Ведьмы Алистера
Шрифт:
Джилс убрала деньги в кошелёк и потушила свечи. Все платежи она принимала только наличкой, чтобы всегда иметь деньги под рукой и не особо отсвечивать.
Тяжело вздохнув, она стянула цыганский платок, который использовала для пущей убедительности, с головы, и рыжие кудряшки рассыпались по плечам. На сегодня приёмы закончены. Вот только неприятные ощущения никуда не делись. Вначале она посчитала, что причиной был клиент и его не самый приятный внешний вид: эта его разорванная щека, словно кто-то вырвал кусок с мясом. Джилс содрогнулась, только вспомнив. Такое кого хочешь может заставить чувствовать
Девушка надеялась, что после его ухода всё пойдёт как по маслу, и её душевное равновесие вернётся к ней. Не тут-то было. Её всё ещё словно дёргали за нить изнутри.
— Нехороший знак, — рассеянно пробормотала она и покосилась на карты, всё ещё разложенные на столе.
Джилс вполне могла бы сделать себе расклад, если бы не собственное правило: гадать только для других. И отступаться от своих принципов она не собиралась, какие бы предчувствия её не мучали.
Джилс отдёрнула шторы, впуская лунный свет в тёмную комнату. За окном уже лежали высокие сугробы, и ей совсем не хотелось идти домой по такой погоде. Может, заночевать прямо здесь, в кабинете? Не зря же в шкафу прятались раскладушка и подушка с пледом. Не впервой.
Она включила тусклый торшер с цветным абажуром, и комнату залил тёплый жёлтый свет, вырывая из тьмы заставленные всякой эзотерической лабудой полки. Настоящих магических предметов там никогда не было, только атрибутика для наведения антуража. Птичьи черепа да ножи «типа из слоновой кости», а на самом деле — крашенные пластиковые штучки, купленные на распродаже в местном магазинчике.
Из магического в маленьком кабинете была только старая рисованная колода на столе и настоящая ведьма на стуле.
Джилс проверила своё расписание на завтра и ужаснулась. Домой идти нет никакого смысла: первая клиентка придёт уже в семь утра. И почему им не спится в такой час? Сама бы она никогда не пошла бы к гадалке ни утром, ни поздно вечером. Хотя, если быть честной, она никогда не ходила к гадалкам и никогда не пошла бы.
А зачем? Джилс знала одну непреложную истину: как только человек узнал будущее — оно тут же начинает меняться, и то, что ты знаешь о нём, может быть уже вовсе не так. Поэтому Джилс и трактовала карты максимально туманно, чтобы не сильно повредить ткань времени. По той же причине она никогда не смотрела будущее для себя. Пророчества — очень тонкая материя. На сотню предсказаний приходится не больше трех сбывшихся, остальные же канут в небытие.
Джилс захлопнула ежедневник, жалея себя за чрезмерную доброту. Не была бы она столь лояльной к людям, ей бы не пришлось вставать ни свет ни заря, чтобы рассказать глупой девчонке, что ей не изменяет муж: ни с женщинами, ни с мужчинами, ни с собаками. В какой уже раз к ней придёт именно эта клиентка и именно с этим вопросом? В пятнадцатый? Джилс сбилась со счёту после десятого.
Решив лечь пораньше и даже попытаться выспаться, Джилс достала раскладушку и принялась стелить постель, когда в дверь постучали. Два лёгких, едва уловимых удара, словно у человека за дверью не было сил для чего-то большего. Джилс нахмурилась и запихнула свою раскладушку обратно в шкаф,
Девушка распахнула дверь и, со свистом втянув воздух, уставилась на щуплую слепую старушку, глаза которой перерезал шрам.
«Похоже, сегодня вечер покалеченных людей», — иронично подметила Джилс, устало вздохнув, и отошла в сторону, пропуская старушку в кабинет. Та сделала несколько шагов, опираясь на трость, и Джилс только дивилась, как слепая женщина не путается в собственных ногах, потому что одета она была в длинное зимнее пальто с меховым воротником. Сама Джилс была адептом брюк, и ни юбки, ни длинные плащи её не привлекали.
— Могла бы и позвонить, прежде чем приходить, Джослин. Я не сижу здесь целыми сутками, — вместо приветствия, произнесла Джилс.
— Это не телефонный разговор, — ответила женщина и прошла внутрь, тростью нащупывая дорогу. Джослин вполне уверенно подошла к столу и, найдя рукой спинку клиентского стула, села на него, сняла декоративную шляпку, положила её на стол, а трость разместила на коленях.
Джилс же закрыла дверь и привалилась к ней спиной.
— Зачем ты пришла? — голос дрожал от тревоги, а в карих глазах плескался страх.
Джилс чувствовала, как нить, которая дёргала её весь день, натянулась так, что вот-вот — и лопнет. К горлу подкатила желчь.
— Предупредить, — только и ответила Джослин, а по спине у Джилс уже побежал холодок.
— Что-то случилось в ковене? — язык заплетался, а ноги, казалось, могли отказать в любой момент. Джилс не могла этого отрицать — ей было страшно. Джослин никогда не приходила просто так.
— Королева при смерти. Говорят, не протянет и недели. И если так, то скоро будет проведён обряд, — ответила женщина, и на её морщинистом лице прорезалась горькая усмешка.
— Они знают, где меня искать?
— Если на обряде выберут тебя, то поиски для них не составят труда. Потроха сами проложат к тебе путь.
Джилс сглотнула.
— Значит, выбора нет? — и сама покачала головой, прекрасно зная ответ. — Либо я приду и сложу голову сама, либо меня найдут и заставят…
— Либо ты заберёшь то, что принадлежит тебе по праву рождения, — предложила Джослин. Лица её девушка не видела, но слова показались абсурдными.
— Как будто они позволят мне что-то у них забрать, — горько усмехнулась Джилс.
— Вечно прятаться ты не сможешь, девочка. Кровавая корона всегда требует то, что принадлежит ей. А ты ей принадлежишь. Ты ведь уже чувствуешь её зов, хоть королева ещё жива? Это вопрос времени, когда корона затребует тебя.
Джилс подошла к окну и приложилась лбом к холодному стеклу. В словах женщины было куда больше истины, чем Джилс того хотелось. Она всё думала над словами Джослин, ведь на самом деле вопрос был только во времени — результат по итогу будет один.
— Я поеду, — через силу выдавила Джилс, хотя всё, чего ей хотелось сейчас — выбежать из кабинета и бежать, куда глаза глядят, в надежде, что корона выберет кого-нибудь другого. Без разницы кого: любая кровавая ведьма для ковена будет предпочтительнее, чем Джилс — внучка королевы, но дочка предательницы.