Великая оружейница. Рождение Меча
Шрифт:
А озабоченных холостячек вокруг красивой и статной Вешенки всегда крутилось достаточно. И было им отчего пускать слюнки! Толстая чёрная коса кончиком достигала колен девушки; на солнце она атласно отливала синевой. Вся нежность незабудкового вздоха весны растворилась в её больших серьёзных очах, а брови – о, один их бархатный изгиб пленил этих шалопаек и превращал их из кошек в драчливых оленей в пору гона. С шипением и мявом они вцеплялись когтями друг другу в лица (или морды, ежели бой происходил в зверином облике), катались клубком – только шерсть летела клочьями. Но Вешенке не было дела до этих нешуточных кошачье-оленьих страстей: её
Выделялась из толпы всех этих поклонниц молодая мастерица Соколинка из кузни на Горе. Она была как раз из тех неотразимых кошек, на шеи которым девицы сами вешались с восторженным писком; пронзительный орлиный взор её золотистых, медвяно-янтарных очей, бывало, доводил впечатлительных особ до обморока (и поди разбери, который из них настоящий, судьбоносный, а который – так, от девичьей чувствительности). Тёмная коса казалась в тени совсем смоляной, но на свету всё же играла каштановой рыжинкой. Своим красивым, безупречно круглым и гладким черепом Соколинка гордилась и подчёркнуто щеголяла, не допуская на нём малейшей щетины, а для пущего блеска даже натирала маслом. В косе она всегда носила длинную нитку жемчуга, выгодно оттенявшую цвет волос. Да и зубы у неё были что жемчуг отборный – один к одному, ровные, мелкие, а клыки придавали её улыбке плотоядную хищность. Движения её были плавны, гибки, кошачье-изящны. Она любила огорошить Вешенку своим внезапным появлением.
Вот и в этот погожий день она очутилась перед девушкой, шагнув из прохода на тропинку и преградив дорогу.
– Здравствуй, Вешенка, – приветливо и обольстительно промурлыкала она. – Отчего ты не на гуляниях? Почто ходишь одна? Дозволь мне развеять твою скуку!
– А ты почто не на работе? Шатаешься в поисках девиц? – уколола в ответ девушка, вздрогнувшая от неожиданности и готовая оттаскать поклонницу за косу, если она не прекратит такие шуточки с выпрыгиванием из-за угла.
Соколинка изогнула соболью бровь, качнула блестящей головой, увенчанной целой шапкой ослепительных солнечных зайчиков.
– Неласкова ты со мною, милая Вешенка… Язвят твои слова меня в самое сердце! Оно уж всё в ранах, кровоточит, а всё равно к тебе тянется и любит. Ну, не будь сурова, подари хоть одну улыбку, горлинка!
– Уйди, Соколинка, я хочу гулять одна, – с досадой сказала Вешенка.
Поклонница даже не подумала внять её просьбе. Вместо этого она опустилась на колено и протянула к девушке руку.
– Умру ведь я, коли не дождусь от тебя хоть одного взора ласкового! Вот клянусь – умру, и Тихая Роща меня не примет!
Вешенка закатила глаза, раздражённо выдохнула и хотела обойти назойливую кошку, но принуждена была остановиться: Соколинка поймала её за руку.
– Ты не устала, звёздочка моя ясная? Присядь, пусть твои ножки передохнут!
Своё колено она предлагала в качестве сиденья. Отказом Вешенка ответить не успела: что-то подкосило ей ноги, и она внезапно очутилась сидящей в объятиях Соколинки. Подтолкнула ли её хитрая кошка, или голову ей вдруг обнесло – как бы то ни было, руки воздыхательницы стискивали её крепко.
– А ну пусти! – рванулась девушка.
– Побудь со мною, молю тебя! – Соколинка смотрела не мигая, и в её орлиных очах плясала озорная страсть.
– Пусти, а то кричать стану, – пригрозила Вешенка. – Кузня близко, моя матушка услышит и тебя выгонит с Горы за то, что пристаёшь ко мне!
Соколинка со вздохом разжала объятия,
– Горлинка моя, ты не бойся меня! – с вкрадчиво-медовой лаской уговаривала она. – Мои намерения чисты. Я – не то что все эти ветрогонки, что вьются около тебя. Только и думают, как бы… семя спустить застоявшееся, которое их отравляет.
– Что за пошлости ты говоришь! Фу, перестань! – покраснев, махнула на неё рукой Вешенка.
Соколинка только сверкала клыками в улыбке: видно, ей нравилось смущать девушку. Снова забежав вперёд и взяв Вешенку за плечи, она проникновенно мурлыкала:
– Стань моей женой, госпожа моя, княжна моя, богиня моя! На руках тебя носить стану, подарки дарить! Я ведь роду-племени знатного, моя родительница – Старшая Сестра в дружине у княгини. Ни в чём отказа знать не будешь – всё к твоим ногам брошу, на что укажешь! А сама я и сердце моё истерзанное – уж давно там, у ножек твоих милых! Целовать их готова, да боюсь тебя разгневать…
– Соколинка, ты УЖЕ сделала всё, чтоб разгневать меня, поверь мне! Ты постаралась в этом на совесть! – Вешенка высвободилась и пошла дальше, думая о том, что даже шаг в проход, пожалуй, её не спасёт от вездесущей ухаживательницы: та везде её достанет.
– Ну хорошо же! – сверкнула вдруг кошка очами – уже не обольстительно-ласково, а грозно, заставив сердце девушки похолодеть и забиться под рёбрами в уголок. – И ты меня тоже разозлила, ненаглядная.
Вешенка отступила назад, испугавшись. Что взбрело Соколинке в её сверкающую голову? Уж не хотела ли она прямо тут наброситься на неё, повалить на траву и сотворить всё то, о чём, по её словам, мечтали прочие холостячки?
– Что ты вздумала сделать? – пролепетала Вешенка, пятясь.
– Хватит ходить вокруг да около, – решительно заявила кошка. – Я докажу, что мои слова – не пустые прельстительные речи. Пойду к Смилине и попрошу твоей руки! И пускай делает со мною, что хочет! Хочет – пусть выгонит из кузни; чай, на Кузнечной горе свет клином не сошёлся. Не пропаду, ремесло меня всюду прокормит. А тебя я всё равно добьюсь!
– И вот отчего тебе понадобилась я? – утомлённая этим разговором, тяжко вздохнула Вешенка. – Посмотри вокруг: сколько пригожих, добрых, славных девушек! И все млеют от тебя, стоит тебе только взгляд бросить. Любую выбирай!
– А мне любая не нужна, сердечко моё! – проникновенно, бархатно дохнула ей на ухо Соколинка, стоя у неё за спиною и легонечко, трепетно прижимая ей плечи горячими ладонями. – Хороших девушек много, а любимая – ты одна! Других и не замечаю, потому как ты навек мои очи ослепила! Вот веришь – смотрю на девицу, а у неё – твоё личико… Брежу тобою и во сне, и наяву!
Пока они вели сию беседу в солнечном сосновом бору, на лестнице в кузню происходило нечто из ряда вон выходящее. По ступеням поднималась необычная гостья. Впрочем, были у неё, как у всех, две руки и две ноги, одна голова – гладкая, с длинной русой косицей на темени; необычна была только её сила, благодаря которой она несла мраморную глыбу высотою в два собственных роста и шириною в один. А держала её гостья одной рукой, точно камушек маленький! Её стройные ноги в высоких сапогах, обвитых ремешками, ступали легко и резво, точно никакого веса её ноша не имела. Работа в кузне прекратилась: все высыпали за ворота и смотрели на это чудо с разинутыми ртами. Вышла и Смилина. Конечно, она сразу узнала гостью…