Великая игра
Шрифт:
На улице по-прежнему колыхалась на ветру густая пыльная пелена, и день был похож на сумерки. Как знахарь находил тут дорогу, Ономори просто не мог понять. Но его худощавая фигура постоянно маячила впереди шагах в пяти. Ономори с телохранителями старался не отставать, да и знахарь, похоже, поджидал их. Шли целую вечность. По правую руку виднелась сквозь мглу стена, выделяясь более темной полосой на фоне пыльной тьмы. Потом Ономори почти напоролся на изящную калитку, и еще через несколько шагов все четверо нырнули в дверной проем хижины знахаря.
Знахарь зажег лампу, которая горела на удивление ярко и ровно, не то что тот масляный светильник в крепости.
— Мне
Если знахарь своей одежде внимания особого не уделял, то этого нельзя было сказать о его доме. Такого порядка и такого обилия всяких редкостных предметов Ономори в жизни не видел. Оставив охранников стеречь двери, он последовал за знахарем. В доме было всего три помещения — крохотный закут с сундуком, где, видимо, хранились знахаревы пожитки, а заодно сундук служил и постелью. Большая комната с книгами и столом и рабочая комната, где знахарь занимался составлением зелий. Сотни фарфоровых, металлических, каменных и стеклянных флакончиков и бутылочек разной формы плотно заполняли тянувшиеся по стенам полочки. Внизу стояли кувшины и короба, под потолком висели связки каких-то трав. Большой каменный стол с тремя углублениями для угля, чтобы разводить огонь, ступки, подставки, щипцы, лопаточки… Ономори смотрел, разинув рот, а знахарь смотрел на Ономори.
— У вас замечательное лицо, господин, — заговорил он, нимало не смущаясь. Зато Ономори смутился, вспомнив, сколько дней не умывался толком. Стеганая куртка из плотного шелка потеряла цвет. Сколько он уже ее не снимал? Как же от него, наверное, воняет… Пластинчатый доспех уже как прирос, даже не чувствуется. Наверное, скоро в нем от сырости заведутся червяки и паразиты… Ономори мотнул головой сальные и пыльные косички на висках хлестнули по лицу как маленькие плеточки.
— И чем же я так замечателен?
— Я не сказал, что вы замечательны, хотя если слухи не врут, то это так. Я сказал, что лицо у вас замечательное. Оно длинное, и нос у вас тоже длинный, а глаза широкие. Как у варваров. Нет, не степных — я говорю о морских варварах. Только раз их видел на юге, лет семь назад, а запомнил. И ростом вы выше. Видно, мир не так велик, как думают…
— Какие варвары? — полюбопытствовал Ономори.
Знахарь вытащил откуда-то пару складных табуретов вроде тех, на которых восседают полководцы под знаменами на холме, наблюдая за битвой. Знахарь уселся, Ономори тоже.
— Лет семь назад, как я и говорил, был я на юге. Южнее Сайвана. Там народ совсем дикий, женщины в одних юбках ходят, не закрывая грудь, и в нос вставляют золотые кольца. Мне нужны были особые болотные корни, вытяжка из них лечит гнилую лихорадку, а тогда в здешних краях такая напасть почти каждый год приходила. Ну вот, я был в рыбачьей деревеньке, торговался с дикарями. И тут прибежал парнишка — такой темненький, с раздутым животом, у них там рахит частое дело — и кричит: пришли огромные лодки с белыми крыльями. Мы побежали к мысу. И в бухте я увидел огромные корабли, не менее десятка, с белыми парусами. Я достал свою дальнозорную трубу. — Знахарь вскочил, вытащил из ларя длинный краснолаковый футляр и с довольным видом открыл его. — Вот, сам придумал и сам сделал. — Ономори взял длинную бамбуковую трубку со вставленными туда выпуклыми стеклами. — Словом, я посмотрел и увидел там людей невиданной стати и мощи сложения. У них были светлые глаза, словно светящиеся. Меня и тянуло к ним, и было страшно. Они встали в бухте, потом ходили вдоль берега на лодках,
— И что там было?
— Да всякая безделица — стеклянные бусы, но изумительной отделки, чудесной огранки и цвета, пестрая ткань. И охотничьи ножи — из железа. Для тех варваров хорошее железо, видимо, сущая безделица — так они могучи и богаты. — Знахарь усмехнулся, опустив взгляд. — Я потом ругал себя за трусость — до сих пор мучаюсь оттого, что не знаю, откуда они пришли, кто они, каков их обычай… Потому так на вас и смотрю — похоже, у вас есть в жилах струя их крови.
— Мой род, — кивнул Ономори, — по преданиям судя, не здешний. Все может быть.
— Все может, — кивнул знахарь. — Но вы хотели зелий. Чего именно вам желается?
— Мне нужно то, что позволит заглядывать дальше, чем я сейчас могу, — медленно, словно бы самому себе, проговорил Ономори.
Знахарь даже глазом не моргнул, словно бы его чуть не каждый день навещали провидцы.
— Есть у меня, — начал он, — корень травы «ха», еще ее называют «блаженство снов». Собирают ее в седьмой день седьмой луны, в день знака черной рыси, причем надо идти босиком и выкапывать корень серебряным совочком, да так, чтобы тень от собирателя постоянно падала на корень. Он кричит, когда его вырывают из земли. Высушенный надлежащим образом, он должен быть истолчен в тонкий порошок в ступке из черного базальта, и тогда его можно класть тонкой щепоткой в курильницу и вдыхать дым. Великий Ангун-Да прозрел в дыму его…
— Довольно об этом. Еще что?
Знахарь пожал плечами и, поднявшись, взял с полочки глиняный обливной горшочек, плотно закрытый промасленной бумагой.
— Здесь отвар из толченого гриба «яра», красного, покрытого белыми оспинами. Эти грибы жуют варварские шаманы, дабы, как они говорят, — со смешком добавил он, — подняться в мир верхних духов или погрузиться в бездну духов нижних и испросить у них знания. О чем угодно — о грядущем тоже. А еще их воины, наглотавшись отвара из этого гриба, не чувствуют боли и ран и дерутся как звери.
Ономори кивнул. Эти зелья ему были известны.
Знахарь понял его молчание и, подойдя к полкам, стал рыться в горшочках и баночках, каменных, глиняных, медных и стеклянных, пока вдруг не достал какой-то маленький флакончик из гладкого темно-зеленого, почти черного камня с притертой пробочкой из такого же камня. Сел на пол, задумчиво глядя на него. Ономори протянул руку, и знахарь как-то нерешительно отдал флакончик. На его гладком боку кто-то написал желтым знак «ду» — в этом начертании он означал «пронзать».
Ономори вопросительно посмотрел на знахаря.
— Я не знаю всех его свойств, — неохотно ответил тот. — Я привез его с юга, как раз из той поездки, когда видел огромные корабли… Это вытяжка из какого-то болотного растения. В больших количествах это зелье — яд. Но если принять не смертельную, но почти смертельную порцию, то человека посещают вещие сны. Говорят, сны эти всегда сбываются. Я дорого купил его, и свойств его не исследовал.
— Сколько надо принять, чтобы умереть? — осведомился Ономори.