Ведьма и король
Шрифт:
Она усмехнулась:
– Ты знаешь все мои тайны. У меня есть пять сестер и...
– И три брата, - перебил я.
– Я спрашиваю, есть ли кто у тебя на уме?
– Ты спрашиваешь, о мужчине, с которым я хотела бы разделить ложе?
От ее спокойного голоса мне стало не по себе. Я почувствовал себя последним дураком. Но ответить пришлось.
- Да, об этом речь, - промямлил я.
– Нет, - ответила она так же спокойно.
– Мне никто не нравится.
- А если понравится, что тогда?
– Что тебе до этого, Конейр?
– засмеялась она.
– Ты права, - засмеялся и я.
Саар пощипала струны, прислушиваясь к звуку. Собаки снаружи залаяли и она выскочила посмотреть. Я проводил ее взглядом и перестал смеяться.
Саар вскоре вернулась и спросила, почему я такой хмурый.
История с Фиал не прошла бесследно, и теперь я проявлял известную осторожность, присматриваясь к женщинам. Саар была права - враги мои не дремали, и поэтому в каждой красивой чужачке я видел теперь отравительницу. Но все изменилось, когда я заметил Этне, дочь Форгала.
Форгал был моим верным сторонником. Даже когда Айлин стала наложницей отца и моя мать была отвергнута, Форгал не гнушался разговаривать с нами. Один раз он привел матери рабыню, чтобы ей не приходилось самой замешивать хлеб, а на мое совершеннолетие подарил лучшего щенка из племени любимой суки. После того, как я стал королем, Форгал взялся отвечать за вооружение войска. Однажды мы с Саар пришли к нему, чтобы договориться о новых щитах. До этого я трижды встречал его дочь, а в этот раз увидел и удивился, как она выросла - ведь я помнил ее еще ребенком. У Форгала были гости. Этне сидела с девушками своего возраста. Пока гостьи болтали, юная хозяйка не выпускала из рук шитье. У нее были ласковые глаза и родинка над губой. Я наклонился к Саар, которая гладила моего пса. Пятнистый еле слышно скулил от удовольствия, и пытался лизнуть ее в ладонь.
– Посмотри на Этне. Что скажешь?
– спросил я у моей колдуньи.
Некоторое время Саар молча разглядывала девушку, а она не замечала наших взглядов и продолжала шить. Подруги тормошили ее, им хотелось играть и смеяться, но Этне только качала головой. Я подумал, что она не только красивая, но и хорошая хозяйка, и с нетерпением ждал ответа.
- Ну?
– поторопил я Саар, потому что она молчала очень уж долго.
Этне повернула голову, увидела меня и склонилась над шитьем, заливаясь румянцем так, что покраснели уши и шея. Саар переложила с колена на колено собачью голову, похлопывая Пятнистого по холке.
– Хорошая девушка, - сказала моя колдунья.
– Думаю, она достойна тебя.
– Кровь моя играет при виде ее, - доверился я.
– Думаю, и ты ей приятен, - сказала Саар ровно.
Форгал не был против, и вскоре Этне стала мне женой.
В эти дни я впервые остался без Саар. Она отправилась проведать родственников, так как младшая ее сестра занемогла. Я отпустил ее, попросив вернуться скорее. Она не пообещала.
Она вернулась, когда уже были съедены все припасы, выпито все пиво и все вино закончилось. Как-то утром, возвращаясь во дворец, я увидел мою колдунью у общего костра. Рядом с ней сидел Угайне. Они жарили мясо на прутиках и смотрели друг на друга с улыбкой.
Я позвал Угайне и отправил его с поручением. Потом подошел к Саар.
– Не слишком ты торопилась, - упрекнул я ее.
– Я здесь уже третий день, - спокойно сказала она.
– Ты проходил мимо.
Она протянула мне зажаренное мясо, и я взял кусочек.
– Как сестра?
– спросил я.
– Здорова, милостью богов.
Мы помолчали, потому что я впервые не нашелся, что сказать.
Этне появилась на пороге Зеленой ветви и замерла, глядя на нас. Мне стало стыдно, будто меня застали за чем-то порочным. Я поспешно прожевал мясо и подошел к жене. Она была без плаща.
– Не стоит выходить так, - сказал я.
– Застудишь кости.
Жена ничего не ответила и ушла к себе. До ночи она молчала, словно была обижена. Однако, взвесив на ладони брачную дощечку[1], снова возлегла со мной.
Я видел, что Этне относится к Саар с неприязнью еще почище Кельтхайра, и не мог этого понять. А Саар вела себя, как обычно, хотя почти никогда не разговаривала с моей женой.
Однажды дозорные разбудили нас среди ночи, сообщив, что возле древних курганов слышали, как стонут духи. Проснувшийся Кельтхайр тут же вставил, что это не к добру. Он всячески намекал на Саар, но я делал вид, что не понимаю его намеков.
Возле курганов мы остановились и прислушались. Сначала было тихо, а потом раздался то ли рев, то ли стон, идущий из-под земли. Мои люди дрогнули, и едва не бросились бежать.
– Дурной знак, дурной знак, - бормотал Кельтхайр.
– А ты что думаешь?
– спросил я у Саар.
Она нахмурилась, склонив голову к плечу, чтобы лучше слышать. Потом ответила:
– Корова. Корова попала в могильник.
После ее слов и мне показалось, что таинственные звуки - не что иное, как мычание коровы, заблудившейся в тумане. Кто-то вспомнил, что два дня назад был набег на стадо, и пастухи не досчитались нескольких тёлок. Пока мы решали, что делать, моя колдунья пропала. Мне стало досадно. Обойдя холмы, мы остановились возле одного, откуда мычание слышалось особенно отчетливо. Кто-то заметил вход, скрытый зарослями ракитника. Посветили факелами и увидели вымощенный камнями коридор, ведущий вглубь.
– Кто пойдет со мной?
– спросил я.
Мои люди стояли с бледными лицами, некоторые держались за охранные амулеты.
Кельтхайр сглотнул и ответил за всех:
– Не стоило бы нам ходить туда, Конэйр! Духи холмов мстят тем, кто нарушает их покой!.. Корова пусть останется жертвой мертвым. Мы не вправе вмешиваться.
Я смотрел на них, а они отворачивались, пряча глаза. Потом они заволновались еще больше и расступились. Темная ночь мгновенно стала светлее, по-крайней мере, для меня. Вперед вышла моя колдунья, привычно завязывая волосы в узел пониже затылка.
– Вот, Конэйр, нашла веревку покрепче, - сказала она.
– Поспешим, пока корова не перебудила всю округу.
Я взял ее за плечи, выражая взглядом то, что не мог сказать.
– Она скормит тебя демонам, - вполголоса сказал Кельтхайр, отходя в сторону. Остальные тоже были испуганы.
– Я понесу факел, - сказал я Саар, словно не слыша остальных.
– Держись сразу за мной.
– Нет, разумнее будет, если я понесу факел и пойду первой, - сказала она.
– И рыбы будут смеяться в озерах, узнав, что я струсил, послав вперед женщину!