Великая княжна Настасья
Шрифт:
– Князь приказал выезжать в Киев. Не мешкая. И прибыть как можно скорей.
– Значит, не будем тянуть, к чему откладывать! – выдохнула я, поскольку ждать было куда хуже, чем действовать.
Лицо Милавы было и без того напряжённом, а после моих слов так и вовсе растеряло все краски. Варвара недовольно сопела позади.
– Я уже велела готовить твои вещи, - немного успокоившись, продолжила княгиня, - и чернавок твоих. С тобой поедет Руслав, после Могуты лишь ему могу доверить твою жизнь.
– Матушка, разумно ли это? А ну как печенеги опять нагрянут? Ведь в Киев
– Если уж с твоим оружием дружина город не отстоит, грош цена таким воинам!
– рявкнула Милава, огонь гнева опалил её щёки, - не спорь, я решила!
Вздохнув, пошла собираться в дорогу. Запланировали отправляться с рассветом.
Глава 30
Когда утром спустилась во двор, всё уже было готово: возле терема стояло три возка, такие кареты на полозьях. Рядом нетерпеливо прохаживался посланец Ярополка, имя которого я даже не удосужилась узнать. Гридни проверяли конскую упряжь, девушки суетились, подкладывая в возки подушки и шкуры, чтобы не мёрзнуть. Рядом стояла счастливая Алёнка, гордясь тем, что в самый Киев отправляется. А я решила взять её с собой, потому как хитрющая проныра, не только в Киеве, но, кажется, даже к райским вратам, к апостолу Петру её отправь, она и там все новости вызнает и перескажет. Такая уж у неё натура.
Варвара переминалась с ноги на ногу возле своего коня, ехать в возке она наотрез отказалась.
Вот уже все вещи сложены, матушка в последний раз обняла нас на прощание
– Я присмотрю за Вежей, не волнуйся, - шепнула она. – Ни один враг не пройдёт!
Я кивнула, крепче стиснула матушку в ответ, после чего резво забралась в транспорт. Выехали.
Народ высыпал на улицы, отовсюду слышались крики: «Возвращайся скорее, княгинюшка! Доброго пути!».
Гонец Ярополка удивлённо крутил головой по сторонам, он привык к тому, что князьям всегда оказывали внимание, но прощание вежинцев было таким искренним и сердечным, что это озадачило даже его.
Поездка шла легко, дороги, укрытые толстым слоем снега, ещё не тронула оттепель. Нас провожали родные леса, деревья ещё одетые в зимние шубки, качали ветвями, тут и там порхали красногрудые снегири, синицы в ярко-жёлтых «жилетках», хохлатые свиристели. Мелькали беличьи хвосты, в снегу были протоптаны звериные тропки, уводящие вглубь леса. Могучие сосны, с потемневшей хвоей, словно стражи стояли вдоль пути. Они ещё спали и видели последние зимние сны в преддверии пробуждения природы.
Днём я часто пересаживалась в открытые сани, что ехали позади кузовков. В крытой повозке было комфортно и тепло, но хотелось полюбоваться зимними лесами, каких я никогда не видела в своём времени. Да и просто вдохнуть свежий морозный воздух.
Я сидела, наслаждаясь просторами, когда ко мне подъехал посланец Ярополка, звали его Демид. Нраву он был весёлого, часто слышала я их разговоры с гриднями, но меня он сторонился.
– Княгиня, не серчай за любопытство моё, а всё же позволь спросить, - он снял шапку и поклонился.
– Спрашивай, не рассержусь, - улыбнулась
– Вот сказывают, ты тайну греческого огня узнала или брешут?
– Тот секрет мне неизвестен, - честно ответила я и замолчала.
Демид задумчиво кивнул, но наседать не стал, заговорил о другом:
– Расскажи мне о битве с печенегами, воины - дело одно, но ещё ни одной девицы я не встречал, чтобы наравне с ратниками на стенах стояла!
– Тут тоже у тебя промашка вышла, о битвах ты у Варвары спрашивай, она в них мастерица, а я только и следила, чтобы мои воины оборонялись исправно, да печенеги под стены не подступили. Да и в том заслуга Могуты Мстиславовича, не моя.
Демид перевёл взгляд на Варвару и залился краской. Всю дорогу моя охранительница только что не рычала на киевского посланника, вымещая все свои опасения на нём.
– Больно она у тебя неразговорчива, - протянул он, почёсывая затылок рукоятью кнута, - того и гляди пристукнет ненароком.
Ближние гридни заулыбались - крутой норов валькирии был известен всем.
– А что же в Киеве? – обратилась я к гонцу, - ты нам лучше о вашей жизни расскажи.
Демид пожал плечами:
– А что? Стоит Киев, слава богам, пока на наш покой никто не посягает. Ярополк - князь справедливый, любит его народ. Вот и тебе жениха подобрал, да какого!
– Демид осёкся, - помилуй княгиня, не выдай, не простит мне великий князь, коль прознает.
А у меня пропал дар речи! Так вот как, не только на моё оружие Ярополк глаз положил, но и мужа мне уже приглядел, ещё одного лазутчика… При мысли о Мокше меня передёрнуло.
– Ты, княгинюшка, не беспокойся, Деян – тысяцкий наш, воин знатный, сын он вашего воеводы Могуты, не чужой вежинцам. За ним как за каменной стеной будешь. Да только прошу, не выдай меня.
В письме о свадьбе не было ни слова, решил, значит, великий князь всё подле себя обстряпать. В душе нарастал гнев, руки задрожали от негодования. Я чувствовала себя племенной кобылой, которую везут к жеребцу для улучшения породы.
– Не скажу ни слова Ярополку, только и ты тогда помоги мне, - я обернулась к Демиду, цепко вглядываясь ему в лицо.
– Всё, что скажете, княгиня.
– Говори, знаешь ли о том, что задумал великий князь? Утаишь хоть слово от меня и тебе несдобровать, - я придвинулась ближе к собеседнику, чтобы нашего разговора не было слышно.
– Не губи, княгинюшка, простой гонец я. Слышал только, что очень хочет князь узнать секрет твоего огня. Ходят слухи, что Владимир войско собирает, да на Киев идти хочет.
Я слушала, а мысли скакали вспугнутыми горными козочками: как же неудачно занесла меня судьба, выходит, в этом году должен погибнуть Ярополк. Теперь понятны интерес и нетерпение князя. Только и нам в Киеве задерживаться не с руки. Пускай сильные мира сего сами решают свои проблемы, моё дело маленькое, чтобы Вежа выстояла и процветала.
– Не тревожься, Демид, сохраню я в тайне наш разговор. Поведай мне о моём женихе.
– Так, сказывал уже, в почёте у князя Деян, дружинники его любят за нрав простой. Живёт он вместе с ними, даже отказался к Ярополку в палаты перебраться.