Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
Видимо, эта манера постоянного движения выработалась у него еще от лет, проведенных в царских застенках, и его окружение уже привыкло к тому, что в моменты докладов и обсуждения он редко присаживался к столу. За столом размещались члены Государственного Комитета Обороны, присутствовавшие на заседании. Обмениваясь между собой мнениями, они, как правило, вопросов командующим фронтами не задавали.
Сталин сам иногда обращался к ним, и тогда они высказывали свою точку зрения, но, даже не разделяя иную позицию, при таких обсуждениях он не прерывал говорящего, не мешая излагать мнение. Вместе с тем если эти мысли «какими-то своими частностями, сторонами попадали в орбиту его зрения», то
Адмирал флота, Герой Советского Союза Иван Исаков подчеркивает: «Надо сказать, что он вел заседания по принципу классических военных советов. Очень внимательно, не прерывая, не сбивая, выслушав всех. Причем старался давать слово примерно в порядке старшинства, так, чтобы высказанное предыдущим не сдерживало последующего. И только в конце, выловив все существенное из того, что говорилось, отметя крайности, взяв полезное из разных точек зрения, делал резюме, подводил итоги».
Эта деловая коллегиальность обсуждения и единоличное принятие решений являются эталоном таланта и умения Сталина управлять сложными процессами многокомпонентных систем, о которых позже учеными будет написано огромное количество научной литературы. Его метод был стилем демократического управления и руководства. Он нашел свою систему сам – и не облекал ее в заформализованные рамки.
Маршал Д.Ф. Устинов, во время войны нарком вооружения, пишет: «Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращенным к кому-либо из присутствующих: «А что вы думаете по этому вопросу?» или «А как вы относитесь к такому предложению?»
Причем характерный акцент делался именно на слове «вы». Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание ответа».
Василевский констатирует, что даже такой значимый коллегиальный орган, как Ставка, не был застывшим образованием. «За более чем 30-месячный, – пишет он, – период моей работы в должности начальника Генерального штаба, а в дальнейшую бытность членом Ставки она полностью в утвержденном ее составе при Верховном главнокомандующем ни разу не собиралась… Как правило, предварительная наметка стратегического решения и плана его осуществления вырабатывалась у Верховного главнокомандующего в узком кругу лиц.
Обычно это были некоторые из членов Политбюро ЦК и ГКО, а из военных – начальник Генерального штаба и его первый заместитель. Нередко эта работа требовала несколько суток. В ходе ее Верховный главнокомандующий, как правило, вел беседы, получая необходимые справки и советы по разрабатываемым вопросам, с командующими и членами военных советов соответствующих фронтов, с ответственными работниками Наркомата обороны, с наркомами и особенно руководившими той или иной отраслью промышленности».
В его деятельности не было трафаретности, закомплексованности, спешки и суеты. Планы намечаемых компаний и операций могли меняться в зависимости от внешних обстоятельств. И тогда, отмечает Мерецков, он «снова вызывал командующего фронтом в Москву, узнав о частичных изменениях в намечаемой операции… Сталин предпочитал общаться с людьми, когда это было возможно, лично.
Мне представляется, что делал он это по трем причинам. Во-первых, в ходе личной беседы можно лучше познакомиться с делом. Во-вторых, Сталин любил проверять людей и составлял себе мнение о них из таких встреч. В-третьих, Сталин, когда он хотел этого, умел учиться у других.
Думаю, что командующие фронтами, сотрудники
И все-таки, не оспаривая выводы Мерецкова, очевидно, что Сталин использовал встречи и обсуждения как своеобразный «мозговой штурм», позволявший найти оптимальное решение с учетом мнения, опыта, знаний, информированности множества специалистов-профессионалов. Во взаимосвязи с разнообразием подходов, точек зрения и оригинальности мышления.
Василевский пишет, что «в результате всестороннего обсуждения принималось решение и утверждался план его проведения, обрабатывались соответствующие директивы фронтам и назначался день встречи в Ставке с командующими, привлекаемыми к реализации намеченных операций. На этой встрече происходило окончательное уточнение плана, устанавливались сроки проведения операций, подписывалась директива Ставки, отправляемая фронтам».
Подобный стиль работы Сталин применял и в руководстве Государственным Комитетом Обороны. «Официальных заседаний ГКО, – пишет Микоян, – Сталин не собирал. Вопросы обычно решались оперативно, по мере возникновения, узким составом Политбюро. В полном составе заседания бывали крайне редко… Собирались поздно вечером или ночью и редко во второй половине дня, как правило, без предварительной рассылки повестки заседания… По одну сторону от него (Сталина), ближе к стене садились: я, Маленков и Вознесенский; напротив нас – Молотов, Ворошилов и остальные члены Политбюро. У другого конца стены находились все те, кто вызывался для докладов».
Возглавлявший Главное управление тыла Вооруженных Сил СССР генерал армии А.В. Хрулев рассказывал историку Куманеву: «Вы, возможно, представляете это так: вот Сталин открыл заседание, предлагает повестку дня, начинает эту повестку обсуждать и т.д. Ничего подобного! Некоторые вопросы он сам ставил, некоторые вопросы у него возникали в процессе обсуждения, и он сразу вызывал: это Хрулева касается, давайте сюда Хрулева; это Яковлева касается, давайте сюда Яковлева… И всем давал задания…
В течение дня принимались десятки решений. Причем не было так, чтобы Государственный Комитет заседал по средам или пятницам, заседания проходили каждый день и в любые часы, после приезда Сталина. Жизнь во всем государственном и военном аппарате была сложная, так что никто не уходил из помещения. Никто не декларировал, что должно быть так, – так сложилось».
Распорядок работы Сталина был круглосуточным и определялся регламентом самого Сталина, работавшего, как правило, в вечернее и ночное время по 12—16 часов в сутки. «Он приезжает, – рассказывает Хрулев, – допустим, в 4 часа дня к себе в кабинет в Кремль и начинает вызывать. У него есть список, кого он вызывает. Раз он приехал, то сразу все члены Государственного Комитета врываются к нему. Заранее он их не собирал. Он приезжал, – и тогда Поскребышев начинал всех обзванивать».
Взвалив на свои плечи огромную ношу, Сталин не щадил ни себя, ни других. Вместе с тем Хрулев отмечает: «И в Ставке, и в ГКО никакого бюрократизма не было. Это были исключительно оперативные органы… На заседаниях не было никаких стенограмм, никаких протоколов, никаких технических работников. Правда, позднее Сталин дал указание управделами СНК Я.Е. Чадаеву кое-что записывать и стал приглашать его на заседания».