Вечная ночь
Шрифт:
Наташа взяла Вазелина за плечи и повернула лицом к зеркалу.
– Посмотри на себя!
В резком люминесцентном свете лицо его казалось бледным до синевы и все было покрыто жуткими красными пятнами. Лоб блестел от пота. Волосы, слегка смазанные гелем, встали дыбом.
– Что это? Экзема? – испугался он.
– Всего лишь помада, – Наташа достала бумажный платок, – меньше надо целоваться с девочками. Кстати, статья 134. Половое сношение с лицом, заведомо не достигшим четырнадцатилетнего возраста, наказывается лишением свободы
– Что ты болтаешь, идиотка! – крикнул он так громко, что дремавший охранник встрепенулся, открыл глаза, а незнакомый парень застыл и удивленно шевельнул бровями.
– Не ори. Ты прекрасно понимаешь, о ком и о чем я говорю. Конечно, я идиотка и для тебя ничего не значу. Но учти, вторую такую идиотку найти будет сложно.
Вазелина трясло. Он чувствовал, что еще немного, и он не выдержит, врежет по круглому бесцветному лицу Наташи, причем не ладонью, а кулаком, так, чтобы крепко хрястнуло под ударом, чтобы мягкий пухлый рот залился кровью.
– Заткнись, – прошептал он, совсем тихо, едва шевеля одеревеневшими губами, – если ты не заткнешься сию минуту, я…
– Ну что? Что ты? Убьешь меня? Задушишь? Зарежешь? Вырвешь сердце и сожрешь его? Ты сумасшедший, Валька. Тебе лечиться надо. И я тоже сумасшедшая. Любая на моем месте давно бы послала тебя подальше.
Наташа стояла перед ним, широко расставив короткие толстые ноги, по-бабьи уперев руки в квадратные бока. Розовым пятном маячила у нее за спиной напряженная физиономия охранника. А дальше, за приоткрытой дверью, мерцал бледными огнями предрассветный притихший проспект.
– С вами все в порядке? – спросил охранник.
– Да, – ответила Наташа, – с ним все в порядке.
Она шагнула к Вазелину, решительно взяла его под руку и повела назад, в грохочущий дымный зал. Они прошли мимо молодого человека, который вроде бы уже не обращал на них внимания, набирал номер на мобильном.
– Хватит беситься, – тихо шипела Наташа. – Тебя ждут. Люди, между прочим, деньги заплатили. Ты должен спеть еще несколько песен.
– Зачем? – спросил он, едва шевеля губами, словно рот его был разбит резким ударом невидимого кулака.
Они уже были в зале. Аплодисменты, визг и свист заставили Вазелина улыбнуться, потрясти стиснутыми над головой руками и громко крикнуть:
– Вау! Я здесь, ребята! Я весь ваш!
Самка гоминида уже ничего не замечала. Как только упаковка со шприцами оказалась у нее в руках, она припустила от аптеки к подворотне. Но бежать быстро не могла. Удивительно, как не вывихнула щиколотки, ковыляя на своих косых каблуках. Она уже не разговаривала с собой, не бормотала, только нетерпеливо сопела.
Странник шел за ней. Очки он снял, кепку надвинул на брови, так, что тень козырька полностью скрывала верхнюю часть лица. А нижнюю, до носа, скрывал тонкий клетчатый шарф. Сейчас, в темноте, его вряд ли мог кто-то узнать, запомнить и потом описать внятно.
Вслед за шальной самкой он пересек широкий двор со спортивной площадкой, миновал ряды гаражей, серую панельную коробку районной поликлиники. Да, безусловно, этот район ему был знаком. Значит, следовало соблюдать особую осторожность.
Никакого определенного плана в голове его пока не сложилось. Он просто хотел выяснить, где обитают два рыдающих ангела, мальчик Петя и девочка Люда. Это не составило труда. Самка привела его к четырехэтажному облупленному дому без номера. Странник, почти не таясь, нырнул за ней в черную пасть арки, заметил одинокое мутное оконце. За аркой был еще один двор. Там, с тыльной стороны старого дома, скрипела от ветра дверь подъезда. Он еле удержался, чтобы не последовать за самкой вверх по темной вонючей лестнице. Остановил его отчетливый вой сирены где-то совсем близко и лязг двери наверху.
– Рая, ты? – спросил хриплый женский голос.
Забрезжил свет. Странник отпрянул, скрылся во мраке под лестницей.
– А? Я, да! – весело отозвалась самка.
– Слышь, ща, это, короче, «скорая» и менты приедут.
– А че случилось?
– Да вроде, это, дядя Гриша опять повесился. На этот раз удачно. А у тебя там чего Людка разоралась? Орет, прям невозможно. Может, покойника чует? Или заболела?
– Не-е, здорова Людка. Настроение у нее плохое. – Самка хрипло захихикала.
– А че, этот твой, новый, деток не обижает?
– Да мои детки сами, кого хотят, обидят!
Опять смех. Счастливый – от предвкушения дозы.
Странник не стал слушать дальше. Выскользнул из подъезда. Вой сирены приближался. Выходить через ту же арку не стоило. В любой момент могли подъехать «скорая» и милиция. В пустом темном переулке его осветят фарами, возможно, остановят, попросят предъявить документы. Сейчас ничего опасного в этом нет. Но если он здесь засветится, то не сумеет явиться сюда еще раз. Это будет слишком опасно. И тогда ему вряд ли удастся освободить ангелов.
Сирена затихла. Стало слышно натужное прерывистое фырчание мотора. Фары косо осветили арку. Фургон «скорой» пытался развернуться, чтобы въехать во двор.
Несомненно, Странник бывал здесь раньше, в толстой шкуре гоминида. Когда, зачем, у кого, он сейчас не помнил. В голове его образовался фильтр, который пропускал только необходимую информацию и отсеивал все второстепенное. Сейчас надо было ускользнуть незаметно. Он знал, что двор не тупик, хотя кажется таковым, особенно в темноте. Должен быть проход между глухими стенами двух соседних домов. Там темно и грязно, там никто никогда не ходит. Проход представляет собой нечто вроде туннеля без крыши, и через него можно попасть в параллельный переулок.