«Веду бой!» 2012. Вторая Великая Отечественная
Шрифт:
— Марина Петровна, на шестнадцать часов пригласите владельцев всех пекарен района: и действующих, и простаивающих.
— Хорошо, вызовем.
— И владельцев мельниц.
— Сделаем.
Нельзя класть яйца в одну корзину. Хлебозавод, возможно, не удастся сразу запустить, а пекарни могут и поработать в три смены. Если муки хватит.
Доклады и сводки последних дней были не столь информативными, но то, что несколько приукрасил перед шефом ситуацию, я понял почти сразу. Что ж, надо встречаться с силовиками, часов в пять. Подняв трубку, я выдал Ирине и это задание. За время чтения последующий день уже сложился в моей голове, и дальше все пошло в обычном проектном ритме. Мне оставалось только модерировать переговоры и принимать решения.
В полтретьего подошли вызванные мною товарищи. Все они имели «большой опыт административной
Но теперь у меня был настойчивый и энергичный заместитель главы по социальным вопросам. Галина Ивановна, долгое время бывшая заместителем председателя поссовета, согласилась возглавить райцентр. Андрея Ивановича я бы хотел видеть на должности первого зама, но сразу назначить его не решился. Хотя происхождения он был голландского, но фамилия Гинкель не говорила — из каких он немцев. Пока я попросил его в ранге моего зама возглавить сельхозотдел и координировать вместе с Ющенко хлебный вопрос. И в роли первого заместителя главы райадминистрации он бы сейчас занимался тем же, но сразу без консультации с областью назначить первого зама я не решился. В три я вызывал к себе начальников отделов, представил новых замов и отпустил всех работать по направлениям. Завтра в восемь утра я ждал их оценку положения по отраслям и предложения по работе.
В пятнадцать двадцать зашла Марина, отдала наработанные предложения. В целом получалось, что без учета пуска хлебозавода мы в течение суток можем вдвое увеличить выпечку хлеба, что на две трети закроет наши потребности. Подошли вызванные по хлебозаводскому вопросу, за полчаса мы сговорились начать работать на основе простого товарищества и к семи вечера, оценив объем работ, еще раз собраться по вопросу скорейшего запуска хлебозавода. Владельцы частных пекарен и мельниц были менее покладисты и собрались с получасовым опозданием, но и здесь взаимопонимание было достигнуто быстро. Коммерческая выгода была всем очевидна, и требовались только поддержка и координация администрации для запуска этого проекта. Трудность была с кадрами, но через отдел труда и занятости и этот вопрос удалось закрыть. За помощь мельники и пекари договорились не поднимать пока цены. На завтра удалось договориться и на поставки хлеба из Орска. Соцзащита в рамках бюджета Дня инвалида должна будет развести орские поставки по ветеранам, инвалидам и другим нуждающимся. Дальнейшие согласования шли уже вне моего кабинета. Своевременно назначенные замы позволили делегировать свои полномочия.
Встреча с силовиками началась почти без подготовки. Но здесь регламент был понятен, да и наш специалист по ГО и ЧС не зря ел хлеб. Мы быстро договорились о взаимодействии. Погранцы и ракетчики пообещали оперативно согласовать завтра передвижение школьных автобусов и транспортировку продовольствия. Взаимодействие же военных с МВД не клеилось. Каждый считал себя главным. И мне удалось только получить заверения, что мешать они друг другу не будут, а завтра мы соберемся в расширенном составе, усиленные представителем ФСБ и прокурором.
В ходе беседы никто не поинтересовался моими полномочиями, но самого меня этот вопрос внезапно обеспокоил. После ухода военных я попросил Ирину связать меня с областью. Шеф был занят, но его помощник, Георгий Семенович, выслушав меня, распорядился выслать нам факс с указом о моем назначении. Сам указ должен был быть доставлен во все районы завтра. Я попросил Ирину задержаться до получения факса и подготовить мои приказы о назначении своих заместителей и глав поссовета.
В шесть на сотовый позвонила жена. Она уже «была в курсе».
— Здравствуй, это я. Тебя можно поздравить?
— Здравствуй, родная. Можно и пособолезновать.
— Ну тебя. Не шути. Мне девчата весь телефон оборвали.
Да, сарафанное радио быстрее интернета!
— Сороки. Дома все нормально?
— Да. Ты скоро будешь?
— Не раньше восьми-девяти. Приду, поговорим.
— Пока, любимый.
— До побачення.
Моя украинка повесила трубку. Вечер еще только начинался.
По
Запитанная от аккумулятора лампочка в жестяном абажуре освещала лежащую на столе карту. Уже часа полтора командарм-10 сидел над этой картой в абсолютной неподвижности, пытаясь понять, что же происходит и что делать дальше. Воспаленные от бессонницы глаза снова, снова и снова скользили по обстановке, нанесенной в оперативном отделе штаба армии по собранным за вечер донесениям. «Черт, если бы взгляды могли царапать бумагу, я бы эту карту уже до дыр протер…» — подумал Голубев. Обстановка была, прямо скажем, тяжелой. На северном фасе немцы продвинулись до линии Августов-Осовец — Стависки — Ломжа, но здесь части десятой армии отступали с боями, заставляя противника платить высокой ценой за каждый пройденный километр. С дивизиями, опиравшимися на Осовецкий укрепрайон, поддерживалась нормальная связь, они несли потери — но и сами наносили урон, словом, это была нормальная и понятная генерал-майору война, если, конечно, к войне вообще можно применить слово «нормальная». Плюс в вечерних донесениях отмечалось, что давление на части, обороняющиеся в районе Августова и Домброва, заметно ослабло, видимо, у немцев что-то не связалось там, в Прибалтике. А вот на южном фасе пахло катастрофой.
Здесь противника с трудом удалось остановить, закрепившись на правом берегу Нарева. За два дня боев, что гремели между реками Нужец и Нарев, тринадцатый мехкорпус Ахлюстина и стрелковые корпуса понесли тяжелейшие потери, лишившись практически всех своих танков. Впрочем, какие у Ахлюстина были танки, горе одно, две с половиной сотни видавших виды Т-26 и полтора десятка БТ первых выпусков… Хуже другое — под ударами авиации погибла практически вся корпусная артиллерия. Потеряна связь с восемьдесят шестой дивизией Зашибалова и сто тринадцатой — Алавердова. Отдельные подразделения сто тринадцатой еще выходят на соединение к северо-востоку от Вельска, но восемьдесят шестой, похоже, из котла под Цехановцем уже не выбраться. Чтобы стабилизировать фронт на Нареве, потребовались страшные, просто нечеловеческие усилия. Но главной проблемой были даже не немцы. Главной проблемой была пропавшая буквально за час до начала боевых действий связь со штабом Западного фронта в Минске.
Генерал вспомнил первые часы… В половине третьего ночи его разбудил посыльный с сообщением, что из Минска пришла шифрограмма с директивой привести войска в боевую готовность, а в три часа связь со штабом прервалась, причем любая — и проводная, и по радио. Затем резко испортилась погода, и в районы сосредоточения войска выходили уже под проливным дождем, перемежающимся порывами ураганного ветра. И уже в четыре он стал получать телефонные донесения о том, что немцы начали артиллерийский обстрел и крупными силами переходят границу. Авиацию удалось поднять только к середине дня, но, увы — немцы успели чуть раньше. Собственно говоря, первым ударом уничтожить все самолеты на земле они не смогли, но люфтваффе были по-немецки последовательны. Налеты бомбардировщиков, двухмоторных и одномоторных истребителей чередовались буквально через каждые полчаса. Наши летчики поднимались в воздух, вели бои, теряли машины, сами кого-то сбивали, но в итоге немцам все же обязательно удавалось подловить момент, когда все самолеты того или иного полка оказывались на земле с пустыми баками и расстрелянным боекомплектом, и этот удар оказывался смертельным. Сто двадцать шестой истребительный авиаполк в Долубове вообще не успел поднять ни одной машины: немецкие самоходки оказались на его окраине еще до того, как ветра стихли, облачность рассеялась, и метеорологи дали добро на начало полетов. Несколько летчиков этого полка все же вышли к нашим частям, но судьба большинства, как и командира, участника боев в Испании и Монголии майора Найденко, оставалась неизвестной. Что-то подсказывало Голубеву, что живыми их уже никто никогда не увидит…