Ведьма
Шрифт:
— Привет, милый, — встречает мужа у порога Ксения и, оглядевшись по сторонам, напряженно спрашивает. — А где Степан?
— У него дела, — туманно объясняет супруг, скидывая обувь. — А как наш сынулька, ммм?
Строит дурашливые мордочки подросшему Ивану и щекочет животик, забирая сына из рук матери.
— Все хорошо. Животик немного болел, — отвечает, а сама просто сверлит Игоря взглядом.
— Ужинать будем?
— Что, и Степана ждать не будем? — уточняет ведьма.
— Да, когда это он еще появится! Не сидеть же голодными, правда, хороший мой? — дурашливо уточняет у сына.
Глава 26
Они ужинают, купают Ванюшку, а Степан все не появляется. Уложив сына спать, ведьма возвращается в кухню, где Игорь наводит порядок, расставляя посуду. Мужчина бросает взгляд на поникшую ведьму и уточняет настороженно:
— Что-то случилось?
— Нет. С чего ты взял?
— Ты какая-то напряженная.
Ведьма пожимает плечами, отворачиваясь к столу. Перекладывает в хлебницу хлеб, сметает крошки. Игорь подходит и обнимает ее со спины:
— Ну, что случилось, милая?
— Игорь, где Степан? — спрашивает напряженно.
— Я же сказал, по делам поехал, скоро будет. Ты из-за этого весь вечер такая невеселая?
Ведьма оборачивается к нему, сверкая полными боли глазами:
— Я теперь каждый раз жду подвоха, — признается. — Знаешь, как это больно? Каждый раз, когда он где-то задерживается, или едет без тебя куда-то, я думаю не к ней ли… Или еще к кому-нибудь… И я совсем не чувствую себя желанной, постоянно сравниваю себя и эту… Ему такие нравились всегда, да?
Погрузившись в свою исповедь, не замечает, как у их разговора с мужем появляются еще одни уши.
— Ксень, все не так… Он…
— Сюрприз готовил, — доносится от дверей. — Теперь понимаешь, что мы с Игорем испытывали поначалу?
— Понимаю, — шепчет Ксения, оборачиваясь.
— Только тебе опасаться нечего. Я люблю тебя до морока перед глазами. Тебя одну, и никого больше. А вот нам… Ты никогда такого не говорила. Мы никогда не были единственными для тебя.
— Ты же говорил, что все понял и смирился? — глаза ведьмы сканируют Степана с ног до головы.
— Сейчас да. Тогда же — это было поистине больно.
— Твоя измена была местью?
— Нет! Нет… — Степан устало растирает лицо, и в приглушенном свете кухни Ксения замечает пластырь на его пальце. — Это было банальной трусостью. Мне не за что было мстить. Ты ничего не таила. Всегда говорила правду. Это был наш выбор. Игоря, и мой.
— Я не хотела причинять вам боль. Никогда. — Шепчет ведьма.
— Мы знаем, милая… Мы знаем.
— Так что там за сюрприз? — уточняет Ксения, облизывая губы.
Разговоры о чувствах все еще давались ей очень нелегко. Не привыкла она к этому душевному стриптизу. Разве что с Игорем, которому доверяла, как самой себе. И то нечасто, благо, муж знал, как ей нелегко облачать в слова свои чувства, и с пониманием к этому относился.
Степан, шипя, отлепляет пластырь с пальца и демонстрирует ведьме тату. Точно такое, как и у Игоря.
— У Игоря такое же, — замечает ведьма, пытливо всматриваясь в стальные глаза Степана.
— Я сохранил для него эскиз, — поясняет муж, — должен же был он когда-нибудь одуматься.
И именно эти слова ломают что-то в Степане. Он отворачивается, крылья носа подрагивают, кадык ходит ходуном, но сглотнуть не получается. Огромный ком подпирает что-то в горле и не дает вздохнуть. И что-то горячее капает на щеки. Слезы?
— Степ? — в голосе Игоря отчетливо слышаться панические нотки. Он никогда… НИКОГДА не видел его плачущим. Даже, когда тот умирал… Даже когда выслушал приговор о предстоящей инвалидности, Степан никогда не плакал. Это было аксиомой жизни.
Игорь поспешил к другу, развернул его к себе. Степан действительно плакал. Вот умеет ведьма до цугундера мужиков доводить. Обнимает его неловко. Одной рукой за пояс, другой — за шею. Прижимает к себе, а тот дрожит всем телом:
— Господи, Игорь… Как бы я без тебя жил? Тогда… В детстве. Сейчас. Ты же… Ты… Господи. Откуда в тебе эта вера в меня, а? Я же без тебя гроша ломаного не стою. Это же все ты… Все мое существование… Семья, фирма, дом, любовь, тепло… Моя жизнь, здоровье… И женщина эта непостижимая. Это все ты. Тебе благодаря… — сбивчиво, заикаясь, и давясь слезами, хрипит Степан.
А у Игоря душа переворачивается от его слов, и понимание такое… И сопричастность. И боль его, как своя. И любовь, как единение душ.
Переводит взгляд на жену из-за плеча подрагивающего Степана, ведет с намеком бровью. Ксения нерешительно подходит к ним, кладет руку на спину мужчине, проводит легонько. Она не уверена, что приняла его до конца, но… Эта ситуация не оставила ее безучастной. Затронула душу, что и говорить. Целует его в затылок, который находится прямо на уровне ее губ. Вспоминает, как Степа комплексовал по поводу своего роста. Глупый. Обеими руками касается широких плеч. Проводит вниз по сильным рукам, ловя взгляд мужа. Тот одобрительно кивает, и Ксения продолжает свои ласки. Не то, чтобы она была уверена, но… Может, сблизившись физически, она сможет пустить его и в сердце без страха? Степан замирает под ее руками. Даже слезы останавливаются, как по мановению волшебной палочки. Оборачивается недоверчиво, сверкая серебряным взглядом.
— Ты…
— Тшшшш, — шепчет Ксения, касаясь губами краешка губ мужчины, — мы сегодня уже достаточно сказали.
Берет Степана за галстук и ведет за собой. Игорь улыбается, следуя за ними. В голову приходит только одна мысль — если Ванька-мелкий-пакостник и сегодня им все обломает, он ему точно по заднице мелкой надает. И не посмотрит, что тот ведун крутой. Магия — магией, а отцовский пендель тоже обладает магическим эффектом.
Поднимаются в спальню. Игорь первым стаскивает футболку. И замирает у жены за спиной, наблюдая за Степаном. Тот переводит взгляд на него. Вопросительный взгляд. Будто бы разрешения спрашивает. Что ж они все такие несмелые сегодня?