Вечная кровь
Шрифт:
На всякий случай ущипнул себя за руку. Видение не исчезло. Надавил пальцем на глазное яблоко. Ближайшее ко мне жёлтое электрическое пятно окна на третьем этаже не существующего ранее дома раздвоилось.
Значит, не галлюцинация.
Оставалось надеяться на помрачение рассудка, но здесь уже ничего поделать было нельзя. Если я сошёл с ума и всё это лишь плод моего больного воображения, то так тому и быть. Потому что чувствую я себя совершенно здоровым. Как в физическом, так и в психическом плане. Возбуждён немного, но это и всё. А кто бы не возбудился на моём месте? Сначала бешеная гонка по
Сверху загудело.
Я поднял голову. Надо мной в ночном небе с северо на юго-восток двигалось три огня. Каждый – в вершине треугольника. Два красных и один белый. При этом красные ритмично мигали.
Аэроплан?
В жизни не видел таких колоссальных аэропланов. Даже на фотографических снимках и в синематографе. Собственно, чаще всего только на снимках я их и видел. По-настоящему – лишь однажды, в мае этого года, когда в Княжеч приезжал знаменитый Сергей Уточкин и демонстрировал восторженным горожанам полёты на своём «Фармане-IV», хрупком и неуклюжем, похожем на летающую дачную мебель.
И потом – какой аэроплан ночью?
Продолжая сжимать в руках обрез, я выбрался на дорогу, под свет ослепительно-ярких электрических фонарей. Кажется, только дорога и не изменилась – тот же поворот к городу впереди, та же брусчатка на шоссе. Я чуть подумал, засунул обрез сбоку под ремень стволами вниз так, чтобы он не мешал ходьбе, застегнул плащ и направился по дороге к городу. Пришла мысль, что, возможно, стоит постучаться в какую-нибудь дверь, но… Что я скажу тем, кто мне откроет? Извините, я, кажется, сошёл с ума и не понимаю, где нахожусь? Нет, надо было разбираться самостоятельно.
Сзади раздался негромкий, но нарастающий шум мотора, и я, хоть и шёл безопасно по обочине, поспешно шагнул в сторону. Мимо на немыслимой скорости, – как мне показалось, не менее пятидесяти, а то и шестидесяти километров в час, промчался автомобиль. Это был точно автомобиль, насколько я успел разглядеть. Горящие фары, четыре колеса.
Но матерь божья, до чего же необычный!
Приземистый, обтекаемый, со сплошной, как мне показалось, металлической крышей! Он промелькнул мимо, словно призрак, и скрылся за поворотом дороги впереди. Я внутренне сжался, ожидая визга тормозов и звука удара, но не дождался. Значит, шофёр-самоубийца всё-таки справился с управлением. Однако если он и дальше будет гонять по улицам на такой скорости, то очень скоро или убьётся сам, или убьёт кого-то другого. Я постоял, переводя дух, и двинулся дальше.
Тот Княжеч, который я знал, должен был начаться километра через два. Но этот, по которому я шёл сейчас, начался уже. Это был пока ещё не сам город, а предместья, состоящие большей частью из отдельных, большей частью двухэтажных, домов-усадеб – каждый на своём участке, за забором. Но попадались среди них и высокие – пяти-и семиэтажные, хозяева которых, судя по всему, сдавали жильё в наём. Самое забавное, что я узнавал местность. Само шоссе, лесистый холм справа, мост через Полтинку. Но вот всё остальное… Особенно когда вошёл, собственно, в город.
Такого количества электрического света попросту не могло быть. Но оно было. Жёлтый, белый, оранжевый, синий, зелёный ярчайший свет всех оттенков и цветов щедро лился из многочисленных уличных фонарей и окон домов, а также надписей явно рекламного характера на фасадах. Тут была и кириллица, и латиница. Какие-то слова и названия, вроде «Цветы», «Кафе Светлана», «Банк Энергия» или «Продукты» я понимал, хотя правописание было тоже очень странное, без «ятей», и шрифт непривычных очертаний. Но некоторые вводили меня в полное недоумение, и я даже не пытался разгадать их смысл. Вот, к примеру, «Клёвые Джинсы» – это что? Или «Смартфоны нового поколения. Будь впереди времени!»
И ещё – автомобили. Они были везде. Постоянно ехали навстречу и нагоняли сзади. Неожиданно выворачивали из переулков. Мигали фарами, гудели, взрыкивали моторами. Стояли пустые и темные, без шоферов, у тротуаров и даже на них, мешая пройти. Назойливо пахло отработанным бензином.
И ни единой – повторяю! – ни единой коляски, двуколки, пролётки, кибитки или даже простой мужицкой телеги.
Ни одной!
А также очень мало прохожих. Правда, и время позднее (мои часы показывали без десяти минут два), но зачем тогда так много света, для кого он?
В какой-то момент я понял, что больше не могу. Ноги дрожали, сердце ходило ходуном, в голове мутилось. Мне нужно было срочно где-то остановиться, успокоиться и подумать. Возможно, получить какую-то информацию, которой мне не хватало, чтобы картинка сложилась. То есть я понимал, что со мной произошло что-то из ряда вон выходящее и вокруг меня был совсем не тот Княжеч, в котором я жил (в том, что это всё-таки именно Княжеч, а не какой-то другой город, сомнений не было – я узнавал и улицы, и многие здания), но что именно?
«Кафе-бар «Монтана» – бросилась в глаза переливающаяся каким-то волшебным сине-зелёным светом надпись на другой стороне улицы. И ниже, ослепительно-белым: «Работаем до последнего клиента!»
Монтана? Кажется, так называется один из штатов Северо-Американских Соединённых Штатов. Ладно, неважно. Главное – работают. Вон дверь только что открылась и выпустила на свежий воздух двух слегка пошатывающихся клиентов. Надеюсь, не последних.
Я шагнул с тротуара, намереваясь пересечь улицу по кратчайшей траектории. Свет фар ударил слева, взвизгнули тормоза.
– Т-твою мать! Куда прёшь на красный!! Глаза на ж…пе?!! Иди проспись!!!
Терпеть не могу, когда на меня орут. Даже нашему главному это не позволяю, хотя тот орёт вообще на всех в редакции. Он это знает и сдерживается. Особенно после того, как я однажды в ответ на крик взял с его стола тяжёлое мраморное пресс-папье и запустил в окно. Хорошо, не убил никого внизу, только стекло новое пришлось вставлять. Ну и пресс-папье на куски разлетелось, конечно.
Вот и сейчас. Страх, подступивший к горлу, был мгновенно смыт белой волной холодной ярости, – она всегда накрывает меня в подобных случаях. Шофёр, который выскочил из чуть не сбившего меня авто, – выше меня ростом, мордатый дядька с изрядным животом, одетый в тёмную пару и светлую рубашку без галстука, продолжал что-то орать, но я уже не слышал. Шагнул к нему вплотную, левой рукой сгрёб за ворот рубашки, правой вытащил из-за пояса обрез, ткнул стволами в щеку, прижал так, что встопорщилась кожа под металлом и сказал: