Ведьма на госслужбе

Романова Анни

Храм — совсем непохожий на принадлежащий Вечной Матери. Огороженные частоколом из копий каменные столпы, выстроенные кругом, лишенные крыши, и посередине стоял жертвенный алтарь, на котором билось еще живое сердце. Над ним сияла луна, непривычно большая, мертвенно-синего цвета — за ней пряталась еще одна, белая. В мире Мелани луна была одна, и та желтая.

Жрец, на чьей груди висел тяжелый каменный знак серпа, склонился в поклоне, касаясь лбом вытоптанной земли, пропитанной кровью. До Мелани не долетали слова — кажется, он молился

своей жестокой богине. Когда за алтарем появилась темная фигура, Мелани вскрикнула.

Она узнала свою мать. Та выглядела совсем иначе, высокая, могущественная, покрытая мраком, словно одеждой, с босыми окровавленными ступнями, она кивнула своим последователям и наделила их силой для битвы.

Картинка сменилась. Частокол копий был сломлен, каменные столпы разрушены, алтарь осквернен. Жрецы смотрели в небо пустыми, мертвыми глазами, и чей-то голос запретил имя жестокой богини, повелев стереть ее из памяти навсегда.

Мелани-в-зеркале пропала. Мелани осталась одна, потрясенно глядя в глаза забытой богине, бывшей ее матерью.

— Что случилось потом? — спросила она, совладав с голосом.

— Я нашла твоего отца в другом мире. Внушила ему, что он меня любит, подсказала, как создать «поводок». Видишь ли, он не ограничивал меня, он держал меня среди живых. Я надеялась вернуть свое могущество. Не получилось.

— А… — Мелани очень хотелось спросить, как в это все вписывалась она.

— Я не думала, что у меня могут быть дети, — мать задумчиво смотрела на нее. — Но ты выросла… ничего такой. В меня пошла.

— И… кто я теперь?

— Ты не богиня, если ты об этом.

— Полубогиня?

— Девочка, не разочаровывай меня, — мать закатила глаза. — Никаких полубогов не существует. Ты либо божественная сущность, либо дух, либо смертная. Иных форм жизни нет. Хотя, если я правильно поняла, ученые из твоего мира поспорили бы с тем, что я отношусь к «формам жизни». И ты — смертная, пусть и усиленная моей кровью, да и темная магия тебе от меня передалась. Могущественная по местным меркам, но не более того.

— Тогда почему Вечная Мать молчала? Я часто спрашивала ее о тебе.

Мать раздраженно на нее посмотрела.

— Я осталась богиней, знаешь ли. Боги не говорят друг о друге, это правило непреложно.

Они помолчали.

— И что, никаких просьб отомстить за тебя? — нервно хмыкнула Мелани.

— Кому? Тем, кому я проиграла? Брось, кто-то проигрывает и умирает, кто-то побеждает и преуспевает. Долгие годы преуспевала я, а потом проиграла. Всего лишь жизненный цикл, как он есть. Мстить самому мирозданию? Никакого смысла.

— Значит, ты отправилась дальше?

— Давно. Я оставила свое отражение, чтобы оно рассказало тебе правду. Ты слишком близко к сердцу приняла эту маленькую игру с поводком.

В тоне матери неожиданно мелькнуло осуждение. Мелани смутилась.

— Я думала…

— Ты думала, я жертва. Это довольно оскорбительно, если спросишь меня.

— Эм… Прости?

—

Не извиняйся. Наверное, для смертных нормально переживать за семью. Ну, я так слышала, по крайней мере.

— Да. Для нас это нормально.

— Вот видишь. Ладно, я отдала все свои долги. Может, еще свидимся.

Мать исчезла, оставив Мелани в чернильной темноте изумленно хлопать глазами. «Мне надо это переварить», — подумала она, садясь на ничто в позу для медитации. — «И успокоиться».

Она внимательно пересматривала собственное детство. Мать умерла рано, и ее Мелани почти не помнила — но даже так, в воспоминаниях та была холодна и отстраненна. Когда Мелани выросла, она решила, что это из-за их с папашей «любовной» истории.

Иронично, что в одном Мелани оказалась права: любовью там и не пахло. Правда, равнодушие матери теперь представлялось недоумением. Вряд ли кто-то учил быть матерью богиню, у которой просили сил в битву и которой приносили кровавые жертвы.

Кто бы что ни думал, никакие инстинкты тут не спасут.

Когда Мелани успокоила разум, она открыла глаза и вздрогнула. Рядом с ней, нос к носу, сидело ее отражение.

— Кто ты, девочка? — привычно спросило оно.

— Я — Мелани, темная ведьма, — уверенно, хоть и хрипло. — Тебе еще есть, что мне показать?

Отражение хитро усмехнулось.

— А что ты хочешь знать?

Мелани склонила голову набок. В умных книжках писали, что собственное отражение — лучший друг и худший враг в зеркальном мире, и только интуиция поможет понять, кто оно колдуну в данный момент.

— Я хочу знать, как попасть домой, — решилась Мелани.

Отражение поскучнело, поднялось и протянуло ей руку. Мелани взялась за протянутую ладонь и вновь испытала все прелести путешествия по зеркальному пространству, с реальностью, сошедшей с ума, и кучей мелькающих перед глазами картинок.

Отражение вытолкнуло реальную ее из зеркало и просто ушло, оставив раму пустой. Мелани осталась сидеть на полу, чувствуя полное истощение. При попытке узнать что бы то ни было еще она растворилась бы в зеркальном мире, учитывая оставшийся уровень резерва.

С трудом поднявшись на дрожащие ноги, Мелани накинула ткань на зеркало и шаркающей походкой направилась на кухню, поправлять состояние едой.

Потусторонний день

Мелани всю ночь снился аметист. Обычный такой, необработанный, совсем небольшой и дешевый камень нежно-фиолетового цвета с сиреневыми прожилками. Ей надоело на него смотреть весьма быстро, но аметист продолжил навязчиво сниться, пока в окно требовательно не постучали.

С трудом открыв веки, Мелани поднялась, натянула халат и распахнула шторы. За окном сияло яркое солнце — слишком уж яркое — и за оконным стеклом сидел сущ в виде ворона. Знакомого такого ворона с зелеными глазами, чернильно-черным телом и загнутым кривоватым клювом.