Век нерожденных

Букреев Илья

Шеварднадзе вернулся на орбитальную стацию только через полгода. С доктора не сняли воинской повинности, поэтому космическое агентство послало его в экспедицию на спутник газовой планеты, оборачивавшейся вокруг красного гиганта в десятках световых годах от Земли. Там его нашла смерть. Катер, на котором плыл Шеварднадзе, по невыясненным причинам затонул в метановом море. Ни судна, ни тел отыскать не удалось.

Среди файлов, в хранилище доктора на сервере корабля, было найдено письмо. Его прислал Алексей незадолго до отлета в новую исследовательскую миссию.

«Давид,

Война вернулась в мою душу. Ужас, что мы пережили перечеркнул прежнюю жизнь. Небывалая сила впечатлений велика, и дыру от вырванного клока из сердец, увы, не затянуть никогда. Годы до войны теперь иллюзорны, точно мой

опыт в яме.

Знаешь, у меня родился образ: пришельцы разбили в куски улей, в котором мы жили, и нам не осталось выбора, кроме как разлететься по свету. Как раненные, оставляя кровавый шлейф, мы ползем, потому что пока движешься, ты живой. Хотя… не буду о том, что и так известно любому.

Вначале я обрадовался командировке на далекую планету. Ничего подобного я прежде видел, и это здорово отвлекло от горестных переживаний. Все происходило чуть ли не на бегу, никакой подготовки. За пару дней разведали местность, нашли координаты ямы из баз данных пришельцев, затем на следующее утро нам выдали снаряжение и «С богом, ребята!». Удивительно, но никто не возражал против действий вслепую. Авантюра вернула ощущение причастности к великому делу. А смерть? После миллиардов убитых наше поколение примерилось со собственной смертью.

Буквально через сутки в яме под действием аномалий отказала электроника, но мы не думали повернуть обратно. Больший риск добавлял остроты, как новый вызов. Так мы оказались в полной темноте без фонарей и ночных визиров, а свет над нами был настолько тусклым, что лунные ночи могут показаться ослепительными. В подобных условиях невозможно ориентироваться, тело начинает работать исключительно на инстинктах. Вскоре время перестало для нас существовать. Постоянный риск становится рутиной, мозг приспосабливается к нагрузкам и начинает действовать самостоятельно, но высвобожденный разум принимается зарываться в переживания, которые были упрятаны в самый дальний угол души. Чем больше я гнал мысли, тем глубже меня затягивало в ад моей войны. Говорю «моя» потому, что жизнь «моя» и смерть тоже, если бы она наступила. Умри я, исчезло бы все – война, пришельцы… Мой отец был физиком-теоретиком, очень умным человеком. Как-то он рассказывал про тонкие материи Вселенной. Я был непоседлив и плохо вникал, помню лишь одну фразу: «Наблюдая за системой, наблюдатель взаимодействует с ней. Реальность зависит от воспринимающего сознания».

Признаюсь, мое самолюбие разбивается при мыслях о пещерах. Как легко они изменили мой разум… Все ли настолько однозначно? Я вспоминаю, как вы, доктор, рассказывали о необъяснимой природе организмов, которых я добыл. Что они изменяют свою конструкцию, учитывая насущные потребности. Они не двигаются, а скачут в пространстве, телепортируясь из одной точки в другую. Как стало известно, они изменили мою ДНК, наделив долголетием. Бог весть какие еще открытия о сущности этих созданий откроются в будущем. Вернемся к пещерам, они стали очень личными для меня. Будто бы сознание перестало быть запертым внутри тела, а соединилось с материей в пещерах. Интересно узнать, способны ли они взаимодействовать с человеком на таком уровне, в этом случае моя теория сложилась бы удачно. Так или иначе, в яме я освободился от войны. Если цена тому помутнение рассудка, то это не так уж много. При всеобъемлемости изменений памяти нечто не подверглось забвению. Мной неосознанно двигала любовь к дочери. Я не преувеличу, если скажу, что любовь спасла мне жизнь. Я вспомнил, как Анна Штерн полезла вниз, когда мы уже возвращались на поверхность. Думаю, ее разум изменялся не меньше моего, и перестав понимать смысл восхождения, она сдалась и полезла на дно навстречу освобождению души, и вместе с тем к гибели.

Теперь о главном. Я улетаю в составе новой миссии. Я обрел долголетие, но я отказываюсь стать последним человеком. Не буду говорить, что улетаю ради спасения человечества. Я улетаю, чтобы не смотреть в глаза дочери. Да и какой из меня к черту отец? Я уже никогда не смогу стать прежним. Сопьюсь или попытаюсь свести счеты с жизнью, как большинство ветеранов? Никогда не задумывался, отчего наших детей спрятали от нас? Пустое… Сам знаешь, на планету мне путь заказан. Эх, надо было записаться на «Возмездие».

Что ж, прощай, Давид. Спасибо за веру.

Я обрел прежнего себя, но стал ли от это счастливее?

P.S.

Я узнал изображение на картине, которую ты подарил. Приземистый толстый ствол с кроной из кислотных листьев. Покопался без спроса в моем разуме? Не мог же ты изготовить картину по образу, который видел лишь я один во вселенной. Не думай, я не осуждаю, ты делал, что считал необходимым для моего излечения. И следует отдать тебе должное, терапия сработала.

На картине изображено дно ямы. Это «дерево» находиться в центре площадки, на своеобразном острове, окруженном жижей. На самом деле, это никакое не дерево, а бабочки, слившиеся в цельную фигуру. Тем не менее, дерево не самое интересное на дне ямы. Площадка вокруг усыпана останками разных инопланетных рас. Их там десятки и все разные, их морфология и снаряжение отличаются между собой. Теперь к ним присоединились два человеческих тела.

К письму прилагаю эскизы дна, которые я смог нарисовать по памяти».

Часть II. В последнюю юность

1

Ночные грезы растревожили девичье сердце, и Наташа проснулась. Она поднялась, стараясь не ушибиться о деревянный короб верхней кровати. Теперь шишки на голове появлялись с завидной регулярностью, непрестанно напоминая о взрослении. Шаркающие тапки будто сами понесли по центральному проходу между рядами кроватей общей спальной комнаты Класса Б-16 (буква «Б» обозначала порядковый номер среди школьных групп, а цифра «16» – возрастную категорию). Тянулись жаркие июльские недели, воздух в комнате стоял тугой и влажный, в причудливых позах на постелях ребята томились в поту. Многие откинули одеяла, особенно бросалось, что мальчиков переложили на верхние ярусы. Детей с младенчества воспитали не стесняться своих тел. Девочек и мальчишек приучили вместе делить быт и контролировать неуместные подростковые порывы. Однако настал тот возраст, когда любвеобильность все чаще не починялась рассудку. Шестнадцать лет… то время, когда у девочек появляется фигура с ее изгибами, и во взгляде проступает осознание сексуальности, а мальчики, а что мальчики… становятся большими обалдуями да драчунами. Наташа сонно улыбнулась мысли. В коридоре на посту засела дежурная и с опущенными веками двигала головой исключительно на звук.

– Куда? – не открывая глаз, окликнула дежурная, когда Наташа проходила мимо.

– В туалет, – на ходу ответила Наташа.

В уборной никого. Сквозь открытые настежь окна чувствовался запах леса. Беспорядочная трескотня кузнечиков сливалась с хлюпаньем капель из поломанного смесителя.

Наташа умывала руки, когда услышала необычный для середины ночи шум со двора. Осторожно, чтобы не быть увиденной, она буквально глазком выглянула в створ окна, ведь хорошо освещенное помещение отлично просматривалось из темноты. Вынужденно-приглушенные крики предвестили мужскую фигуру, вскоре появившуюся из-за угла жилого блока. Вслед за ним выбежали еще несколько людей с фонарями. Они преследовали первого. Убегавший был ниже ростом и походил на молодого юношу, догонявшие напротив были крупнее и, очевидно, старше. Голосили последние, нарочито грубыми тембрами. «Служба безопасности», – подумала Наташа, сложив паззл в голове: «А мальчик, наверное, ученик, которому наскучила школа и он отважился на приключение».

У забора беглец остановился, охранники обступили мальчишку полукругом и направили на него лучи фонарей. Четверо крепких бугаев против подростка. «Сегодня не твой день», – подумала Наташа. Один из служащих начал подступать ближе, но едва протянул руку, дабы схватить нарушителя, как мальчик в прыжке обернулся и нанес мужчине, по меньшей мере на две головы выше себя, с разворота удар ногой в челюсть. К великому изумлению Наташи, охранник упал и не поднимался. Трое других накинулись на мальчика, но он не думал сдаваться. В отличие от фильмов, потасовка оказалась скоротечной, двое мужчин выбыли из схватки, но последний, видимо, самый подготовленный, сумел скрутить распаленного парнишку. Наташа с досады шлепнула ладонью по кафельной стенке, и вздрогнула, испугавшись, что могла привлечь внимание.