Велесова ночь
Шрифт:
А теперь этот самый Никита смотрел чуть ли не в упор, но при этом словно сквозь меня. Не отмечая ни черты, ни голос, ни даже одежду — только возраст и силуэт. Какого-то усредненного бестолкового зеваку из толпы. Молодого парня, ровесника обоих сыновей-погодков, а поэтому заведомо чуть более симпатичного, чем разномастная публика вокруг.
Не узнал, конечно же, хоть маскировка у меня была от силы на тройку с плюсом. Да и не мог узнать — вряд ли разум сержанта Никиты вообще умел допускать мысли, что люди порой возвращаются с того света, а героический князь Геловани на самом деле окажется совсем не тем, за кого себя выдает. Хотя истина буквально лежала у него под носом… Точнее, проезжала
На руку я почему-то и обратил внимание в первую очередь. Видимо, потому что она уже почти ничем не напоминала крепкую и загорелую чуть ли не до черноты кисть, которую мне не раз случалось пожимать. Коже не просто побледнела, а будто высохла, лишаясь привычных красок. Пальцы заметно вытянулись и исхудали, словно собираясь превратиться в птичьи когти, а под ногтями залегла болезненная синева. Нас с лже-Геловани разделяли два с лишним десятка шагов, однако даже с такого расстояния я видел руку старика, а не полного сил мужчины слегка за сорок.
Остальное, похоже, выглядело еще хуже — раз уж колдун предпочел нарядиться не в парадный мундир и даже не в строгое гражданское платье, а нечто бесформенное из темной ткани. То ли плащ с капюшоном размером вдвое больше нужного, то ли что-то вроде монашеской рясы, из-под которой тускло поблескивали положенные по случаю ордена. День выдался погожим, однако его светлость не спешил явить народу свой ясный лик и чуть ли не по самые глаза закутался в теплый шарф-кашне.
Впрочем, одного взгляда на землистого цвета лоб и переносицу, жиденькие брови и выбившиеся из-под головного убора седые пряди хватило понять, что от знакомого мне и всем остальным облика князя Геловани осталось не так уж много. Взятая взаймы — вероятно, у покойника — личина трещала по швам, расползаясь, и из-под нее настырно лезла истинная сущность. Вид, который наверняка стало уже не так просто списывать на болезнь или даже полученные в бою с побежденным злодеем страшные раны.
При личной беседе колдуну ничего не стоило затуманить разум даже сильнейшим из Владеющих, заставив их видеть то, что ему нужно, однако обмануть тысячи людей на площади не могли ни самый могучий Талант, ни опыт и арсенал магических фокусов, накопленные за столетия… И особенно среди бела дня. Сумерки скрыли бы фальшивку, но сейчас чужая маска буквально плавилась на солнце, грозясь исчезнуть окончательно, и на ее поддержание уходили все силы без остатка. Колдун сидел в седле сгорбившись, едва отзывался на приветственные крики и даже приветствовал толпу вяло, будто сомнамбула.
И вдруг, повернувшись, посмотрел… Нет, все-таки не прямо на меня, но куда-то очень близко. И даже чуть приподнялся на стременах, чтобы лучше видеть. Вялую сонливость тут же как рукой сняло, и я почувствовал полыхнувшую мощь чужого Таланта и поспешил нырнуть за широкую спину стоявшего рядом работяги, съежился, но все равно не смог избавиться от ощущения невидимых прикосновений, скользящих по коже щупальцами гигантского слепого осьминога. То ли я слишком «громко» думал, сжимая в кармане рукоять «нагана», то колдун каким-то чудом смог заметить среди толпы знакомые черты. Бросил сеть наугад, промахнулся, однако теперь спешил развернуть ее чуть ли не над всей площадью.
И, будто почуяв волю хозяина, шпики вокруг тут же встрепенулись. Сразу несколько человек буквально сорвались со своих мест и, без всяких церемоний расталкивая сограждан локтями, устремились в мою сторону. Пока еще не прицельно, а скорее так, наугад — и все же слишком резво и сердито, чтобы все это могло быть обычным совпадением.
— Надо уходить. — Я на всякий случай надвинул картуз еще ниже, закрывая лицо. — Ты направо, я налево. Встретимся у Исаакия.
Шеф
— А ну постой, любезный! — раздался вкрадчивый голос прямо у меня над ухом. — Не спеши. Давай-ка мы с тобой побеседуем…
Глава 16
Я попытался дернуться, но чужие пальцы уже сомкнулись на предплечье. И держали крепко — достаточно, чтобы попытка бегства наделала бы куда больше шума, чем мне хотелось.
— Пусти! — буркнул я, оборачиваясь. — Пусти, кому сказано!
— Да погоди. Дело у меня у тебе есть.
Голос звучал негромко и спокойно, без тени злобы. Мягкий и чуть хриплый баритон — пожалуй, в другой обстановке я даже назвал бы его приятным. Да и сам господин в темно-сером костюме, несмотря на свою бесцеремонность, впечатление производил скорее положительное. Лет тридцать пять-сорок, рослый — чуть выше меня. Сложения худощавого, но уж точно не хлипкого. В его фигуре чувствовалась… нет, пожалуй, не сила, а скорее осанка и стать, которые достаются или служивому сословию, или тем, кто появляется на свет с благородной кровью в жилах.
Этот, пожалуй, был из вторых. Заказать у модного портного и натянуть на себя явно не дешевый пиджак с шелковым шейным платком мог и отставной вояка, и помещик, явившийся в столицу по делам, и представитель купеческого сословия, и даже состоятельный мещанин, но носить его с такой изящной небрежностью вышло бы только у дворянина с внушительной родословной.
Да и лицо намекало на титул не ниже графского. Не слишком симпатичное, и все же не лишенное определенной привлекательности. Я при всем желании не смог бы назвать красивыми внимательные светло-голубые глаза навыкат, узкий подбородок, неожиданно крупный острый нос и скулы в обрамлении рыжих густых бакенбардов, однако то, что принято называть породой, присутствовало в чертах господина в избытке.
И даже схватив меня за локоть он каким-то непостижимым образом сохранял хорошие манеры и этакую аристократичную грацию. Наверное, дело было в трости с костяным набалдашником, которую его благородие или даже сиятельство держал в свободной руке, уперев кончиком в мостовую. Будто бы невзначай — однако она помогла бы незнакомцу сохранить равновесие, вздумай я сейчас рвануться изо всех сил.
— Отлезь. — Я дернул плечом, пытаясь освободиться. — Я с вашим братом дел не веду.
— Ну чего ж ты так сразу? — Господин улыбнулся и чуть склонил голову. — Я тебе, может, доброе дело сделать хочу.
— Иди другим делай. А меня не трожь! — Я демонстративно сунул руку в карман. — Финку в бок ткну — мало не покажется.
— А вот этого, любезный, я бы на твоем месте делать не стал.
В голосе господина прорезалась сталь, и благодушный облик начал стремительно преображаться. Голубые глаза потемнели, наливаясь густой чернотой. Лицо вдруг заблестело на солнце, будто кожу на нем сменил то ли металл, то ли что-то на него похожее. А пальцы на моей руке сжались с такой силой, что кость жалобно хрустнула, уступая мощи чужого Таланта.