была уже пустая. Ты мне расскажи, какие есть документы по разведке?» — «Валера, ты знаешь, документов уже нет», — и вышел из кабинета.
Через два дня в Чарикарской долине планировалась очередная зимняя войсковая операция с привлечением подразделений нашей дивизии и ферганского полка, а также разведподразделений. В штабе армии посчитали, что предыдущая операция желаемого результата не достигла, и решили операцию повторить, тем более что в штабе находился кто-то из генералов Генштаба. Вот и рисовали сутками на картах синие яйца и красные стрелы, которые окружали эти самые яйца. На картах рисовать тоже надо иметь талант, а как по этим стрелам на местности будут двигаться войска, больших начальников меньше всего интересовало. Они уже давно забыли себя в той роли, когда нужно бегать, ползать и атаковать, а сейчас мнили из себя полководцев. Накануне убытия в район боевых действий дивизионных и полковых разведчиков я поочередно посетил разведроты полков, пожелал всем удачи и скорейшего возвращения домой. Сам же участвовать в той операции не собирался, дурной знак, хотя Слюсарь меня упрекнул: «Ну, ты бы ввел Климова в курс дела в боевой обстановке». — «Пусть сам учится, меня этому ремеслу никто не учил». Ленцову позвонил и попросил построить роту и, как когда-то в Фергане, простился со своими боевыми товарищами, напутствовал их беречь себя на поле боя.
Через два дня попутным рейсом улетел в Фергану к своей семье, чтобы через несколько дней отправиться дальше, к новому месту службы. Уже в самолете припал к стеклу иллюминатора и долго смотрел на палаточные городки, которые более чем за два года стали для меня небезразличны. Уже давно скрылся из виду аэродром, а я все продолжал смотреть в ту сторону, до тех пор, пока отраженные от ослепительно белого снега солнечные лучи не ударили по глазам. Незаметно под крылом самолета показался знакомый пейзаж Ферганской долины. Еще несколько минут полета, и под днищем самолета раздается шум выпускаемых шасси. Вот справа поселок Киргили с чадящими трубами нефтеперерабатывающего завода, а вот уже внизу знакомая улица Чек-Шура, и сразу же мелькает здание аэропорта, секунда, и самолет касается бетонки, небольшая тряска, летчики начинают тормозить машину. После небольшого пробега самолет на взлетке разворачивается, подруливает к стоянке напротив диспетчерской, и выключаются двигатели. В грузовой кабине наступает тишина, из кабины выходит командир и поздравляет меня с возвращением в Союз. Хочется от счастья впасть в детство и кричать «ура». Техник открывает дверь, спускает трап, командир меня приглашает первым покинуть самолет и ступить на землю. Около самолета обнимаюсь с Барабановым, начальником пограничного поста, который меня и подбросил до тещи. Уже минут через двадцать звоню в родную дверь. «Кто там?» — слышу голос жены. — «Подполковник Скрынников!» — «Ой!» Объятия, поцелуи, на шум выбежал сын, уже вполне взрослый. «Ну, здравствуй, сын!» — «Правда, что тебя перевели служить в Москву?» — спрашивает он. «Да, буду служить в Москве». Одним словом, весь вечер разговоры, воспоминания, планы на будущее в связи с предстоящим переездом семьи в Москву.