Ведьма-двоедушница
Шрифт:
– Так лучше?
– Лев улыбнулся и жестом пригласил её к столу.
– Мои личные покои, - добавил он.
– Здесь нас никто не побеспокоит.
– Ешь, любовь моя. Тебе нужны силы.
Саша взяла в руки серебряные приборы. Какие же они были красивые, как и всё в этом месте. Она никогда раньше не видела такой роскоши, и, пожалуй, даже не подозревала, что такое может вообще существовать.
– Вижу тебе нравиться, - не без удовольствия заметил Лев.
– Знай: это всё для тебя.
– Он приблизил своё лицо к её.
– Всё самое лучшее, на что способен этот мир, будет принадлежать
– Взамен на что?
– Саша проглотила несколько кусочков мяса и отложила в сторону приборы. Она была очень голодна, и отнюдь не стыдилась того, что угощается от врага. В конце концов, он был прав в одном: ей были нужны силы.
Первоначальный её план не удался, так как она не представляла, что будет иметь дело не с человеком, а с себеподобным, но то, что она проиграла битву, вовсе не означало, что она проиграла войну.
– Красива и умна!
– восхитился Лев.
– Я сразу это понял, когда тебя впервые встретил. Ты была такая живая, такая горячая с этим милым венком из белых лилий, когда прыгала через костёр. Помню, я тогда подумал: как же умеет такое прекрасное юное человеческое создание, так уже потрепанное голодной жизнью, наслаждаться моментом и радоваться малому! Я пошёл за тобой в лес. Я видел, что тебе плохо, и я всё думал, как я могу тебе помочь. Потом ты бросилась в озеро, и оно всколыхнулось и забурлило. И тут произошло чудо: сопровождаемая зелёным светом ты вышла из воды. Но ты была не ты. Капли стекали с твоего чёрного гибкого тела, когтистые лапы оставляли глубокие следы, длинный хвост метался позади, и глаза, ярче звёзд, сверкали изумрудным огнём.
В ту ночь, Александра, ты переродилась. И тогда я понял, что мне несказанно повезло. Даже дважды! В ту ночь, Александра, я встретил ту, которая не нуждалась в моей помощи, а наоборот, была послана свыше, если так можно выразиться, чтобы помочь мне; в ту ночь я встретил свою любовь. Ты, Александра, моя любовь, моё лекарство, моё спасение! И я готов дорого заплатить за твою взаимность!
– Красивы ваши речи, красивы!
– Саша взяла с тарелки ещё один кусочек и поднесла его ко рту. Лев ловил каждое её движение затуманенным взглядом, полным не столько любви, сколько самодовольства и тщеславия.
– Но всё же вы не ответили на мой вопрос.
– Душа твоя, Сашенька. Одна из двух. Подари её мне, и я дам тебе всё, чего пожелаешь. Мы будем непобедимы. Мы сможем править миром. Мы...
– Моя семья. Я хочу, чтобы они жили.
– Любовь моя, - мягко произнёс Лев, накрыв своей рукой её.
– Даже я не могу воскрешать мёртвых.
– Саша с грустью опустила глаза. Она это, конечно, знала, но всё же попытаться стоило.
– Да и зачем они тебе? Видел я их: такая посредственность! Храбрые - да, особенно мальчуган, но в целом нам не ровня. Они сдерживали тебя, не давали раскрыться, ты ведь это знаешь! Без них тебе лучше!
Без них тебе лучше... Эти слова ударили Сашу сильнее, чем приклад мушкета молодого стрелка, сильнее, чем кнут бьёт строптивую лошадь. Такой боли не могли причинить ей ни верёвки, пропитанные берёзовой смолой, жгущие запястья до костей, ни лезвия ошейника, наносящие тонкие порезы, как поцелуи на шею. Ничто не причиняло большей боли, чем осознание того, что ничего уже изменить нельзя. Ничто не придавало столько сил, как возможность отомстить.
Нож в руке Саши задрожал. В его отполированном лезвии она видела блеск своих светящихся зелёным огнём глаз. Посуда на столе зазвенела, соударяясь друг о друга.
– Александра.
– Его интонация напоминала ту, которую используют, говоря ребёнку "не шали".
– Зачем? Зачем ты всё портишь?
Стены снова окрасились тусклыми серыми тонами. Саша металась и рвалась, но одолеть ошейник и сдерживающие её превращение верёвки, пропитанные берёзовой смолой, она так и не смогла. Горечь заполнила всю её, и она дала волю слезам, которых сдерживать более не могла.
***
Стены крепости дрогнули. Трещины бежали по земле то тут, то там. Опричники перебегали с места на места, не зная за что хвататься - то ли напуганных лошадей ловить, то ли за оружие браться, то ли вообще прятаться.
Роман наблюдал за всей суетой из-за угла недостроенной конюшни. Ничто ни в его позе, ни в его взгляде не выдавало беспокойства или паники. Даже когда всё стихло, на его лице не отразилось ни одной эмоции.
– Всё, он у себя.
– Монгол подкрался незаметно, но Роман даже не дрогнул, словно давно уже ждал этого.
– У вас всё готово?
– У нас всё готово.
– Афоня и Димитрий подоспели следом. Они то и дело смотрели по сторонам и хватались за сабли, если в поле зрения оказывался кто-то посторонний.
– Иди, - сказал Монгол, положив руку Роману на плечо.
– Ключ тебе не понадобиться. Просто перережь верёвки, всё остальное она сама сделает.
– Встретимся там, где договорились, - добавил Димитрий.
– Мы будем вас ждать.
– Будь осторожен, - вставил Афоня.
Роман постоял ещё немного и, убедившись, что путь свободен, вышел из-за угла.
Все постройки на территории слободы были соединены каменными подвалами. Роман спустился в них и, следуя инструкциям Монгола, быстро нашёл то, что искал.
Темница, в которой держали пленницу, находилась прямо под собором. Как и говорил Монгол, она не охранялась, и Роман сразу понял почему. Девушка в темнице лежала клубочком на грязном полу со связанными кровоточащими руками. От ошейника на ней тянулась толстая цепь, вбитая в землю. Стены темницы были забрызганы свежей кровью, и Роман испугался, что пришёл слишком поздно, но девушка была жива. Скрючившись на земле, она всхлипывала.
– Саша!
– тихо позвал он, но она на это никак не отреагировала, продолжая плакать.
– Саша!
– крикнул он. Она подняла голову и заплаканным взглядом удивлённо посмотрела на него.
– Что ты здесь делаешь?
– спросила она, вытирая грязным рукавом слёзы.
– А на что это похоже?
– Саша немного приподнялась с земли.
– Дай мне руки, я разрежу верёвки.
– Цепь короткая, я не смогу подойти достаточно близко.
Роман посмотрел на цепь. Она действительно была слишком короткой.
– Тогда режь сама.
– Он вытащил кинжал и бросил его ей.
– Ты же сможешь снять ошейник без верёвок?
– Не знаю, - ответила она, подбирая кинжал.
– Попытайся!