Вечно в пути (Тени пустыни - 2)
Шрифт:
Зыркнув на него глазами, маленький подвижный туркмен заносчиво сказал, стараясь говорить медленно и важно:
– Я Караджа Тентек...
Он обвел всех сидящих взглядом, готовый насладиться впечатлением, произведенным его именем, но никто даже не посмотрел на него.
– Говорите, Караджа Тентек!
– устало сказал Джаббар.
– Я Караджа Тентек из Серахса! Я, Караджа Тентек, заставил большевиков дрожать. Я напал на аул. Я повесил своими руками вероотступника учителя, я вырвал из живота его жены неродившегося ублюдка, я сжег кооператив, я угнал сто сорок баранов из колхоза, я...
– Брось!.. Брось хвастать...
Все повернули головы на хрипловатый голос. Резкие слова выкрикнул молодой ахунд* с глазами фанатика.
_______________
* А х у н д - духовное лицо.
Поправив на голове белоснежную чалму, он бесцеремонно
– Ну и что? Подумаешь! Посмотрите на него! Он повесил учителя, зарезал беременную женщину! Храбрец... Все прыгнули - и черепаха прыгнула...
Караджа Тентек попытался возразить, но ахунд брезгливо продолжал:
– Мои воины налетели на колхоз Урта Яб. Били мы нагайками "актип" до смерти, мясо с ребер лохмотьями рвали, прикончили уполномоченного посевкома, отрезали голову секретарю сельсовета... Дайхан покалечили, на колхозных лошадей и верблюдов погрузили зерно и увезли. О! Пророк приказал идти на отступников войной, предать пламени их жилища, истребить их посевы, разорить нечестивые колхозы! В дым развеять!.. Все по-божески сделали! И что же? Думаете, разогнали колхоз?.. Чепуха! Увы... эти большевики твердокаменные. Пять дней назад я поехал в Урта Яб. Прошел со дня погрома лишь месяц, а колхоз стоит на месте... Дайхане собирают урожай, а нас встретили пулями... Ослабела вера в людях!
И он осторожно коснулся окровавленной повязки, высовывавшейся из-под чалмы.
– Говоришь ты много, ахунд, - сказал мрачно подслеповатый, рябой от оспы знаменитый своими набегами и фанатизмом Овез Берды Караул Беги из Андхоя.
– Слова похожи на золото, а в самом деле медь. Не знаешь славы настоящего аламана. Или полное обращение, или полное истребление! На кровь неверных надо смотреть не содрогаясь, приучайся! Так завещал пророк!
Но Зуфар не мог равнодушно слушать. Похвальба калтаманов вызывала тошноту. Несколько раз порывался он вскочить и бросить им в лицо гневные слова. Но его так тесно сжали, что он не мог шевельнуться. А когда он выкрикнул "Собаки!", голос его потонул в шуме. Все вожди говорили разом. Пьяные от ярости, они кликушески вопили, расхваливая свои подвиги: разорили железнодорожную станцию, убили столько-то, напали на хлопковую базу Порсы, разграбили кооператив, сожгли столовую, опустошили дома советских служащих, убили трех сотрудников аулсовета, по дороге в Кок Чага ограбили и убили семь человек, зарезали председателя батрачкома, разгромили ветеринарный пункт, повесили фельдшера, напали на караван с хлебом у Бахардена, застрелили счетовода, угнали четыреста верблюдов, сожгли новую школу, повесили молодую учительницу: пусть будет неповадно девушкам-туркменкам учиться у кяфиров-урусов...
Они долго похвалялись, сводили счеты со степной беднотой, с черной костью, задумавшей порвать путы рабства и пошедшей в колхозы строить жизнь без баев и господ. Особенным красноречием отличались калтаманы-старики. Они потрясали высохшими, похожими на черные сучья руками и звали к старине, к временам аламана, когда жители пустыни знали только саблю и ружье, презирали всякую работу и заставляли трудиться на себя персидских невольников и всякую черную кость, а сами проводили время в сладостных утехах с черноокими рабынями и в охоте на джейранов и куланов. Стараясь перекричать шум и гам, какой-то столетний, но еще крепкий с виду бахарденский старик пронзительным голосом вопил:
– Эй вы, сардары! Вспомните, старики, мы ходили по колено в персидской крови и только радовались и веселились! Аламан! Аламан! Наши кони топтали Дерегез и Хаф, Кучан и Буджнурд, Хиву и Мешхед. Нас боялись персидские губернаторы. Бухарский эмир платил нам дань... Сто, двести, тысяча всадников собирались осенью. Земля дрожала от ударов копыт. Аламан! Аламан! Караваны верблюдов везли захваченную добычу в Каракумы. Губы аульных красавиц расцветали в улыбке, глаза загорались от блеска серебра и драгоценностей. Две тысячи, три тысячи рабов за один набег вели на базары Хивы, Бухары, Герата... Когда я шел по базару Мешхеда, сам полицмейстер передо мной склонялся в поклоне. Эй вы, храбрецы, чем вы хвастаете?! Аламан! Аламан! На черную кость, на большевиков! Нас ждет добыча. Все неверные - враги ислама и составляют "мир войны"! Имущество неверных добыча воинов! Женщина - собственность сражающегося... Пленных мужчин надлежит убить. Так написано в коране. Сардары, я вижу добычу... я вижу золото и деньги, я вижу красавиц наложниц. Вас ждут богатые города, лежащие перед вами, как беспомощная невольница, покорная,
Писклявый голос Сеид Батура вдруг острием бритвы врезался в раскаты баса старца и испортил все впечатление от его речи:
– Кричишь, старик? Где твои мусульмане? Где твой ислам? Почему мусульмане-туркмены передрались с мусульманами-казахами? Почему бехелинские баи перервали глотку мангышлакским баям? Эх, старик, старик, видишь ты плохо... слышишь плохо. Рта людям глиной не замажешь... Где твой ислам? Почему туркмены Ташауза не идут в аламан, а? Потому что в колхозах им лучше. Хлеб сильнее молитвы. Ты даешь туркменам молитву и ружья, а большевики - хлеб и оружие. Кто сильнее?.. А кто нам помогает? Гератский губернатор, что ли, помогает? Вор твой губернатор... Сеид Батур захватил в иолотанском совхозе пару жеребцов, сотню племенных баранов и телят, а губернатор тут как тут... От добычи Сеид Батура сразу ничего не осталось, даже сала помазать губы не осталось. Жеребцов и телят губернатор оставил себе, а баранов подарил начальнику Чардаринского уезда Абдулла-хану... Вот какой добрый мусульманин губернатор!.. Собачий хвост, хоть семь лет держи в колодке, а прямой не станет. Эх, старик, остается нам идти в пустыню и варить себе похлебку из дерьма! Вот какой мусульманин наш друг губернатор, вот какой газий, вот как он воюет с большевиками!
– Губернатор Герата Абдуррахим - должностное лицо Афганского государства - веско сказал молчавший до сих пор Джаббар.
– Он не может нам открыто помогать... Но от этого помощь его не станет меньше...
– Отбирать коней и баранов у бедняка Сеид Батура - тоже помощь? особенно пронзительно пискнул Сеид Батур. Он любил о себе говорить в третьем лице.
Не отвечая ему, Джаббар продолжал:
– Не поймите, Сеид Батур, превратно. Государство Афганистан должно же оградить себя от нашествия большевиков. Государственные мужи Афганистана имеют договор с большевиками о мире. Но губернаторы Герата, Мазар-и-Шерифа, Файзабада втайне от Кабула помогают правоверным мусульманам, поднявшим руку борьбы. За Афганистаном идет могучая Англия с пушками, пулеметами, аэропланами, все союзные державы Европы и Америки... Конница нашего друга Ибрагим-бека скоро ударит копытами о камни самаркандского Регистана. Из Китая через Тяньшаньские горы вторглись киргизы и идут на Ташкент. На Кавказе мусульмане с объявившимся пророком Хусейном подняли зеленое знамя ислама. Морской флот Британии вошел в Черном море... Большевики в Москве не продержатся и месяца. Конец колхозам! Конец власти голоштанников! Берегитесь, сомневающиеся!
Последние слова прозвучали неуверенно, совсем не так, как хотел Джаббар.
Огромные папахи зашевелились. Главари переглянулись.
Джаббар ибн-Салман был смешон в своей налезающей на брови мохнатой папахе. Но ни в ком его потуги походить на туркмена не вызывали и тени улыбки, хоть говорил он на невообразимом, ни на что не похожем тюркском наречии, лишь отдаленно походившем на туркменский. С трудом вожди понимали его речь. Они с жадностью ловили каждое слово о помощи Англии и каких-то не совсем понятных союзных держав. Не один из восседавших на цветастой кошме служил при царизме в "дикой" Текинской дивизии, побывал в российских городах, понахватался вершков "цивилизации" и мнил себя передовым человеком. Они видели настоящую войну и знали силу и мощь артиллерии и авиации. Они сидели и мечтали об английских пулеметах и пушках. Слова угрозы не понравились вождям. Главари устали от своего калтаманства. Вот уже год их бьют красные, гоняют по пустыне и не дают отдыха ни днем ни ночью. Утешительно послушать хорошие новости, что где-то большевикам приходится туго, и еще утешительнее, что скоро колхозам и большевикам придет конец. Но угрожать... Кто ему дал право? Очень уж неубедительно получилось у этого тощего, пытающегося походить на туркмена человека.
– А почему почтенный Тоги Ана Хал говорит, что все слухи вздор? пискнул Сеид Батур.
Джаббар вздрогнул и поднял голову:
– Вздор? Какой вздор?
– Война Англии с Россией... Почтенный Тоги Ана Хал говорит, что никакой войны у большевиков с Англией нет и не будет.
– А кто такой Тоги Ана Хал?
– А, вы не знаете Тоги Ана Хала?! Тоги Ана Хал - родоначальник могучего племени караконгур. Тоги Ана Хал ездил в Ашхабад проверять, правда ли Англия и Персия воюют с Москвой. Вздор: ни Англия, ни Персия и не думают воевать... Всё выдумки. Тоги Ана Хал повелел караконгурцам сняться с песков, погрузить юрты на верблюдов и вернуться на свои арыки, к своим полям...