ВДВ. С неба — в бой
Шрифт:
К обеду я уже был в Медвежьих Озерах, и, конечно же, афганцы, а их было в общаге четыре человека, сразу с вопросом: «Вино есть?» — «Есть». — «Сейчас зайдем». К этому времени я успел подружиться с Мокровым, старшим офицером отдела связи, он намного раньше меня приехал сюда с семьей, а до этого в Болграде был командиром батальона связи. К нашей компании присоединился и Геннадий, посидели поговорили, а что такое банка вина на пятерых человек, да ничего. Бородин, начальник ПВО войск, афганец, спрашивает: «Миша, ты что, всего одну банку вина из Молдавии привез?» — «Да нет, привез три банки, но Кононов две забрал и увез домой». Ох, и костерили же мужики моего бывшего комбата и в хвост и в гриву, а потом разошлись по своим комнатам. Вечером зашла Светлана, жена Мокрова, пригласила меня на ужин. Она частенько меня подкармливала в выходные дни, тогда столовая и магазин не работали. Подружился также с Савельевым и его семьей. Когда выпадали редкие выходные, они меня тоже часто приглашали к себе на обед. Александр до Москвы служил в Болграде командиром эскадрильи дивизии, а в штабе был заместителем начальника авиационного отдела
Так судьба распорядилась, что без семьи я уже был третий год, а это большой срок для мужчины, и меня тянуло в семью. Однако расслабляться не приходилось ввиду частых командировок, пока работал в составе групп.
Отделом продолжал руководить Жигульский, но поговаривали, что вскоре придет начальником командир Кировабадской дивизии генерал Хоменко. Офицеры, которые в отделе давно служили, хорошо его знали. Однажды Жигульский меня вызывает и спрашивает: «Ну, ты уже освоился со своими обязанностями?» — «Освоился. По крайней мере знаю, в каком документе что написано». — «Я тебя вот по какому вопросу пригласил, не за горами весенняя проверка в войсках, и надо заранее готовить документы, которые касаются боевой подготовки. Подготовь склейку с двух листов в секретной части, зарегистрируй и сделай ведомость результатов проверки. После проверки ее заполнишь для доклада командующему и впредь будешь своевременно уточнять, но и сам готовься к итоговой проверке, поедешь в Болград». Жигульский по службе ко мне относился хорошо, мы вместе с ним служили в Фергане. Если по службе иногда приходилось задерживаться допоздна, он меня приглашал к себе домой, но я всегда вежливо отказывался.
Между командировками продолжал усердно готовиться к предстоящей поездке на проверку боевой подготовки дивизии. Моя записная книжка стала основным подспорьем для работы в войсках. Накануне выезда для проверки проводился инструктаж, это, как правило, делал Сухоруков. Командующий напоминал всем и обо всем, что надо делать и что не надо, и в конце всегда требовал соблюдать меры безопасности при проведении контрольных занятий. Я вместе с Кононовым был назначен в полк к Кожушкину. Старшим в дивизии был генерал Костылев. Прилетели мы на военный аэродром Арциз, а оттуда на автобусах должны ехать до Болграда.
На аэродроме произошла какая-то перетасовка проверяющих. Оказалось, в учебную дивизию на один из полков нет председателя комиссии. Костылев как заместитель командующего принимает решение и Кононова отправляет этим же самолетом в учебную дивизию, а меня назначает старшим в полк Кожушкина. Вот это да, а как же без учителя. Первый раз на проверке, и такая ответственность. Появился страх, проверять один предмет — это полдела, а здесь полк, справлюсь ли?
Приехали в штаб дивизии, командиры полков, отдельных частей нас уже ожидают. Всей компании нас Костылев и представил, кто мы такие и кто в каком полку или части будет старшим. Мы с Виталием довольны встречей, но у меня нет настроения, не уверен, справлюсь ли я с этой задачей? Друг это понимает и пытается меня успокоить: «Ты здорово не переживай, на всех занятиях будет порядок и организованность. На ужин в столовую ты не идешь, Светлана нас ждет дома». После стольких лет разлуки встреча была приятной. Нам было что вспомнить, мы в Фергане провели свои лучшие годы, и там осталось много общих знакомых. Засиживаться не стали, завтра начало проверки, необходимо хорошо отдохнуть.
Утром строевой смотр полка проводил сам генерал. И надо отдать должное, народ постарался, генерал особо не ворчал, а разведчикам и связистам за исполнение песни объявил благодарность. После строевого смотра стрельба из вооружения боевой машины и стрелкового оружия с переходом на ночь. К началу стрельбы опять приехал генерал, все прислушивался, присматривался, как я беседую с солдатами, офицерами. Отстреляли первые три боевые машины. Проверять попадания в мишени генерал поехал тоже. Результат для начала был неплохой, две четверки и одна тройка. «Скрынников, доложи мне, какие оценки получили стреляющие в соответствии с курсом стрельб?» Рассказал ему, как выставляется оценка. «Ну, ладно, давай проверяй, но смотри, чтобы соблюдались меры безопасности». Сказал и укатил. Рота стреляла неплохо, но были частые остановки из-за поломок техники. Уже где-то за полночь подвели итоги стрельбы. Подразделение отстреляло на «хорошо», и мы с Кожушкиным уехали отдыхать. Рано утром за мной в гостиницу заехал командир полка, чтобы поехать на стрельбище. Сегодня еще одна рота стреляет из вооружения боевой машины, так что надо заранее готовность стрельбища проверить. «Давай, садись в машину, позавтракаем на стрельбище. Мне передали, что ночью прилетел командующий, возможно, будет у нас на стрельбе. Поэтому лучше выехать раньше. Рота уже там, пока проведут выверку оружия, как раз и стрельбу пора начинать. Сухорукое не любит, когда занятия срываются».
К началу стрельбы все было подготовлено, все должностные лица проинструктированы. Через некоторое время на центральной аллее показался «уазик», который на скорости направлялся к нам. Из него вышел Костылев, я ему доложил о готовности к стрельбе. «Подожди, не начинай, ждем командующего». Минут через десять подъехал Сухорукое с комдивом. Костылев чуть ли не строевым шагом направился к нему с докладом. Они втроем о чем-то поговорили, затем командующий направился к нашей группе. Когда я представлялся, он меня спросил: «Как полк сдает проверку?» — «Шестая рота за дневную и ночную стрельбы из вооружения боевой машины получила хорошую оценку. Сейчас в готовности к стрельбе еще одна рота». — «Ну что ж, начинайте, посмотрим». Послышалась музыка, и три боевые машины, фыркнув двигателями, одновременно устремились по дорожкам в поле к мишеням. С показом мишеней началась стрельба из орудий, а затем из пулеметов. Достигнув рубежа прекращения стрельбы, машины остановились, затем с левым разворотом устремились на исходный рубеж. Сухоруков говорит: «Осмотрите мишени!» Костылев, как молодой боец, рванул к машине, я еле успел плюхнуться на заднее сиденье. Подъехали к мишеням, попадания есть, но одна — при беглом осмотре показалось — не поражена. Потом, более внимательно осмотрев мишень, нашли и там одно попадание. Какие оценки, спрашивает у меня Костылев? Две пятерки и одна тройка. Пока мы возвращались, он у меня два раза спросил, а правильно ли я вывел оценки. Потом я понял, хоть он и заместитель, а трусил перед командующим не меньше моего и курс стрельб от волнения забыл.
Сухорукое остался доволен стрельбой первой смены и общей организацией. Еще некоторое время походил по стрельбищу в сопровождении Лебедева, а потом сказал: «Продолжайте занятия». Следующая смена стреляла намного хуже, даже была одна двойка. Кожушкин расстроился и говорит: «Хорошо, что Сухорукое одну смену проверил, а то стыдно». Полк уверенно сдавал проверку и получил бы общую хорошую оценку, да вот появилась одна заморочка. В полк от нечего делать заехал член Военного совета, генерал-лейтенант Смирнов. Зашел в кабинет командира, сел на его место и стал шарить в столе и, надо же, нашел пустую бутылку из-под вина и на совещании такую вонь поднял, хоть впору командиру стреляться. Вот на балл оценку за это ЧП полку и снизили. В то время политработники представляли большую власть, а проще сказать, с ними никто не хотел связываться. «Тару, тем более пустую, командир, надо убирать вовремя», — со смехом сказал Виталию замкомдив Бондарь. Дня через три подвели итоги проверки. На подведении присутствовал командующий, а его слово было последним и окончательным. На следующее утро перед вылетом в Москву около самолета меня подозвал к себе Костылев. Прочел мне назидательную речь и в заключение высказал: «Ты, Миша, со своей задачей вполне справился, мы не ошиблись, что взяли тебя в свой коллектив». В это время к самолету подъехал Кожушкин: «Вот возьми, это тебе гостинец от нашей семьи». — «В такой большой коробке?» — «А ты думаешь, в маленькую большие канистры войдут?»
Через несколько месяцев предстояли стратегические маневры в масштабе стран Варшавского договора. И, конечно же, с участием десантников. Применение воздушного десанта по игре планировалось недалеко от побережья Черного моря, на территории Болгарии. Надо было совместно с кораблями огневой поддержки обеспечить высадку морского десанта. Для этой цели в ВДВ решили применить полк Кожушкина. Оперативная группа во главе с генералом Кузьменко зачастила в полк, в составе оперативной группы был и я. Нас, офицеров боевой подготовки, меня, Крутенко и Гавриленко, закрепили за батальонами, чтобы мы их подготовили к ответственному мероприятию.
Занятия проводили ежедневно, а за неделю до десантирования вылетели в Болгарию в район Бургаса, на площадку приземления. Вместе с нами вылетели тыл и все механики-водители десантируемых машин. Встретили нас болгары по-братски, оказывали всяческое внимание и заботу. Пришлось братушкам раньше срока с предполагаемой площадки приземления помочь убрать кукурузу. Вместе с нами была разведывательная рота дивизии. Командир роты капитан Богатиков, мой подчиненный по Афганистану. Они в основном привлекались по плану политотдела дивизии для развлекательных мероприятий и проведения совместных с болгарами субботников по уборке урожая фруктов. Правда, пацанов предупредили, чтобы при сборе фруктов особо не заигрывали с болгарскими студентками. Надо отдать должное разведчикам, они одному колхозу помогли выйти на первое место, так председатель колхоза засыпал нашу полевую кухню овощами и фруктами. Мы, офицеры оперативной группы, жили в офицерском общежитии, которое для нас освободили летчики местного авиационного полка. До обеда на площадке приземления с механиками-водителями своих батальонов проводили занятия, затем возвращались в военный городок и были предоставлены самим себе. Через пару дней нам немного поменяли денег, и вечером мы могли себе позволить посидеть в офицерском кафе за бутылочкой пива и даже попробовать на вкус ракию, местную государственную самогонку. Самогоноварение в Болгарии не запрещалось, но контролировалось государством. Если кто-то планировал гнать самогон, то изначально об этом заявлял старосте, получал самогонный аппарат, а какой-то процент самогонки сдавал государству. Болгарские офицеры, свободные от дежурства, вечерами со своими семьями собирались в кафе, пили пиво, слушали музыку, танцевали, а детишки здесь же рядом во дворе играли. Даже в этом наши братушки-офицеры в организации досуга нас переплюнули. Одним словом, мы им завидовали, но не признавались, ведь мы могучая и богатая страна, у нас все лучше, чем у других.
Однажды вечером кафе закрыли на санитарный день. Мы заподозрили наше руководство во вмешательстве в чужие дела. «Раз кафе закрыли, — говорит Имяреков, — пойдем в сельский ресторан». До него было метров восемьсот. Около ресторана много техники, даже трактор.
Зашли в ресторан, официантка указала свободный стол, сидим, ждем, пока возьмут заказ, а в это время болгары, как увидели братушек, давай свои столы двигать к нашему. Получился вечер советско-болгарской дружбы. Один подвыпивший братушка пристал к Крутенко, давай на руках померяемся силой, кто сильнее, русский или болгарин. Зрителями стали все посетители ресторана. Михаил нас не подвел, победил болгарина.