Век перевода. Выпуск первый (2005)

Витковский Евгений Владимирович

Пелион — Корица, лето-осень 1937 г.

МИЛЬТОС САХТУРИС (р. 1919)

ПОДАРКИ

Сегодня я нарядился в живую красную кровь сегодня я всем по нраву женщина мне улыбнулась девочка подарила мне раковину парнишка мне подарил молоток Сегодня раскорячившись на тротуаре приколачиваю к асфальту босые белые ступни прохожих все они плачут но никто не напуган все замерли там где я до них дотянулся все они плачут но все глядят на вспышки небесных реклам и на нищенку что продает куличи на небесах Шепчутся двое чем он там занят гвозди забивает нам в сердце да забивает гвозди нам в сердце вот

оно что да он поэт

БАШНЯ

Дева шла и пела дева со змеями с цветами чудесными Цветы были так душисты Руки ему связал разбойник зарычал у ног ее кровь его голова язык корень поцелуй сады полны кровь молчи Все молчали Дева шла и пела дева со змеями с цветами чудесными

ЗИМА

Как красиво завяли цветы просто отлично завяли и безумец бежит по улицам с испуганным ласточкиным сердечком зима пришла, улетели ласточки на улицах глубокие лужи на небе две черные тучи сердито глядят друг на друга завтра на улицы выйдет дождь потерявший надежду раздаст всем зонтики на зависть каштанам набившимся в маленькие желтые складки выйдут и другие торговцы один продает старые-престарые кровати второй продает еще теплые шкуры этот торгует горячим сбитнем а этот коробочками из холодного снега для бедных сердец

СЛОВНО РОЗЫ

Трудные времена испуганные дети мастерят из бумаги петушков красят их черным как погасшие свечи красят их красным как окровавленные цветы и матери удивляются что потом приходит взрослый друг черный-пречерный друг с золотыми руками и берет их

КАПЛЯ

Памяти X. Н.

Проснувшись утром я закашлялся и на губах показалась большая капля крови. — Ну что, опять за старое? — спросил я себя. Но приглядевшись получше понял что это была не капля крови, а ярко-красный цветок что раскрывал и смыкал лепестки и бредил.

ГЕОРГИС ПАВЛОПУЛОС (р. 1924)

ПРОБА

Наверху накрывали на стол для свадьбы а мы с сестренкой невесты спустились в погреб за сыром. Я открыл бочку и окунул палец в пахучую мякоть. Он был весь в рассоле Она взяла меня за палец и сунула его себе в рот чтобы попробовать первой.

РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО

С тех пор прошли годы. Он всё еще сидел в одиночестве дома Глядя на стену, туда, где висела картина. Как будто корабль — он не мог припомнить не мог различить что там на ней нарисовано. В комнате было темно и нет никакой картины сказал он. Ту, что ты видишь, должно быть, годами ты создаешь в уме в неизменном сумраке где зарождаются сны. Он спокойно поднялся и включил свет. Тогда он увидел что на стене висит разбитое зеркало его юности. Из застывшего золотого огня выходила женщина нагая вплоть до мрака ее и он опускал глаза боясь обнаружить свое желание. Но она почуяла и расхохоталась бесстыдно ища любого повода коснуться его и раздразнить еще больше. Покуда он не осердился и запустив пальцы ей в волосы не вытащил шпильки — и пряди рассыпались по плечам. Теперь она дрожала всем телом и от ее испуганного взгляда быстро отчалила и пропала крошечная яхта с намалеванным на борту названием лавки где они сходились когда-то с такой любовью. С такой любовью. И это была та картина что он пытался припомнить. И вдруг он узнал ее. И сказал «почему». И она горько шепнула «сам знаешь, что спрашиваешь». И в последний раз указала ему на разбитое зеркало его юности.

ПРАХ

Мице

Ветер шумел вздымая их прах до самого неба она боялась боялась эй трусиха кричал он ей Перестань дурачок говорила ему уже мы не на земле у нас нет больше кожи нет волос даже глаз и то нет Мы стали прахом говорил ей но ведь ты меня видишь и я тебя тоже и любовь всё еще длится она не может стать прахом и любовь всё еще длится Я твой прах говорила ему а ты мой но куда мы подымаемся куда ветер всё шумит и ты пропадаешь из виду эй трусиха кричал он ей Перестань дурачок говорила ему

Я ПРИДУ

Он остановился за домом у изгороди и увидел сохнущее белье велосипед, мотыгу резиновый шланг и опрокинутую бочку на газоне. Потом он вошел в сад. Заглянул в окно кухни и увидел мужа своей жены играющего с детьми. А она стряпала, улыбаясь им. Они забыли меня, ну и ладно, сказал он. Я приду посмотреть на них снова и снова я хочу видеть их часто. Не могу привыкнуть к темноте там внизу.

ДИМИТРИС ЯЛАМАС (р. 1960)

***

я проснулся ночью было еще темно только тонкий зеленый луч в коридоре анатомички — Святой Антоний игумен пустыни благовествующий рыбам

С ВОСТОКА

Запада я никогда не любил строят церкви а в них поселяются птицы наряжают принцесс а их карлики рубят качают детей а их сны отравлены Господи во мраке смертном благослови достояние Твое

Алексей Кокотов^{21}

РОБЕРТ БРАУНИНГ (1812–1889)

ТОККАТА ГАЛУППИ

I О Галуппи! Бальдассаре, мне невесело с тобой, Всё я слышу — не глухой я, всё я вижу — не слепой, И тебя я постигаю, но с печальною душой! II Вот ты здесь, про что расскажешь старой музыкой своей — Про купцов и купол Марка, вольный город без царей, Где кольцо топили дожи средь лазоревых зыбей? III Город с морем вместо улиц… Что за мост дугою встал? Шейлока? Ах да, тот самый, где плескался карнавал: И сейчас всё это вижу, хоть вовек там не бывал. IV Море, небо, маски, игры. Молодыми май любим. В полночь праздник начинался, в полдень не расстаться им, Ну а завтра всё сначала, но с поклонником другим. V Там синьора уж синьора. Грудь высокая полна — Разместиться места хватит. И приветлива она. Щечки круглы, губки алы. В обращении вольна. VI Как они любезны были. Трудно все-таки стоять, Теребя лишь бархат маски или шпаги рукоять, Час молчать, пока токкаты ты не кончишь исполнять. VII Что там? Слезы малых терций. Септима, как вздох вдвоем, Задержанье, разрешенье, — неужели мы умрем? Всё же квинта ободряет — нет, еще мы поживем! VIII Был ты счастлив? — Да, пожалуй. — А сейчас? — Я да, а ты? Нету счета поцелуям. Прочь тревожные мечты! Но ответа доминанта ждет у тактовой черты. IX Всё, конец, — удар октавы! Ты и бремя славы нес. «О Галуппи! браво! браво!» — «В ларго не скрывала слез». — «Умолкаю тотчас, слыша, как играет виртуоз». X И к забавам возвращались. А потом по одному (Этому — уж всё постыло, дел не впроворот — тому) Смерть их молча уводила навсегда в ночную тьму. XI Размышляю ли — иду я той дорогой иль не той? Торжествую ль, выкрав тайну у Природы в кладовой, Всё равно, тебя услышав, содрогаюсь, сам не свой! XII Ты сверчок, ты злобный призрак, на пожарище скрипишь. А Венеции потратить — заработанное лишь: Прах и пыль. Душа бессмертна, коль ее ты различишь. XIII Взять мою хоть. Я геолог, физиком сумел прослыть, Математик я, забава — уравненье мне решить. Смерти — бабочкам бояться. Я умру? — Не может быть! XIV Ну а те венецианцы, безрассудны, хороши, Распускались, отцветали, вызрел плод ли там, в тиши? Поцелуи прекратились — что осталось от души? XV «Пыль и прах!» — опять скрипишь ты. И болит душа моя. Эти волосы и руки, звуки, краски бытия — Всё умолкло, всё истлело… Холодно. Старею я.