Ведьмин жребий
Шрифт:
Летиция задумалась на мгновение, а потом спросила:
— А если кто-то или что-то окажется на пути этого коридора?
— Для этого ей и требуется время, — охотно пояснил Кайн. — Она прокладывает дорогу, предварительно ее просматривая. — Он докурил и бросил наземь окурок, надавив на него каблуком. — Мы двигаемся промежутками. Это удобно.
Он замолчал, и несколько минут госпожа ди Рейз разглядывала его с легким интересом. Слухи о Кайне могли быть преувеличены. Он мог иметь практически любую девушку, которую захочет, зачем же ему прибегать к насилию? Возможно, Кайн не был лишен некоторого самодовольства, бросавшегося в глаза, и стремился к изощренным развлечениям, но он не выглядел 'зверем'. Летиция привыкла доверять своим ощущениям и немного успокоилась.
Вскоре Кайн, изнывая от скуки, изменил ее мнение. Он сунул руку в карман и надел на лицо хрустальную маску, а затем неторопливо приблизился к ведьмам с мешками на головах. Пленницы тесно жались друг к дружке, как будто близость сестер гарантировала защиту от любых неприятностей. Каждая чувствовала себя слабой и искала поддержки — хотя бы мысленной — у остальных.
Кайн по очереди развязывал тесемки мешков и заглядывал под них, чтобы полюбоваться лицами испуганных жертв. Он был без экзалторских перчаток, нейтрализующих волшебство, и старался не касаться самих ведьм. За все время осмотра Кайн не произнес ни звука. Потом он вернулся к Летиции, не спускавшей с него настороженного взгляда. Сел на пенек, глянул вверх, на серпик луны, окутанный дымкой, и вздохнул. Потянулся было за следующей самокруткой, но передумал.
— Ни одной красотки, — заключил Кайн. Посмотрел на Летицию, приподняв уголок рта. В ее груди всколыхнулось беспокойство. — То ли дело ты.
Госпожа ди Рейз попыталась отползти, подражая активному дождевому червю, но Кайн одной рукой уверенно взял ее за плечо, а второй — за подбородок.
— Не надо, — тихо произнесла девушка. Его намерения относительно Летиции были более чем ясны, и ей приходилось просить Кайна, чтобы он ее не тронул. — Оставь меня в покое.
— Ты слишком многого хочешь, — мягко произнес Кайн.
— Ланн, он…
Теперь она прикрывалась именем мужчины, своего возлюбленного. Рука Кайна ласкала ее волосы и шею, и Летиция мысленно вознесла хвалу Богине, что ее тело было плотно обвито паутиной от лодыжек до плеч. Кайну пришлось бы потратить намного больше часа, чтобы распутать сеть. Пока он довольствовался малым.
— Я приберегу тебя для Ланна, — отозвался Кайн. — Я искалечу твою душу, а не плоть. Пусть он воспользуется тем, что от тебя останется. Я знал довольно женщин. Я буду щедр.
А потом Кайн наклонился и поцеловал Летицию против ее воли. Он раздвинул пальцами ей зубы и прижал свои губы к ее, не давая девушке вдохнуть, и в этот момент она ощутила себя не просто пленницей — она была его игрушкой; дорогой и ценной, но все-таки игрушкой. Ее охватила невыразимая печаль, ведь Ланн целовал ее, почти не размыкая губ. Ульцескор пока что был предельно нежен, так как опасался, что потеряет над собой контроль, позволив чувственным стремлениям возобладать над волей разума. От Кайна разило крепким табаком, его язык умело двигался у Летиции во рту, но это вызывало у нее одно лишь омерзение. Улучив момент, когда мужчина расслабился, она сильно сжала челюсти.
Кайн резко отпрянул, зажав ладонью рот. В его глазах застыло удивление.
— Ты укусила меня, — пожаловался он. Сплюнул кровь. — Разве я так плохо целуюсь? Или ты, — мужчина усмехнулся, — настолько предана своему королю?
Летиции очень хотелось плюнуть Кайну в лицо — или хотя бы на землю, чтобы избавиться от отвратительного сладкого послевкусия во рту. Но она остерегалась его гнева. Он мог изменить свое решение в любой момент — она видела это по его глазам. Кайн был импульсивен, ему не нравилось, когда его отвергали, очень не нравилось. Он улыбался, но эта улыбка скрывала злость.
— Чтобы получать удовольствие от твоих ласк, — медленно произнесла Летиция, — мне кое-чего не хватает.
Кайн заинтересованно поглядел на нее.
— Чего же?
— Симпатии между нами. Любви, если хочешь.
— Не помню, чтобы это было обязательным условием, — задумчиво ответил Кайн. — Мужчины во все времена обходились без любви. Да и женщины в своем большинстве тоже. Значит, — он помедлил, — ты его любишь?
Несмотря на обстоятельства, госпожа ди Рейз покраснела до кончиков ушей. Благо, темнота помогла ей скрыть смущение.
— Я… я не знаю.
— Любовь подобна приливу, — сказал Кайн. — Она приходит и уходит. Ты думала об этом? Что будет, когда она уйдет? — Девушка молчала, стиснув губы. Вот уж незачем ему знать о таких вещах. — Как он называл тебя, Медейна? Как зовет тебя Ланн?
— Зачем тебе это? Я не скажу.
— Скажешь, — заверил ее Кайн. — Когда придет время, ты расскажешь мне все, о чем я пожелаю знать. Кресло Айте отлично развязывает язык даже самым скрытным и молчаливым. Посидев в нем несколько часов, они начинают болтать без умолку. — Мужчина встал, сложил руки рупором и крикнул в направлении темной рощи, в которой скрылась Сканла-Кай: — Лайя! Ты уснула там, что ли?
Спустя минуту или две ведьма звука вышла из-за деревьев, бросавших на землю причудливую сеть из теней. Сканла-Кай двигалась легко и грациозно, ее одежда покачивалась в такт ее движениям, и было видно, что она, в отличие от Кайна, никуда не торопится. Летиция безотчетно всмотрелась в темноту под капюшоном ведьмы, когда Сканла приблизилась к ним, но ничего не сумела разглядеть. Вопреки ожиданиям Летиции, под капюшоном даже не белела кожа.
— Все готово, — произнесла Сканла, не замечая интереса, проявленного к ее персоне. — Я пойду первой, как обычно, ты — последним.
Кайн кивнул, соглашаясь. Окриками и легкими толчками Сканла подняла остальных ведьм с земли и построила в ровную шеренгу. В одну руку она взяла конец веревки, связывавшей пленниц, вторую вскинула над головой и нарисовала в воздухе широкую арку. Потом Сканла-Кай указала прямо. Воздух наполнился нежным перезвоном, тихо зашелестел ветер, и вперед протянулся ровный переход со стенами и крышей из вещества, похожего на стекло. Это стекло казалось едва различимым, и, возможно, было нематериальным, но Сканла-Кай велела ведьмам следовать строго за ней, а Летиции запретила касаться стен, когда они шагнут внутрь, как будто у девушки, завернутой в сети из паучьей слюны, было для этого достаточно свободы.