Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке
Шрифт:
Генерал-майор С. Иовлев:
…Части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 года стояли в лагерях в Дорогобуже. Дивизия входила в 44-й стрелковый корпус, которым командовал комдив В. А. Юшкевич (7 августа 1941 года В. А. Юшкевичу было присвоено звание генерал-майора. – А. О.), штаб возглавлял полковник А. И. Виноградов. 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений (ВОСО). Погрузка шла в лагерях и в Смоленске. Ничто не говорило о войне, но необычность сборов, не предусмотренных планом боевой подготовки, настораживала людей, и у многих в глазах можно было прочесть тревожный вопрос: неужели война?
Наша дивизия в мирное время содержалась по сокращенным штатам. В состав дивизии входили: 30, 159 и 288-й стрелковые полки, 163-й легкоартиллерийский полк на конной тяге, 219-й гаубичный артиллерийский полк на механической тяге, зенитный артиллерийский дивизион, противотанковый артиллерийский дивизион, разведывательный батальон, батальон связи, рота химической защиты и тыловые учреждения. Орудий
Боевая подготовленность частей дивизии была различна. Артиллерийские части резко выделялись хорошей обученностью и сколоченностью, что объяснялось удачным подбором и высокой подготовкой кадрового офицерского состава. В то же время в стрелковых полках некоторые роты на занятиях и учениях действовали неуверенно.
22 июня, т. е. в день вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, половина эшелонов дивизии находилась в пути. Утром 23 июня эшелон штаба дивизии с органами и средствами управления проходил через Минск. Город и станцию бомбила фашистская авиация. Во многих местах мы видели пожары. Представитель ВОСО передал приказ штаба округа о том, чтобы части 64-й стрелковой дивизии разгружались на станции Ратомка (между Минском и Заславлем).
В этот же день мы получили приказ командира 44-го стрелкового корпуса комдива Юшкевича на оборону в Минском укрепленном районе…
Антон Михайлович Лункевич, в июне 1941 г. работал водителем автомашины на строительстве аэродрома, уроженец д. Винковцы:
…22 июня с утра я уехал на аэродром работать в первую смену, в то время фашистские самолеты сбросили несколько бомб на город, работа приостановилась, шофера с более чем 200 автомашин собрались около начальника транспорта, чтобы узнать причину бомбежки. В метрах двухстах от нас стояли два десятка истребителей, в которых видны были летчики.
Поразительно, что ни один из истребителей, в которых находились пилоты, не взлетел. Причин этого могло быть лишь две: либо у них в баках не было бензина, либо им был дан приказ, запрещающий взлетать.
…В этот момент послышался шум в воздухе. Я повернул голову в ту сторону и увидел около сотни мессершмитов. Они начали обстреливать наши истребители. Шоферы все бросились в ближайший лес, я схоронился под своим АМО-3. Наши ястребки начали взлетать в воздух (все-таки нарушили приказ? – А. О.). Три из них загорелись. Мессершмиты ушли. Я вылез из-под кузова и побежал спасать раненых летчиков. Одного раненого вытащил из горящего самолета. В это время появились двое молодых ребят-стажеров, мы с помощью летчиков загрузили раненых, и я отвез их в госпиталь в Лиде. Когда вернулся обратно, узнал, что несколько наших автомашин уехали в сторону Баранович. На аэродроме застал только 6 стажеров, которые ждали распоряжений. Я с ними погрузил три бочки бензина и бочку автола, забрал стажеров в кузов, тут опять началась бомбежка аэродрома, бомбы начали падать на автопарк, я нажал газ «до доски» и выскочил с опасного места. Приехал в военкомат к майору Цыганкову с целью вступить в армию, но он меня отправил подальше в тыл. На второй день утром я догнал восемь наших автомашин у самого г. Барановичи.
Иван Семенович Стрельбицкий, командир 8-й отдельной противотанковой бригады, полковник, войну окончил генерал-лейтенантом артиллерии:
…На рассвете 22 июня я был разбужен гулом моторов. Выскочив в открытую дверь на балкон, увидел самолеты со свастикой. Фашисты бомбили аэродром и вокзал. Бросился к телефону, вызвал командира зенитного дивизиона. Тот ответил, что сам не понимает, что происходит, так как только что вскрыл присланный пакет, в котором говорится: «На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать». Между тем над аэродромом и вокзалом клубился густой дым. Горели самолеты, бомбы продолжали рваться, а зенитки молчали.
Вызвав машину, мчусь на огневые позиции дивизиона. На вокзале два разгромленных пассажирских поезда, слышны стоны, крики о помощи. У развороченных вагонов убитые и раненые. Сомнения и колебания исчезли. Отдаю команду «Огонь!». Зенитчики дружно ударили по фашистам. Загорелись 4 самолета. Три летчика выбросились с парашютами. На допросе они показали, что им было известно о приказе нашего командования не поддаваться на провокацию.
Откуда? Из Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г.? Но оно не было опубликовано в Германии. Или так блестяще работала немецкая разведка? Или все-таки существовал контакт между военным командованием двух стран в части проведения совместных «учений» все-таки существовал?
Поэтому они спокойно бомбили с малых высот аэродромы и поезда.
В первый день войны зенитчиками был сбит майор, командир эскадрильи «юнкерсов», который показал, что бомбардировочной авиации немецкого воздушного флота приказано «не бомбить военные городки, а также не подвергать бомбежке города на территории Западной Белоруссии». Мотив: сохранить не только казармы для размещения своих тыловых частей, госпиталей, но также и коммуникации, склады городов и крупных местечек. Накануне войны в городе появились диверсанты. Они пытались нарушить связь. Из битых кусков зеркал устраивали на крышах ориентировочные знаки для ночной бомбежки. На рассвете 22 июня дорога на бензосклад оказалась перекрытой усиленными нарядами в новенькой форме советской милиции. Колонна грузовиков, прибывших за горючим, выстроилась длинной очередью. Старшины и водители пытались выяснить причины остановки. Но так как в те времена у нас не существовало службы регулирования движения, то водители с заводными ручками набросились на милиционеров и тут-то поняли, что это немцы. Половина разбежалась, остальные сдались.
На другой дороге немцы были в форме НКВД (а может, это и было настоящее НКВД, которое пыталось остановить паническое отступление. – A. О.), и там водители, простояв около часа, вернулись в городок за указаниями…
…На третий день (24), после тщательной авиационной разведки, немцы приступили к бомбежке центра города. В костеле засели диверсанты с автоматами и перекрыли пути отхода на восток. Автоматчики были выбиты. Многие неизвестные активисты принимали участие в этом. Противник снова предпринял попытку пройти через Лиду, но был отброшен. К сожалению, на ст. Лида действительно
Мария Ивановна Рунт, секретарь Барановичского обкома ЛКСМБ по пропаганде:
…В 4 утра я проснулась от грохота взрывов, от зарева и криков. В окно увидела: бегут военные, на ходу застегивают гимнастерки, подтягивая ремни. В здании гостиницы (по ул. Чапаева) крики: «Война. Война». Я выбежала из комнаты, даже пыталась успокоить плачущих женщин, говоря им: «Это ученья, маневры». Но кто-то крикнул: «Какие маневры, вон фабрика “Ардаль” горит!» Я схватила свой портфельчик и побежала в горком партии. Было раннее утро, но все работники были уже на местах. Отдавались распоряжения о патрулировании на улицах города, чтобы на улицах было как можно меньше народа, чтобы все имели противогазы. Решено было продолжить работу конференции, никто не думал, что началась война, все думали, что это крупная провокация. И вот в 9 утра, как и намечалось, конференция продолжила свою работу. Заседания проходили под грохот взрывов, несколько раз прерывались. Бомбы падали совсем близко, содрогалась земля, дрожало здание, мы выбегали, падали под кусты и в канавы, после налета продолжали работу. И только в 12 часов, когда было передано правительственное объявление о том, что началась война, работа конференции приняла иной характер. Было привезено оружие самых разных видов и калибров, и начали раздавать делегатам конференции.
Андрей Яковлевич Рогатин, заместитель начальника по политической части полковой школы 55-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии:
…12 июня 1941 г. 17 мотострелковая дивизия маршем отправилась в западном направлении для участия в учениях, так нам объясняло командование, а мы, в свою очередь, объясняли своим подчиненным. Всем были вручены вещевые мешки, каски, а офицерам – русско-немецкие разговорники… В воскресенье 22 июня полк сделал остановку в лесу северо-восточнее Лиды. Штабная машина связи включила радио. В 12 часов мы услышали выступление тов. Молотова о том, что фашистские войска вероломно напали на нашу страну. По боевой тревоге построились в колонну и форсированным маршем пошли к Лиде. К утру 23 июня части 17 мотострелковой дивизии были в Лиде и ее окрестностях. На станции стояли эшелоны с танками КВ и Т-34, эшелоны сопровождал технический персонал. Все танки были заправлены горючим (вероятнее всего, до начала войны предполагалось танки, подогнанные в составах, двигавшихся по широкой колее, перегружать в составы на узкой колее либо перегонять через границу своим ходом для погрузки в составы на узкой колее там. – А. О.), но отсутствовал личный состав, который мог управлять этой техникой. По приказу комдива 17-й генерал-майора Богданова мы выявили среди солдат и младшего комсостава тех, кто мог сесть в танки и управлять ими, но таких нашлись единицы (бывшие трактористы). Танки спускали с платформ, отгоняли в указанные места, закапывали в землю и пользовали их как орудия.
Кирилл Никифорович Осипов, секретарь партбюро 245-го гаубичного артполка 37-й стрелковой дивизии:
…Наш полк должен был четырьмя эшелонами переехать в район Бенякони. <… > 21 июня наш эшелон с первым дивизионом и штабной батареей прибыл на ст. Лида, где был временно остановлен по причине занятости места разгрузки на ст. Бенякони. Жизнь в городе шла, ничем не отличаясь от прежних дней. Был субботний день. Вечером личный состав эшелона после ужина спокойно лег отдыхать. Все было готово к разгрузке. Каждый знал, что он будет делать. В 4 часа утра 22 июня нас разбудили сильные разрывы авиабомб. Что произошло? Кто бомбит и что? С таким вопросом я побежал к коменданту станции Лида. Тот сидел у телефона и тщетно пытался у кого-то уточнить обстановку. Но связи с другими городами не было <…>. Часам к 8 утра на станцию подошел пассажирский поезд с многими побитыми вагонами. Как только он остановился, начали выносить убитых и раненых. Теперь уже стало ясно, что началась война. Только к полудню повреждение на железнодорожном пути из Лиды в Бенякони было восстановлено. Эшелон тронулся к месту разгрузки. На ст. Бенякони заместитель командира дивизии полковой комиссар Пятаков нам сообщил, что фашистская Германия напала на Советский Союз <…>. Нам было приказано немедленно разгрузиться и сосредоточиться в 2 км от ст. Бенякони в лесу, привести все в боевую готовность <…>. Пришлось срочно направлять машину на заправпункт в г. Лиду за бензином <…>
…К утру 23 июня машина прибыла с бочками бензина. Командир штабной машины, ездившей за бензином, рассказал, что в городе полная неразбериха. На складе ждут указаний об отпуске военного имущества от своего начальства, но распоряжения нет. У складов скопилось множество машин. Видя такое положение, начальники складов на свою ответственность безо всяких накладных начали отпускать бензин. К утру дивизион был приведен в боевую готовность. Был получен приказ дивизиону совместно со стрелковым полком выйти на ликвидацию воздушного гитлеровского десанта в районе г. Лиды. В 9.00 23 июня колонна вышла в направлении Лиды. Во второй половине дня наша разведка обнаружила гитлеровских парашютистов. Полк развернулся и занял боевой порядок. С опушки леса пошли фашистские танки и броневики. Оказалось, что к выброшенному десанту прорвались танки и броневики.
Невероятная ситуация – либо танки и броневики сбросили вместе с десантом на парашютах, либо они неведомо как просочились и соединились с парашютным десантом. Надо напомнить, что после страшных потерь на Крите десантников – элитных войск, требующих длительной и напряженной подготовки, Гитлер запретил использовать парашютно-десантные войска. В первый день войны немцы выбрасывали с парашютом лишь небольшие разведывательно-диверсионные группы. Так что скорее это были немецкие войска, переброшенные через границу по договоренности 20–21 июня без боеприпасов, а боеприпасы им 22 июня скинули на парашютах.
…Наши гаубичные батареи открыли огонь. Напряжение нарастало. Запасы патронов у бойцов стрелкового полка были на исходе. Пополнение их не организовано. Батальоны отошли в район огневых гаубичных батарей дивизиона, образовав опорные пункты. Трижды фашисты переходили в атаку под прикрытием танков, но каждый раз откатывались, оставляя убитых и раненых. Подбито до 8 танков. Начало темнеть. Получен приказ отходить на Ошмяны…