Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
В составе Западного фронта командующего Павлова, противостоящего германской группе войск, насчитывалось 44 дивизии. В их числе было 24 стрелковых, 12 танковых, 6 механизированных, 2 кавалерийские и 8 авиадивизий.
На приграничных рубежах войскам германской группы противостояли 3-я, 10-я, 13-я и 4-я армии Западного фронта. Только в составе 4-й армии генерал-майора А. Коробкова было восемь дивизий: четыре стрелковые (6, 42, 49 и 75-я); две танковые – 22-я и 30-я; 205-я моторизованная и 10-я авиационная; гаубичный артиллерийский полк РГК и бригадный район ПВО с 85-мм зенитными пушками, которые пробивали броню любого немецкого танка.
Она
Но особым тактическим преимуществом Брестского укрепленного района являлось то, что в его составе была мощная крепость. В Бресте находились два корпусных артиллерийских полка: 447-й – в Северном военном городке и в пяти километрах южнее города – 455-й. В их составах было 18 тяжелых батарей. В Бресте размещалось управление 62-го укрепленного района, в составе которого было пять артиллерийско-пулеметных батальонов по 1500 человек в каждом.
Размещавшаяся в Брестской крепости 6-я стрелковая дивизия имела сверх положенной нормы 34 вагона боеприпасов. Здесь располагались штабы 6-й и 42-й стрелковых дивизий, каждая из которых имела по пять полков: три стрелковых, два артиллерийских (пушечный и гаубичный) и четыре отдельных батальона (разведывательный, саперный автотранспортный, медико-санитарный). Кроме того, в Брестской крепости находился пограничный отряд НКВД, равный по численности стрелковому полку.
Однако, несмотря на такое скопление войск, Брест был занят частями 45-й и 37-й пехотных дивизий 12-го немецкого армейского корпуса. Две пехотные дивизии немцев с двумя артиллерийскими полками рассеяли танковую дивизию, две стрелковые дивизии и пять артиллерийских полков 4-й армии генерал-майора Коробкова.
Уже в 11.55 22 июня штаб 4-й армии направил в штаб Западного фронта и Генеральный штаб «Боевое донесение № 05». И хотя в нем докладывалось: «6-я сд вынуждена была к 7.00 22 июня 1941 года отдать с боями Брест», – это не соответствовало действительности. На самом деле Брест был оставлен частями Коробкова практически без боя.
Прибывшему в ночь с 27 на 28 июня на специальном поезде на станцию Полынские хутора маршалу Ворошилову генерал Павлов так объяснял причины неудач своего фронта: «Наша плотность на границе была такова, что ее можно было проткнуть в любом месте. <…> Войска в приграничной полосе были застигнуты врасплох, и большинство дивизий получили приказ о выдвижении на границу, когда вторжение немцев уже началось…»
Павлов лгал. Оправдываясь, генерал выкручивался. Причиной успеха немцев была не «низкая плотность войск на границе», которую «можно было проткнуть в любом месте».
Бывший начальник штаба 4-й армии Л. Сандалов писал в своих воспоминаниях: «Во время артиллерийской подготовки 34-я немецкая пехотная дивизия нанесла большие потери нашей 22-й танковой дивизии, размещавшейся в Южном военном городке Бреста в 2,5—3,5 км от государственной границы. Этот городок находился на ровной местности, хорошо просматривался со стороны противника… Этому способствовало скученное расположение частей дивизии…
Неудачная дислокация 22-й танковой дивизии и неразумно запланированный выход дивизии в район Жабинки привели в первые часы войны к огромным потерям в личном составе и уничтожению большей части техники и запасов дивизии».
Однако это уже трудно укладывается в сознании. Каким военным кругозором нужно было обладать, чтобы в ожидании нападения разместить танки целой дивизии так, что их можно было расстрелять как в тире из орудий? Причем не во время боя, не в наступлении, а при артподготовке с противоположной стороны Буга!
Стремясь оправдать своего коллегу, деликатный маршал Шапошников пояснил Ворошилову: «Как показал характер действий противника утром и в течение дня 22 июня, немцы, видимо, неплохо были осведомлены о дислокации наших войск и местах важнейших объектов, о чем свидетельствуют первые удары бомбардировщиков по крупным штабам, аэродромам и расположению стрелковых дивизий и мехчастей…»
Нет, не внезапность удара стала основанием разгрома войск Павлова. Ее причиной стала преступная бестолковость действий командования 4-й армии и командования фронта. Войска поддались панике, и действиями частей никто не руководил.
Но позор первого дня войны ничему не научил командование Западного фронта. Беспорядок продолжался и на следующий день. Позже, на допросе 7 июля, Д. Павлов показал: «Во второй день авиация противника целый день проводила налеты на аэродромы, где был расположен истребительный полк 43-й авиационной дивизии, производя 12 раз бомбежку аэродрома. В силу этого аэродром Лошница был разбомблен, и материальная часть, учебная и гражданская, не могущая летать, вся выведена из строя, командование ВВС перебазировало полк на аэродром Слепянка.
Одновременно во второй день противник наносил удары по железнодорожным узлам Орша, Борисов, Бобруйск, Осиповичи и разрушил полностью артиллерийский склад в Гайновке. Авиация противника в этот день потеряла 27 самолетов».
То есть бомбардировщики противника 12 раз за день уничтожают самолеты на земле и целый истребительный полк не может помешать их налетам. Однако и это тоже лишь эмоции. Бомбовый удар немцев не принес и не мог принести разгрома армий.
Уже на суде Павлов подтвердил свои показания от 9 июля 1941 года: «В отношении авиации. Я целиком доверился на слово о рассредоточении авиации по полевым аэродромам, а на аэродромах по отдельным самолетам. Не проверил правильность доклада командующего ВВС и его заместителя Таюрского. Допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, предназначенных для занятий на случай наступления, но никак не обороны».
Конечно, потери авиации в первый день войны были значительными, но не катастрофическими. По германским данным, в первый день войны 22 июня 1941 года на земле было уничтожено только 668 советских самолетов. Даже при самых завышенных подсчетах они составили менее 4% ВВС РККА. Правда, еще 222 немцы сбили в воздушных боях. Но совершенно несомненно, что немецкие бомбардировки не могли уничтожить первым ударом танковую мощь Красной Армии.
Вечером второго дня войны на 18.25 Сталин снова пригласил начальника Главного управления ВВС Павла Жигарева, в 18.45 пришел Молотов, а в 18.50 – Тимошенко. Нарком обороны доложил обстановку и последнюю информацию, поступившую от командующих фронтами.