Великая игра
Шрифт:
— Возможно, — кивнул Денна, не сводя с Дулгухау темных глаз. — Но пока вы были под рукой Ханатты, вы были и на земле Ханатты. А теперь вы будете сами по себе. Вас будет легче раздавить. Сможешь ли ты отстоять свою землю? А вдруг ты предпочтешь вернуться под руку ваших сородичей? И что тогда будет с Ханаттой?
— Морэдайн не нарушают слова, — еле сдерживая ярость, проговорил Дулгухау. — Нарушивший слово — не государь.
— Ты хорошо сказал, — усмехнулся и снова вдруг помрачнел Денна. — Скажи же что-нибудь моей сестре. Аннахайри, сидеть.
Дулгухау покачал головой.
— Прости, принц, не сейчас. Так нельзя.
Принцесса впервые посмотрела на Дулгухау. Он сделал вид, что поглощен трапезой.
Денна криво усмехнулся. Непонятно, куда мог бы завести этот разговор, но тут за дверьми послышались какая-то возня, вопли, хохот и ругань. Денна поднял бровь, мгновенно забыв и о сестре и о забавном морадане. Дверь распахнусь, двое морэдайн втащили в залу упиравшегося мужчину в красно-золотом кафтане с длинными, заплетенными в косы росами. У него было злое острое лицо, скуластое и узко-глазое, с длинными черными усами и короткой бородкой. Он скалился, вырывался и ругался на местном диалекте, который и Дулгухау с трудом понимал. Нос пленника был разбит, глаз заплыл. Его швырнули на пол, он вскочил, дергая связанными руками, и, набычившись, уставился на Денну, словно пытаясь прожечь его взглядом.
— О, князь Тув-Харанна, — отчетливо кивнул Денна. — Какая честь.
— Честь для тебя, ублюдок, говорить со мной!
— Я не ублюдок. Я младший щенок, — очень спокойно ответил Денна и резко поднял руку, останавливая рванувшихся было к князю воинов. — Пусть говорит. От того, насколько поганой будет его речь, зависит то, насколько поганой будет его смерть.
— Сын змеи!
— Змея священна, а мать мою звали Утейир-анни, что означает «смиренная», а вовсе не змея, — опять не обиделся принц. — Почтеннейший, ты хоть чего поновее придумай. И измена стара, как мир, и брань твоя стара, как мир, и не разозлишь ты меня так, чтобы дал я тебе легкую смерть. Придумай что-нибудь еще.
Князь молчал, дрожа от ненависти и развевая рот, как рыба на суше. Дулгухау, оцепенев, смотрел на это зрелище. Красавица Аннахайри вцепилась побелевшими пальчиками в стол.
— Ты отважен и глуп, князь. Так что говори, кто и зачем подтолкнул тебя на мятеж. И почему толпа кричала о сероглазых демонах. Кому это было нужно? Я хочу это знать, и ты умрешь быстро.
Дулгухау молча ахнул. Он даже забыл об этом — значит, кто-то нарочно натравливал их на морэдайн?
Князь осклабился и, выпрямившись, горделиво выставил вперед ногу, презрительно глядя на принца. Снова что-то заговорил, злобно и злорадно, Дулгухау улавливал лишь обрывки оскорблений, насмешки и какие-то обвинения.
Когда князь иссяк, Денна кивнул, подперев подбородок кулаком.
— Ты сам не подозреваешь, как много мне рассказал. Значит, старик Техменару никак не уймется? Значит, права на пятину хочет? Значит, храмы в Нирун? Ну, вот и вся шайка… Как всегда, князья да монахи. Ничего нового, ничего нового… Кто вас подстегнул, ну? Кто дал вам деньги?
Князь мотнул головой и сделал гордый и неприступный вид.
— Значит, не знаешь. Ну, ты сошка мелкая, монета разменная, можешь и вправду не знать.
Князь побагровел чуть не до черноты. «Вот сейчас его удар хватит», — подумал Дулгухау, с недоумением обнаружив у себя на ноже наколотый кусок мяса, который так до рта и не успел донести.
— Ты просто мелочь, которая хочет в большие. Только вот кишка тонка да мозгов мало, — устало сказал Денна. — Все, что от тебя осталось бы, это запись, что был, мол такой князь. Так что славу бессмертную ты все же добыл. Будут рассказывать о том, как кончил изменник Тув-Харанна. Я видел, как это бывает. — Денна поднялся, оперся руками о стол, глядя в глаза пленнику. — Сначала тебя разденут догола и выставят так на потеху толпе. Потом оскопят. Потом подвесят за руки, взрежут ножом кожу вокруг груди и спины и снимут ее, как чулок. И если дурак Тув-Харанна еще будет жить, ему выпустят кишки. Если и тогда дурак Тув-Харанна не умрет, ему набьют живот горячими углями, и если уж он и тогда не умрет, то оставят висеть, ибо делать с ним уже нечего. — Аннахайри сидела белая как мел, с ужасом глядя на брата, словно он никогда таким не бывал. У Дулгухау прошел по спине холодок. Князь тоже заметно побледнел, но хорохорился. — Да, Тув-Харанна отважен. Он сейчас гордые слова говорить будет…
Князь разразился ругательствами.
— Я ценю отвагу, даже если это и дурацкая отвага. Негоже человеку подыхать таким образом. Да ты еще и откровенен был, пусть и против воли. — Он посмотрел по сторонам. — Ты, юноша! — Дулгухау увидел, что Денна смотрит на Садора. Мальчишка был бледен, как рыбье брюхо. — Уведи князя на улицу и отсеки ему голову. Пусть ее потом положат в мешок и засыплют солью.
Садор в панике смотрел на Дулгухау.
— Он не пойдет, — осмелился заговорить морадан, чувствуя, как с трудом вращается во внезапно пересохшем рту язык. — Это мой человек, и приказываю ему я.
Денна посмотрел на Дулгухау и усмехнулся.
— Ну, так прикажи. Ведь это вас должны были вырезать.
Все ждали. Повисло мерзкое, душное молчание.
— Или он умрет плохо, — добавил Денна.
Дулгухау встал.
— Я сам, — сказал он, резко подходя к князю и хватая его а плечо.
Он ненавидел себя за то, что подчинился. Пес знал, к чему стремится морадан и почему он побоится ослушаться.
— Ты ничего не стоишь без своей Силы, щенок, — вдруг четко, со столичным выговором сказал князь.
Денна вздрогнул.
— А вот это уже слишком поганые слова, чтобы облегчать тебе смерть… — тихо заговорил Денна. — Мне остановить варвара? Или как? Решай, князь. Неслыханная честь — решать, как умрешь. Струсишь и умрешь сейчас или достанет мужества умирать долго? — прищурился принц.
— Я не люблю, когда меняют приказы, — рявкнул Дулгухау, прежде чем жуткая игра продолжилась. Он вытолкнул князя наружу, швырнул на колени и одним махом снес ему голову. Потом прислонился к стене и прикрыл глаза. Голова кружилась, руки дрожали. Ему не было так страшно, даже когда ополоумевшая толпа валила с одной стороны, а с другой ломали ворота воины Тув-Харанны…
Дверь скрипнула, и вышел Денна с двумя Золотыми Щитами. Посмотрел на голову князя, тихонько пнул ее ногой. Та качнулась.
— Положите в мешок и засыпьте солью. Отправьте в столицу и скажите государю — дар от тан хэтан-ару.
Из донесения Элентуру, начальнику Стражи Южных колоний
«Король склонен прислушиваться к слову младшего принца, что вызывает ревность среди старших братьев, хотя Пес и не стремится к власти. Из страха ли король слушает его или почему еще — не знаю. Но у принца большое влияние на отца.