Ведьма и король
Шрифт:
Она поцеловала мне руку и удалилась в сопровождении рабыни.
Я был порядком пьян в ту ночь.
Я пришел в хижину в сопровождении Кельтхайра. Саар не было. Зато там была Фиал. Ее рабыня разогревала вино.
При моем появлении, Фиал отослала рабыню. Я тоже велел Кельтхайру уйти. Но прежде он все осмотрел, и попробовал ото всех кушаний. Он споткнулся о забытую арфу, и ее струны жалобно звякнули.
Когда дверь за моим молочным братом закрылась, Фиал откинула с лица черные кудри и улыбнулась. Я погладил ее по голове. Волосы у нее не были забраны в пучок, а свободно падали до самых колен. Она раздела меня и расстелила постель, а потом подала чашу с вином.
Я пригубил вино три раза, в перерывах Фиал ласкала меня. Огонь почти потух, стало холоднее, и она забралась ко мне под одеяло.
Она была красивая, но мне нужно было меньше пить. Я хотел сказать ей, что надо немного поспать, и до утра я стану ее мужем, но язык почему-то не слушался.
Фиал подняла мою голову и влила в меня еще вина. И тут я понял.
Отравленный напиток уже сделал свое дело. Я не мог шевелить ни рукой, ни ногой, и даже не мог позвать на помощь. Тело стало беспомощным, как у младенца. Фиал внимательно наблюдала за мной, опираясь на локоть. Потом она взяла подушку с ложа Саар и положила на мое лицо.
Сначала все было черным, а потом приснился сон. Я пробирался по лесной чаще, сквозь сухостой. Ветки - словно костлявые руки - рвали на мне одежду, хватали за волосы, царапали лицо. Я искал и звал кого-то, но не было ответа. Потом впереди забрезжил свет, и я открыл глаза.
Первое, что я увидел, была серебряная чаша. Я оттолкнул ее, и на постель пролилось молоко.
– Не так ты принимал отраву из ее рук, - раздался знакомый голос. Сейчас он звучал недовольно.
– Саар!
– я вскочил и только сейчас осознал, что могу двигаться.
Моя колдунья сидела рядом, отряхивая одежду, на которую попали капли молока. На полу лежала Фиал. Девушка была без сознания, связанная по рукам и ногам собственным поясом.
Я положил руку на плечо Саар, она усмехнулась.
– Ее будут пытать, а потом казнят, - сказал я.
– Нет, отпусти, когда она придет в себя.
Мне показалось, что я ослышался, но Саар покачала головой:
– Не много будет чести, если люди скажут, что ты не послушался моего совета и едва не погиб от руки девчонки в собственной постели. Отпусти ее без шума, вызнав имя истинного убийцы.
– Отпустить ее безнаказанной?!
– Этим ты явишь мудрость и дар пророчества, и твои враги устрашатся. А девчонку они вряд ли оставят в живых. Надо же на ком-то сорвать злобу. Я ухожу, сейчас она очнется.
Саар вышла, бесшумно, как лесная кошка.
Фиал завозилась на полу, дергая связанными ногами.
Я поднял ее голову, намотав на кулак пряди волос:
– Не так-то просто убить меня.
Она заплакала, но я встряхнул ее и приказал отвечать.
– Кто послал тебя?
– спросил я.
Она не посмела упрямиться:
– Князь Эоган.
Брат Айлин. Я задумался, держа перед лицом девчонки обнаженный кинжал.
– Почему ты не отравила меня сразу? Ваше семейство знает такие яды...
– Князь сказал, что долго ждать не хватит терпенья, а быстрый яд оставит следы, которые заметят друиды. Он приказал опоить тебя и задушить, чтобы никто ни о чем не догадался.
– А тебе какая корысть в моей гибели?
– спросил я.
Она взглянула с ненавистью, и так напомнила Айлин, что все стало ясно:
– Так родственница Эогана! Поистине, ядовитая семейка! Что ж, ступай к Эогану, к уладам или к самому подземному богу, - я распустил путы и жестом приказал девушке уходить.
Она оглядывалась, ожидая удара в спину, но я не ударил.
Потом зашел Кельтхайр.
– Вижу, ты бурно провел ночь!
– посмеялся он, намекая на мое бледное лицо.
Я посмеялся вместе с ним. Вернулась, как ни в чем не бывало, Саар и села на ложе, достав гребень. Кельтхайр посмотрел на меня, но я ничего не сказал и снова лег. Меня мутило.
Мой молочный брат недовольно засопел. Саар причесалась и умылась в ручье. Все, как раньше.
Потом она разожгла огонь и согрела молока. Она протянула мне чашу, и я выпил до донышка. Молоко было с травами. От него стало легче, и я уснул.
Проспал я почти до заката, а проснувшись, застал Саар и Кельтхайра игравшими в шашки. Кельтхайр был доволен - он выигрывал у Саар. Но ее лицо было невозмутимым. Я рассмеялся - наверняка, она умышленно проигрывала ему, чтобы не злить лишний раз.
Они одновременно подняли головы, посмотрев на меня.
– Долго же ты спишь, - проворчал Кельтхайр.
– Долго, - согласился я.
– Я голоден, принесите поесть.
Саар принесла хлеба, мяса и молока. Я съел все до крошки и выпил все до капли. Вставать по-прежнему не хотелось. Да и незачем было. На поверхности воды лежали алые отблески - заходило солнце.
– Спой мне, - попросил я Саар, и она подняла забытую арфу.
Кельтхайр ушел. Он всегда уходил, когда моя колдунья пела.
Саар перебирала струны, но петь медлила.
– Расскажи, как ты спасла меня?
Она пожала плечами:
– Я вошла, когда девчонка начала тебя душить, и ударила ее в висок камнем.
– Я подарю тебе нож, чтобы ты впредь не дралась камнями, - сказал я.
– И не возьму жену без твоего совета.
Она улыбнулась, потом начала петь. Я уснул под ее пенье, как давно, в детстве, засыпал под пенье матери.
– Надо покончить с гадючьим племенем, - сказала Саар на очередной охоте, которую мы устроили через неделю после моей попытки жениться.
– Они не успокоятся, пока не прикончат тебя.