Велик
Шрифт:
— Грррмммм!!!
— Гррмм!!!
— Грррм!!!
— Грммммм!!!
— Грррррррмммммммм!!!..
— Это проклятая киндоки виновата! — панически мечась по каюте в поисках то ли подходящего оружия, то ли денег и документов, истерично причитал капитан. — Киндоки на корабле — к беде! Я так и знал! Отец мне говорил, да упадет радужный кит на мою бесталанную голову! Не надо было киндоки вытаскивать! Надо отдать ее хозяину пролива!
— Это тебя надо отдать, каракатица сушеная! — гневно двинулась на него Оламайд, и узамбарец, испугавшись,
Агафон тем временем посылал в монстров из-за спины Узэмика одно заклинание за другим, но каждое попадание лишь замедляло чудищ на несколько мгновений. В деревянном настиле зияло обугленными краями несколько дыр, через которые доносились многопалубные проклятия[9]. Как обороняющиеся убедились на своем печальном опыте[10], некоторые заклинания не поглощались шкурами чудищ, а рикошетили от них — и не всегда в воду.
Не дожидаясь рукопашной, жрец прорычал что-то непечатное и, расталкивая моряков и сухопутных, кинулся вглубь каюты. Переливающийся голубизной шар сорвался с его ладоней, ударился в стену и покрыл ее льдом от палубы до потолка. Ловкий пинок — и преграда обрушилась под ноги беглецам дождем ледяных осколков. Узэмик, схватив за шкирки двух матросов, бросился наружу.
— Где у вас шлюпки?! Быстрее туда!
— Я покажу! — путаясь в рассыпанных по полу вещах и приборах навигации, на четвереньках кинулся за ними капитан.
Опережая его, вперед ринулись оставшиеся моряки:
— Мы покажем!!!
— Послушник! Прикрывай наш отход! — рявкнул через плечо старший жрец. — И да поможет тебе всемогущий Мухонго!
Остатки дверного проема затрещали под натиском двухметровой фигуры, покрытой каменной чешуей и локонам ламинарии, и по ушам резанул исступленный рев.
Это матросы с воплями ломанулись вперед, расталкивая и сшибая друг друга.
— Это я прикрывай?! — возопил Агафон, пятясь и бессильно посылая в медлительную, но неотвратимую, как прилив, фигуру одно боевое заклинание за другим. Искры, лучи, пламя, ледяная крошка летели во все стороны, дырявя палубу, стены и потолок, но монстру всё было как с Гугу-Дубаку — вода. — От прикрывая слышу!!! Да пошел ты… в Катманду!!!
Залепив в оскаленную рожу липкой зеленой гущей и заставив чудовище трясти башкой и тереть глаза лапами, маг метнулся к подтаивающему на узамбарском солнышке ледяному провалу — и услышал за спиной приглушенный писк.
— Кабуча!!!.. Дура!!! — яростно ударив кулаками по воздуху, рявкнул чародей и повернулся, лихорадочно отыскивая взглядом позабытую в горячке боя женщину.
Прижимаясь спиной к стене и закрывая лицо руками, Оламайд сидела на корточках в метре от зверя, почти потерявшись на фоне шкур, увешанных морскими трофеями и разбросанной мебели.
«Может, не заметит?..» — промелькнуло в голове чародея.
— Грррррмммммм? — словно из вредности, остановился и уставился на новую добычу монстр.
— Эй ты, чучело! — волшебник
Мазнув в последний раз лапой по глазам, чудовище шагнуло к Агафону, и вдруг, увидев другого человека, остановилось и потянулось лапой.
— Грррррмммммм!!!
— Ай-й-й-й!.. — тонко завыла в ответ торговка, предчувствуя скорый — и отнюдь не счастливый — конец.
Агафон потерянно расширил глаза, взгляд его метнулся по сторонам — и скользнул по ледяной плеши.
Идея родилась мгновенно.
— Кабуча габата апача дрендец!!! — прорычал волшебник боевой клич и изо всех сил, словно вколачивая мяч в корзину, влепил ледяным заклятьем по ластам чудища.
Заклинание, безвредно скользнув по бирюзовой коже, растеклось по полу огромной ледяной лужей. И в тот же миг сгусток огня врезался в лед, растопляя его.
Чудовище, не успев сказать последнего «Грррррмммммм», с грохотом ломаемых свежемороженных горелых досок провалилось сквозь палубу. Оламайд, позабыв на минутку, что она не прыгучая юная газель, а магнат альгенской рыботорговли сорока семи лет и на сто килограмм больше, сиганула прочь от крошащегося края дыры через сундуки, столы и кровати.
— Б-берегитесь! — только и успел выкрикнуть чародей в зияющий пролом, как снизу донеслось гневное рычание, треск, грохот, вопли — и пол содрогнулся.
Потом еще раз.
И еще.
И только после четвертого раза озадаченный маг понял причину полотрясения — когда из провала вылетела громадная туша, кометой с хвостом из оранжевых водорослей пронеслась мимо его носа, врезалась в потолок — и продолжила свой путь[11] в сопровождении щепок и гвоздей — останков крыши.
— Зачем. Кидаться?! — пророкотал снизу, точно камнепад, возмущенный глас.
Но понять, риторический это был вопрос или экзистенциальный, Агафон не успел — под напором сразу двух косолапо-когтистых монстров рухнули остатки передней стены капитанских покоев.
Агафон отодвинул матрону за спину, шагнул вперед, норовя повторить трюк со льдом и племенем, но вдруг левая стена отчаянно затрещала, повалилась, лишенная опоры… и накрыла мага.
Оглушенный, он упал.
В образовавшейся пробоине возникли три чешуйчато-рогатые морды. Шесть лап ударило по доскам, разнося остатки преграды в щепу.
Оламайд привычно завизжала.
Оглушенный волшебник барахтался под грудой строительного мусора, пытаясь даже не встать — сообразить, где руки, где ноги, где верх, и что он тут вообще делает, когда останки стены рухнули на него. Но не успел он со вздохом облегчения погрузиться в беспамятство — или просто в большую кучу расщепленных досок, рваных ковров и все еще привязанного к ним исковерканного сувенирного оружия, как чешуйчатая лапа зарылась в обломки, пошарила, ухватила его за грудки, рванула — словно репку из сказки — и потянула в рот.