Век нерожденных

Букреев Илья

Шеварднадзе исчез, и посреди комнаты появилась голограмма девочки. Несуразно высокая при худобе, платье цвета глубокого ультрамарина, каштановая челка лежала на тонких надбровьях, волосики заплетены в мелкие косички, перевязанные лентами. Лицо девочки было незнакомо Алексею, как и щекочущее чувство под ребрами.

Алексею послышался дождь, перебирающий по металлической крыше, он прикрыл глаза и очутился в троллейбусе. Обычный путь на работу. Поездка и путь назначения откликались внутри безразличием. Голая дисциплина. Случайный взгляд остановился на юной девушке. Студентка-первогодка, едва окончила школу. Лицо не утратило детский флер. На ее тонких плечах висел мешковатый рюкзак. Чуть влажные волосы спутались. Припухлые

глаза норовили сомкнуться от недостатка сна прошлой ночью. Смотря на студентку, Алексей открылся рефлексии. Он вспомнил прошедшее только вчера юношество, окончание техникума, а после трудоустройство на ровное место, офис, кабинет, проходной флирт с секретаршей начальника, бумажки, поздравления открытками в мессенджерах… «Когда я стал таким… стабильным, как степлер?» Тревога оттого, что жизнь пройдёт никчемно прикрывалась призрачной надеждой на «Вдруг!». Сердцу больше не из-за чего рваться изнутри. «Вот бы разорвало чертов троллейбус!»

Шлепок по столу, Алексей вновь очутился в палате. Затрясло в волнении. Злость? Нет, досада. Веки опускаются.

Среди рева сирен, скрежета металла и хруста бетона бойня раскрутила свои жернова. Соцсети заполнили ролики, на которых огромные корабли со страниц научной фантастики плыли над столицами мира, с небес падал десант ксенодроидов, сотканных из полированных металлических тросиков, сквозь щели прорывалось синее сияние. Они пришли убивать. Алексей всматривался в горизонт и понимал, что на город движутся не тучи. Война пришла в рутинное утро.

Сперва в детский сад за дочерью, потом за женой в ателье.

Полицейские укрыли малышей с храброй воспитательницей в подвале детского сада. Слишком много испуганных глазок молили Алексея, чтобы сделать все как раньше. Он поднял с расстеленного матраса годовалую дочь и выбежал оттуда.

Было некому рассказать, что случилось с женой. Находилась ли она в здании, когда агрессоры бомбили квартал? Оглушенный ужасом Алексей с ребенком на руках мытарился у горящих руин, не зная, что делать дальше.

Алексей встал с больничной кровати не в силах усидеть. В мозг словно подвели высоковольтный кабель, мысли рождались и метались, молниеносно наталкивались и сменяли друг друга. Вулкан памяти рванул, события прежней жизни появлялись со скоростью промышленного конвейера. Алексей вспомнил войну, как записался в горный отряд стрелков потому, что владел разрядом по спортивному скалолазанию. Вспомнил, как отдал дочку на воспитание, не зная куда и какому правительству. Вспомнил, как пришельцы перед гибелью нанесли подлый удар, уныние тех дней снова впечаталось в сознание. После войны он лишь единожды видел дочь. Когда понадобился ветеран-скалолаз в экспедицию на далекую планету, то новое правительство не спросило желания. В конце концов все делалось ради спасения человечества. Жизни людей быстротечны в масштабах космоса, нельзя было медлить.

Головокружение, помутнение, затем открылось видение.

Он попал в третью пещеру, которая расширилась в небольшой мирок. Описать окружение способны четыре слова: грязь, пиломатериалы, ручьи, валуны. Стабильно пасмурная погода, капал дождь, но не лил, ветры дули, но не сносили, вялый свет днем. Первым делом Алексей построил небольшую хижину, которая спустя время превратилась в дом, благо материалы валялись буквально под ногами.

Невдалеке жила семья. Нерадивый исхудалый мужичонка день ото дня латал свою утлую хибарку. Говорят, усердие компенсирует умение. Не тот случай.

Временами из ниоткуда низвергались грязевые сели. После первого, Алексей укрепил фундамент и устроил защитные заграждения. На другой раз стихия не навредила дому. Хата мужичка за речушкой от каждого селя едва удерживалась. Иногда Алексею казалось, что чем лучше обустраивался он, тем хуже становилось семье на другом берегу.

Бытность обрела размеренность. День Алексей строил, ремонтировал, приращивал хозяйство, а вечером смотрел появившийся сам по себе телевизор. Время текло, но не ясно как долго он провел в пещере. может год, а может десять. Успокаивала цикличная размеренность: сон, работа, вечернее шоу на ТВ.

Однажды Алексей настолько устал, что не добрался до экрана, а присел у окна, облокотившись на подоконник. Он наблюдал за семьей мужичка и его житейскими трудностями. Он смотрел и переставал понимать зачем живет, если устраниться за рубеж дисциплины и выживания.

Наутро Алексей переправился через ручей и, не спрашивая дозволения, начал помогать мужичку. С тех пор половину дня он уделял хозяйству соседей и облагораживанию местности, мостил дорогу, садил деревья, а остаток времени трудился для себя. По вечерам телевизор уступил созерцанию мирка, обустраиваемого им. Мало-помалу из ландшафта времен Первой мировой округа преобразилась в ухоженный, местами цветущий пейзаж.

Как-то раз, Алексей очередной раз шел от соседа по собственноручно выстроенному мосту и запнулся. Он глянул под ноги и увидел контейнер. Рядом лежало альпинистское снаряжение. Алексей удивился, отчего он так долго не замечал этих вещей. Оглянувшись, он увидел мужичка, который пусть и приосанился, но сохранял растерянно-неряшливый облик. Мужичок поймал взгляд и, округлив глаза, замер, но поняв, что за взглядом ничего не последует, дернул плечами и поплелся в хату. Алексею вспомнилась стена, ожидавшая восхождения. В возведенном им мирке было славно, но где-то в глубине души Алексей знал, что такое же наивное и беззащитное существо, как мужичок за речкой, нуждается в нем и в том, что находится внутри контейнера.

Алексей очнулся на полу палаты. Он сел и утер слюну, растекшуюся по щеке. Рядом лежали очки виртуальной реальности. Надев их, он вновь увидел дочку. Ее глаза точь-в-точь глаза мужичка из пещеры. В ее взгляде не было просьбы, лишь не нуждающаяся в подтверждении уверенность, что отец сделает все, чтобы она стала счастливой. Может, это и есть любовь.

9

К обещанному сроку Шеварднадзе не вернулся на космическую станцию. На Земле не одобрили излишнюю привязанность доктора к пациенту, сочтя ее превратно. Вдобавок следственные органы вместе с космическим агентством инициировали расследование миссии. Поначалу оно ограничивалось исключительно причинами гибели двух скалолазов. Однако со временем следователи заинтересовались терапией, проводимой над Алексеем. Шеварднадзе пришлось давать показания перед десятками комиссий и следователей, повторяя, в сущности, одно и то же, между делом пытаясь уяснить свой статус в деле и возможную судьбу. Бюрократическая машина водила доктора по бесчисленным кругам, задавая только вопросы, но не утруждая себя объяснениями. Как не пытались, Алексея не сумели привлечь к расследованию, его выручил официальный карантин с запретом посещения Земли.

Вслед за озарением о последней пещере, к Алексею вернулась память прошлых лет. Несколько недель спустя на станцию прибыла потерпевшая катастрофу миссия с тяжело раненными на борту. Требовалось срочно освободить палаты в больнице, и новый лечащий врач Алексея, не видя причин держать вполне адекватного человека на стационаре, выписал его с условием постоянного наблюдения. Так на долгие месяцы Алексей оказался предоставлен сам себе. Стация хоть и была инженерным шедевром, но все-таки быстро опостылела. Досуг Алексей коротал в общении со космонавтами, которые прилетали на побывку. Как-то, разговорившись с командиром корабля, готовящегося к отлету, он высказал нестерпимое желание убраться со станции, где он чувствовал себя бесполезным. Совпало, что командиру понадобился скалолаз его квалификации, имевший опыт полетов в далекий космос. Так Алексей, не спросив разрешения космического агентства, почти нелегально покинул околоземную орбиту.