Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А
Шрифт:
Девушка поджала губы.
— Ну уж нет! — сказала она вызывающе и откинула голову. — Я же рисковала жизнью.
Ответа не последовало. Икс не отрывал от нее глаз, взгляд которых невозможно было уловить. Патриция заерзала в кресле, посмотрела на отца, надеясь на поддержку, он он отвел глаза и тоже заерзал на месте. Она встала с выражением презрения на лице.
— Итак, и президент теперь марионетка, — иронически произнесла она. — Только не думай, что я его боюсь. Однажды я влеплю ему пулю так, что ни один хирург не залатает дыру никаким пластиком.
Она вышла и громко хлопнула
— Приступим к делу, — сразу сказал Харди.
Никто не возразил. Госсейн смотрел, как пальцы Торсона, на миг замерев над аппаратом, включили его. Раздался щелчок, послышалось глухое гудение. Госсейн напрягся, ожидая шокового удара, но не возникло никаких ощущений. Он с некоторым недоумением смотрел на вибрирующий аппарат, внутри которого пульсировали разноцветные огоньки. Какую функцию они выполняли? Возможно, они контролировали скорость каких-то реакций, или усиливали звук, или превращали один вид энергии в другой, он не мог определить.
Некоторые трубки располагались на поверхности в полупрозрачных отверстиях, другие внутри — эти, по-видимому, были особенно чувствительны, и требовалось изолировать их и от света, и от перепадов температуры. Непрерывная игра ярких огней вызвала боль в глазах, невольно потекли слезы. Госсейн часто моргал, чтобы унять их. Огромным усилием воли он заставил себя отвернуться. По-видимому, слишком резко: в мозгу что-то взорвалось, острая боль пронзила голову. Ему казалось, что его опустили в море на большую глубину, он ощущал огромное давление со всех сторон. Голос Торсона, объяснявшего собеседникам происходящее, доносился издалека:
— Это очень интересный прибор. Он генерирует энергию, близкую к нервной, и передает ее импульсами через двенадцать электродов. В человеческом теле она следует по естественным каналам, причем преодолевает любые препятствия, не превышая одного процента отклонения от нормы.
Госсейн не мог сосредоточиться: в голове перемешались обрывки каких-то мыслей, голос Торсона назойливо звенел в ушах:
— Для медицины получение искусственной нервной энергии очень упростило ряд проблем — ее можно сфотографировать. Я сделаю несколько снимков, сразу проявлю их и по ним можно будет определить, в какой части мозга расположен центр памяти. Природа памяти науке известна, а нам необходимо лишь найти группу клеток, содержащих информацию, интересующую нас. Затем этот прибор направит энергетический поток, который заставит человека высказать то, что хранит его память.
Он выключил прибор и вынул из камеры пленку.
— Не спускайте с него глаз, — сказал он и вышел.
Охранять Госсейна не понадобилось — он не смог бы даже встать: комната плыла перед его глазами, как будто его очень долго крутили в одну сторону. Когда Торсон вернулся, он все еще не пришел в себя.
Он вошел, не торопясь, не глядя по сторонам, и направился к Госсейну. Он остановился и молча разглядывал своего пленника.
— Что случилось? — тревожно спросил Харди.
Торсон только отмахнулся, как бы приказывая замолчать. Этот механический жест был просто неприличен, и Госсейн внезапно понял, что Торсон, неподвижно стоявший перед ним, совершенно не похож на других людей и что он тщательно скрывает свою истинную
Икс подкатил к Торсону свое кресло и осторожно вязал у него снимки; один снимок он протянул Харди. Оба рассматривали снимки, но реагировали на увиденное по-разному.
Икс вздрогнул и выпрямился в кресле. Он оказался выше ростом, чем думал Госсейн, — около пяти футов одиннадцати дюймов. Пластиковая рука застыла на уровне груди. На лице появилось выражение испуга. Хриплым голосом он тихо произнес:
— Хорошо, что он не побывал у психиатра. Мы вовремя его схватили.
Майкл Харди не пытался скрыть своего раздражения.
— Отчего такой переполох? Позвольте напомнить вам, что свой пост я получил только потому, что сумел взять под контроль Игры Машины. Я не понимаю всю эту ноль-А чепуху. Пленка эта мне ничего не говорит. Все, что я вижу на ней, это какое-то яркое пятно.
Торсон на этот раз отреагировал. Он подошел к Харди и что-то прошептал ему на ухо. Президент побледнел.
— Убейте его, — сказал он резко. — Сейчас же.
Торсон покачал головой.
— Зачем? Что он может сделать? Кричать? — Его вновь увлек профессиональный интерес. — Обратите внимание, вокруг нет четких линий.
— А если он научится управлять этим? — спросил Харди.
— На это нужны месяцы! — громогласно возвестил Икс. — За двадцать четыре часа невозможно научиться управлять даже пальцем!
Еще некоторое время они совещались шепотом. В конце концов Торсон возмутился:
— Неужели вы считаете, что он сбежит из нашей камеры? Или вы начитались книг, в которых герой всегда побеждает?
С самого начала было ясно, чья точка зрения восторжествует. По приказу Торсона стражники отнесли Госсейна на четыре этажа вниз, в помещение со стальными стенами, полом и потолком. В камеру вела лестница. Установив кресло с прикованным к нему Госсейном, стражники поднялись по ней, лестница с легким шумом ушла в люк на потолке в двадцати футах над головой. Стальная дверца закрылась, запоры со скрежетом задвинулись. Воцарилась тишина.
V
Госсейн неподвижно сидел в кресле. Он слышал сильное биение сердца, стук в висках, к горлу подкатила тошнота, все тело охватила тяжелая испарина.
«Я боюсь, — подумал он. — Еще никогда я не чувствовал такого страха.»
Страх — чувство, присущее живой материи. Цветок, закрывающий на ночь лепестки, боится темноты, но у него нет нервной системы, передающей импульс в мозг, и нет таламуса, способного на эмоциональную реакцию. Человек — это физико-химическая структура, воспринимающая и осознающая жизнь при помощи сложной нервной системы. Смерть уничтожает тело и сознание. Личность остается в мире как серия искаженных импульсов в памяти других людей. С годами они становятся все слабее, и за полвека совсем исчезают. Возможно, фотография еще какое-то время сохранит его изображение.