Век 'Свободы' не слыхать
Шрифт:
Результаты действий войск в Чечне - это итог руководства Вооруженными Силами, в том числе и министром обороны и Верховным Главнокомандующим, доведшими армию, органы разведки и контрразведки до плачевного состояния. Но и в ГОУ и в Генеральном штабе в целом, в других управлениях и службах Министерства обороны не все заражены местничеством и не у всех вместо мозгов пластилин. Хотя России, видимо, исторически предрешено сначала совершать стратегические ошибки, а потом о них горько сожалеть и тяжело расплачиваться.
Таково почти дословно пересказанное мною мнение полковника Главного оперативного управления Генерального штаба Российской Армии о тех процессах, которые происходят сегодня в недрах Министерства обороны России.
От автора
Очень сожалею, что не могу привести
ПРИЛОЖЕНИЕ
Афганистан, который мы потеряли
Афганская эмиграция в Германии вообще и в Мюнхене в частности весьма многолика. Здесь и вчерашние рядовые душманы и талибы, либо уставшие от своей бесконечной войны, либо же скопившие на ней капиталец, давший им возможность рвануть на Запад и кое-как устроиться в этой новой, совсем не исламской и тем более не военной, но от этого тоже весьма нелегкой, несладкой и непривычной для них жизни. Теперь им приходится зарабатывать на жизнь торговлей на блошиных рынках либо же составлять конкуренцию туркам, албанцам и прочим, прибывшим сюда раньше и занявшим те рабочие места, которыми коренной немец традиционно брезгует. Их идеологи и некоторые командиры из различных исламских партий и альянсов, прибывшие на Запад раньше своих солдат, устроились, в общем, неплохо, у многих свой, хоть и мелкий, бизнес. Однако согласитесь, что как-то непривычно видеть наследного пира из хазратов - потомков пророка Мухаммеда - в качестве хозяина и по совместительству официанта небольшой ресторации, улыбающегося редким клиентам, вытирая при этом руки о засаленный фартук. Тем не менее он оказался неплохим малым, этот наследный пир, кухня в ресторане тоже оказалась более чем хорошей, водки для шурави он не жалел, и нам с приятелем Мишей Емурановым - бывшим майором из печальной памяти Западной группы войск - там понравилось. Пир этот, полупуштун-полуараб, весьма прилично говорил по-английски, и от него можно было почерпнуть массу сведений об афганской эмиграции в Мюнхене. Добавлю также, что к "братьям-моджахедам" он относился не очень-то хорошо, подчеркивая, что сам-де придерживается традиционалистских взглядов. Оккупация Афганистана, конечно, была негативным явлением, но лично ему и его семье шурави ничего плохого не сделали. Зато моджахеды, а затем и талибы дважды разрушали его кабульскую забегаловку за то, что он кормил гяуров.
Это, так сказать, одно из лиц афганской эмиграции. Есть и второе. Это бывшие функционеры режима, а точнее будет сказать, даже целых трех, если не четырех, считая от "Нура Мура" Тараки. К этой части эмиграции можно отнести и совершенно простых, далеких от политики афганцев, вся вина которых состояла в том, что они нормально уживались с шурави, в душманы не шли и сыновей своих в духовские банды не отдавали. Об этом втором лице афганской эмиграции в Мюнхене на примере одного моего знакомого я и хочу рассказать чуть подробнее.
Начну я, пожалуй, с самого факта знакомства с Мохаммадом Камалем, афганцем-пуштуном из провинции Гильменд. В один из ноябрьских вечеров мы с неизменным моим адъютантом, все тем же бывшим майором Мишей, сидели в "Венском кафе" на Арабелла-парк, расположенном поблизости от моего дома, и не спеша потягивали баварское пиво, втихомолку по очереди прикладываясь к принесенной нами же бутылке "Московской", дабы не платить лишние марки в кассу кафе. Разговор наш, может, чуть более громкий, чем обычно, шел, понятно, по-русски. Как раз в момент очередного нашего тайного прикладывания к "стволу" к столику подошел смуглый, прихрамывающий на одну ногу разносчик-продавец завтрашних утренних газет и тоже по-русски сказал:
– Добрый вечер!
Сказал очень чисто, практически почти что без акцента. Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что передо мной афганец. Будь я чуточку трезвее, я бы не бросил ему в ответ, правда, больше все-таки обращаясь к майору Мише:
– Гляди, еще один русскоговорящий душман, научили на свою голову....
– Я не душман!
– почти невозмутимо ответил на мою реплику афганец.- Я был членом НДПА. Кстати, меня зовут Камаль!
– представился он, протягивая руку.
Мы также по очереди представились новому знакомому, я извинился за "душмана" и предложил Камалю присесть за наш столик и чего-нибудь выпить.
– Может, водки?
– мгновенно подсказал майор.
– Не могу, сейчас пост - рамадан.
– Ну и что,- вмешался я,- ты же был членом партии, а не муллой.
– Не могу, я правоверный мусульманин и оставался им, даже когда был членом партии и воевал за идеалы НДПА. В рамадан не пью. После пожалуйста.
Сказав это, Камаль чуть вытянул ногу и, задрав штанину выше колена, показал пулевое ранение, оставившее его хромым на всю жизнь. Я попросил официантку принести для Камаля кофе, ибо чай, подаваемый в большинстве немецких питейных заведений, способен оскорбить желудок не только правоверного мусульманина.
Мы разговорились и постепенно обрисовалась следующая картина. Родом Камаль из зажиточной пуштунской семьи в провинции Гильменд. Его дядя был одним из руководителей фракции "Хальк" в этой провинции.
– Для пуштуна, который связал свою жизнь с НДПА, было абсолютно нормально состоять в "Хальк". Ненормально, когда пуштун состоял в таджикско-хазарейской "Парчам", как это имело место с Наджибом,- подчеркнул Камаль.
Тесть Камаля занимал одну из руководящих должностей в ХАДе - органах госбезопасности Афганистана. Собственно говоря, он занимал эту должность и при короле Захир-Шахе, и при его двоюродном братце Дауде, и при Тараки, и при Амине, и лишь только при Кармале и Наджибе был уволен, так как выяснилось, что образование тесть Камаля получил в Германии, закончив специальную школу контрразведки в Гамбурге. Тесть Мохаммада Камаля, разумеется, тоже был "халькистом". В "Хальк" вступил и он сам.
Когда нужно было защитить идеалы революции от моджахедов и памятного армейского мятежа в рамадан 80-го года, Камаль не раздумывая взял в руки автомат и ушел воевать. Был ранен в ногу, лечился в госпитале, а когда обнаружилось, что в строй больше не встать, уехал учиться в Союз, поступив в Ленинградский торгово-финансовый. После учебы вернулся в Афганистан, но увидел, что революция проиграла, шурави скоро уйдут, а и без того хронически больную войной страну раздерут на части или победители-моджахеды, или талибы. Что было делать в той ситуации? Попробовал поговорить с советскими специалистами, но те уже явно "навострили лыжи" и желанием помочь бывшему афганскому товарищу как-то не горели. К слову сказать, лишь очень немногие из членов НДПА смогли уехать в Советский Союз, да и то предпочтение почему-то отдавалось таджикам. Как тут не вспомнить фразу, оброненную бывшим генерал-губернатором Кандагара времен режима Кармаля, обращенную к моему другу Владимиру Никитовичу Пластуну: "Вы, "мошаверы" (то бишь советники), наверное, все "парчамисты", иначе не понимаю, почему вы так любите таджиков".
Как бы там ни было, но факт остается фактом: "халькистов"-пуштунов в эмиграции в СССР оказалось совсем мало. Таким образом, несмотря на прекрасное владение русским языком, знание русской культуры и обычаев, наконец, полученное в Союзе высшее образование и неподдельную любовь к нашей стране, кстати, привитую и его детям, член НДПА Мохаммад Камаль вынужден был, по примеру "духов", уходить с семьей в Пакистан. Уже оттуда, используя старые связи своего тестя-чекиста, он смог въехать в Германию, где и попросил политическое убежище. Что ж, не он один. Но интересно другое: Камаль не только не обозлился на "вероломных шурави", но даже здесь, в эмиграции в Германии, учит русскому языку своих сыновей. Я ему даже свой Коран по-русски подарил. Забегая вперед, скажу, что младший брат Камаля остался в Пакистане и позднее, после разборки с моджахедами Хекматияра, присоединился к талибам. Сейчас он полевой командир.