Ведьмина сила
Шрифт:
Должна.
Глава 4
Мы можем заниматься нашим мелким колдовством на окраине мироздания,
следя, чтобы питающий нас ручеек не был чересчур заметен.
Но если мы превратим его в потоп,
он первым делом смоет нас самих.
Виктор Пелевин «Смотритель. Орден
— Стёп?
— Да, — отозвался он. Утвердительно.
— Что «да»?
— Да — значит, я тебя слышу. И — да! — я согласен.
— На что?
— На всё.
Отец Федор с заднего сиденья неодобрительно заметил:
— Очень недальновидно, сын мой.
— Это верно, — я усмехнулась. — Остановись у кладбища. До больницы дойдем пешком.
Смеркалось. Выйдя из машины, я забросила на плечо рюкзак, достала сотовый и в десятый раз прослушала сообщение. Алексей Валерьевич низким и безэмоциональным голосом сообщал, что в морге городской больницы наблюдается скопление неопознанной и незарегистрированной нечисти. Незабвенный патологоанатом выбрал гениальную маскировку и место обитания. И питания. Морг располагался в подвале, а подземелье глушит любые проявления магии. А профессия — проявление любопытства. Живи. Ешь. Никто ничего случайно не заметит, ни ведьмы, ни заклинатели.
Сунув руки в карманы куртки, я пошла к больнице первой. Следом, нахмурившись и перебирая четки, шел отец Федор, сменивший сутану на камуфляжные штаны и черную майку, а за ним, бормоча что-то недовольное про подвески и колодки, Стёпа. Пара залетных заклинателей, с утра предупрежденная о «ящерице», ждала нас в больничном парке.
А люди засыпали. Больные, медперсонал, случайные прохожие, добредающие до ближайшей лавочки. Во избежание эксцессов я быстро обходила больницу, заключая всю территорию в кольцо сна. За день я выспалась, и намедитировалась, хотя недавнее воспоминание об ускользающем времени давило на нервы и требовало деятельности. Поэтому я позволила себе поспать, вернее — заставила. Ибо ночь обещала быть томной.
Динара Сафиулловна встретила нас у ворот.
— Всё готово, — сказала заклинательница тихо и спокойно.
— И у меня, — я зачем-то посмотрела на темные окна хирургии. — В людях нечисть есть?
— Да, свежая «муха». «Личинка», — откуда-то из темноты ответил Алексей Валерьевич. — Пару дней как подселилась, может, больше. Заманим ее вниз и накроем всех разом.
— Удачи, — я кивнула. — Если понадоблюсь, зовите как целителя. Или выгоняйте нечисть наружу. Подстрахую.
Заклинатели ушли. Все трое.
— А мы? — Стёпа уже не выказывал разочарования. Видать, привык. Смирился с неизбежным.
— А мы пойдем дружить, — я взяла его под руку. — Погуляем по парку и поговорим о вечном.
— О нечисти? — переспросил коллега выразительно. — Или о проклятьях?
Ну, уж точно не о любви… А о правде. Пусть посмотрит на проблему свежим взглядом, подскажет, как с ловушками для воров… Или просто выслушает. Когда очень долго носишь
— Можно и о проклятьях, — согласилась я рассеянно, прислушиваясь к ощущениям.
Не мое дело, но интуиция требовала остаться, и не только из-за «ящерицы». Мне же постоянно твердят, что всё рядом.
Знакомые сердца в подземелье я слабо, но слышала, и это плюс. Пока буду ориентироваться на их здоровье. А на случай «потом» заклинатели соорудили тьму ловушек у входов-выходов. Скрутить нечисть сложнее, чем человека — у нее больше сил, меньше чувствительность, очень низкий болевой порог и огромная сопротивляемость магии. Но вот добить… Все сердца останавливаются одинаково.
— Ты серьезно? — не поверил мой спутник. — Позавчера послала, а сегодня вдруг решила рассказать? Почему? Что за это время изменилось?
…просто после хуфий я поняла, что ты не боишься. И не отстанешь. И из этой истории тебя только вперед ногами вынесешь. А я этого не хочу. И пользы от напарника больше, когда идешь с ним в темноте или сквозь туман рядом, когда он знает ориентиры. А не тогда, когда берет слепо и испуганно, целясь за твою руку. И вреда, соответственно, меньше.
Но вслух я ответила иначе:
— Изменилось само время. Его осталось очень мало.
Чуть меньше недели.
— Ты умираешь, — хладнокровно резюмировал Стёпа. — Но вряд ли я смогу тебе помочь. Проклятье — не инородное тело и не опухоль, чтобы вырезать. В чем соль?
— В свежем взгляде, не замороченном магией и страхами. Нет, проклятье не вырезать. Но если убить стороннюю причину, то оно само собой сойдет на нет.
В больничном парке стояла непривычная тишина — под мое заклятье попали даже насекомые. Даже ветер, казалось, заснул, не тревожа ветви деревьев. И наши тихие голоса звучали гулко, резко. Но мы оба понимали (а я знала точно), что сейчас творится в морге, и оттого окружающее спокойствие казалось искусственным и пугающим. Непредсказуемым.
— Мар, еще пару дней назад ты всячески отпихивала меня в сторону и запугивала, лишь бы я не увидел лишнего, а теперь вдруг открываешь двери — заходи, любуйся, — голос Стёпы вдруг показался таким же, как парковая тишь — искусственно спокойным. Пугающим. Непредсказуемым. — Ты приняла насчет меня какое-то решение… палач?
Я вздрогнула и посмотрела укоризненно. А в глубине души одобрительно улыбнулась. Он понял. Наконец-то.
— Слышал, что отец Федор говорил об уборке за собой?
Стёпа напряженно кивнул.
— Звучит жутко, да. Но чаще всего это означает исцеление. Убраться — значит вернуть человеку то физическое состояние, которое мы нарушили… допрашивая. Но чем меньше народу об этом знает, тем лучше, — я подмигнула. — Репутация.
— Но чем это закончится лично для меня? Для… человека?
Я мысленно поаплодировала вопросу. Сообразил. И честно ответила:
— Чисткой мозгов. Тебе сотрут лишние воспоминания, и сделаю это не я. Но я прослежу, чтобы не навредили. И ты будешь жить. Мы не убийцы.