Ведьмы Алистера
Шрифт:
— Идиот! — зло прошипела Марта и, развернувшись, пошла дальше, тяжело топая по снегу. А Коул только хмыкнул себе под нос, подивившись тому, что задел девушку такой ерундой.
***
Марта чертовски замёрзла, её буквально колотило. Но она внушала себе, что это из-за злости.
Злилась девушка буквально из-за всего. Её раздражал снег под ногами. Её доконал этот чёртов мороз — ей казалось, что в конце пути, где бы они ни оказались, ей придётся отрезать пальцы рук и ног, потому что они отмёрзнут настолько, что пользоваться ими будет уже нельзя. Её бесил Коул с его едкими
Ох, Кеторин! Когда они встретятся — потому что никакого «если» быть не могло, ведь они непременно встретятся — так вот, когда это случится, Марта самолично свернёт ей шею и будет наслаждаться хрустом ломающихся костей!
Кеторин самолично нажила себе врага. Надо же было оставить её одну в лесу с человеком, который уже не раз пытался её убить! И не просто оставить, а привязав к нему — Марта уже не единожды пыталась снять браслет, но безрезультатно. И это тоже её злило.
А высшей точкой кипения — мыслью, от которой Марта не могла отделаться, да и не хотела, — была Мегги. Мегги, которая находилась сейчас очень далеко. Осознание того, что, если с сестрой что-то случится и Марта об этом не узнает и не сможет помочь, гложило её. Марте хотелось кричать. Хотелось сравнять этот чёртов лес с землёй. Но она продолжала идти к магическому следу, толком не зная, что ждёт её в конце пути.
Мир снова перевернулся вверх тормашками, накалив нервы девушки до предела. А голод и холод лишь ещё больше распаляли ярость.
Они шли, пока солнце не начало клониться к горизонту. К этому времени Марта практически выбилась из сил и замёрзла так, как не замерзала никогда в жизни. Её обувь была мокрой, как и штаны, как и перчатки, как куртка и свитер. Ещё и ветер пробирал до костей. И за всё это время они ни на йоту не приблизились к магическому следу — он всё так же мерцал вдалеке между деревьями.
Коул предложил разбить лагерь возле старого высокого дуба, чтобы можно было привязать к нему палатку, и Марта согласилась — всё равно других вариантов у неё не было.
Охотник поставил палатку, и они решили положить огненный диск внутри неё, надеясь, что тот не подожжёт брезент, который был их единственным укрытием от начинающейся бури. Марта разделась и попыталась развесить вещи в палатке, чтобы те хоть немного просохли. Коул последовал её примеру. Хорошо, что Марта взяла с собой немного сменной одежды и им не пришлось сидеть голышом на морозе. Хотя в палатке было относительно тепло из-за пламени огня и безумно влажно из-за мокрых вещей, как в бане.
Марта закуталась в спальник и уселась рядом с огнём, стараясь не думать о еде. Получалось с периодическим успехом.
— Не хочешь поговорить? — нарушил тишину Коул, присев рядом.
— О чём? — устало отозвалась Марта. — О том, какая я неприспособленная к жизни? По-моему, ты уже много чего наговорил на эту тему.
— Не обязательно об этом, — Коул прикрыл глаза и вытянул руки, чтобы погреть их над огнём. — Просто поговорим о чём-нибудь, чтобы скоротать время. А то от тишины свихнуться можно. К примеру, я у тебя что-нибудь спрошу, ты ответишь,
Марта кивнула, но, поняв, что Коул этого не видел, произнесла:
— Хорошо.
— Хорошо… Ты в порядке? — немного подумав, задал первый вопрос Коул.
— Да.
— Ты знала, что, когда у тебя шалят нервы, ты скатываешься до односложных ответов? — Коул повернулся к девушке, приоткрыв один глаз.
— Не знала, что ты заделался моим психологом, — усмехнулась Марта.
— А у тебя такой был?
— Да.
— Воу. Можно немного подробностей? Не хочу думать, что сижу в лесу с женщиной, у которой шарики за ролики заехали.
— Это было в детстве. Я уже всего не помню. Вроде бы я постоянно плакала, когда отец приближался ко мне или что-то подобное. Мама ничего не предпринимала, а отец и подавно. Так что в какой-то момент мадам Рудбриг всё это надоело, и она втихую начала водить меня к детскому психологу, — пояснила Марта после некоторых раздумий.
— Мадам Рудбриг?
— Моя бабушка.
— Так бы и сказала, — хмыкнул Коул. — Зачем так официально называть собственную бабушку? Словно она тебе посторонний человек.
— Привычка. Мама так её называла, вот и я переняла манеру, — пожала плечами Марта, чувствуя, как начинает понемногу согреваться.
— И всё-таки ты странная. А что там с твоим врачом? — спросил Коул, немного придвинувшись. Марте показалось, что движение было неосознанным. Он просто искал тепла. Она же постаралась не обращать на это внимание.
— Если я правильно помню, я посетила не больше трёх консультаций, прежде чем мама узнала об этом… Собственно, так всё и закончилось.
— И как? Помогло? — спросил Коул. — И только попробуй вновь бросить на меня свой недовольный взгляд.
Марта резко одёрнула себя, к своему же недовольству поняв, что парень её подловил. Снова вернув «нормальный» взгляд, она ответила:
— Не особо. Мне не нравилось ходить к мозгоправу, и скандал, последовавший после, мне тоже не понравился. Знаешь, моя мама никогда особо не кричала: она просто смотрела осуждающим взглядом — а ты понимай, как хочешь. Точнее, она не кричала на меня и Мегги, а вот на отце мама временами отыгрывалась. А он только и делал что молчал.
— О, ну теперь понятно, от кого у тебя этот взгляд, — Коул нервно хохотнул и стукнулся коленом о колено Марты.
Девушка поджала губы.
— Ты будешь слушать или и дальше обсуждать мою мимику? — возмутилась она. — Что поделать, если у меня такой взгляд? Мне вообще не смотреть на тебя? Завязать глаза повязкой? И нет, кстати, я не считаю тебя тупым, если для тебя это так уж важно — просто у меня такой взгляд! Смирись и живи с этим!
Произнеся свою пламенную речь, Марта тяжело выдохнула, сопроводив это действие заодно и недовольным фырком.
— Ну ты и разошлась. — одобрительно кивнул Коул. — Мне кажется, будь у тебя под рукой сейчас что-то тяжёлое, ты непременно запустила бы мне этим в голову, — Коул, к удивлению Марты, продолжал улыбаться. И от этой улыбки девушка чувствовала себя странно — на её памяти охотник впервые так много улыбался.