Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

Экземплярский Андрей

В середине июля следующего, 1392 г. Василий Димитриевич отправился в Орду, и это путешествие увенчалось полным успехом в смысле новых примыслов к Москве. Великий князь был чрезвычайно любезно принят в Орде, что правдоподобно объясняется тем обстоятельством, что Тохтамыш в это время находился в открытой вражде с Тамерланом, который от Аральского и Каспийского морей подвигался к северу, к улусам хана Золотой Орды. Конечно, последнему плохо пришлось бы, если бы великий князь Московский, а за ним и вся почти Северо-Восточная Русь встали на сторону Тамерлана. С другой стороны, и золото московского князя сослужило тут свою службу, – недаром же летописец замечает про великого князя: «и умзди князей царевых, чтоб печаловались о нем царю Тахтамышу». Несмотря на то что в 1389 г. хан дал ярлык на Нижегородское княжество Борису Константиновичу, у которого оспаривали это княжество его племянники Кирдяны, теперь Тохтамыш, по совету приближенных, не постеснялся признать Василия наследственным государем Нижегородского княжества; мало того, Василий получил еще Городец, Мещеру, Тарусу и Муром. Из Орды великий князь удалился, кажется, с необыкновенной поспешностью, так как Тамерлан приближался к ханским владениям. От хана отправлен был в Московскую землю посол Улан – царевич, который должен был возвести Василия на великокняжеский Нижегородский стол. Из Орды Василий прибыл в Коломну, откуда сам поехал в Москву, а посол со своими боярами отправился в Нижний Новгород. Благодаря измене старейшего нижегородского боярина Василия Румянца московские бояре без труда овладели городом²⁸³. Борис, его семейство и приверженцы закованы были в цепи и разосланы по городам. Вскоре в Нижний Новгород прибыл сам великий князь и посадил здесь своих наместников (Димитрий Александрович Всеволожский). Впрочем, Суздальско-Нижегородское княжество еще не окончательно утвердилось за Москвой: Борис вскоре умер, но после него остались племянники, Василий Кирдяпа и Семен Димитриевичи, по матери родные дяди Василию Димитриевичу; кажется, они княжили тогда в Суздальской волости или только проживали в Суздале. Но об этом речь впереди. Здесь же пока отметим только,

что в том же 1392 г. великий князь (а с ним и Русь) понес две весьма чувствительные утраты в лице умерших троицкого игумена Сергия, о важном значении которого говорить излишне, и боярина своего, Даниила Феофановича, о котором летописец замечает, что он много послужил великому князю и в Орде, и на Руси, и по чужим землям²⁸⁴.

Тогда же началась вражда у великого князя и с другим Новгородом, Великим. В 1391 г. в Новгород приезжал митрополит Киприан и после двухнедельных пиршеств потребовал себе права суда в Новгороде, которое принадлежало и прежним митрополитам. Между тем новгородцы всегда старались выговорить у великих князей и выговаривали себе право – не ездить на суд в Москву (вообще «на Низ»). Мало того: они задумали не ходить на суд и к митрополиту, и еще в 1385 г. написали утвержденную грамоту и укрепились крестным целованием. Теперь новгородцы начали ссылаться на эту грамоту, между тем как митрополит требовал ее уничтожения. Новгородцы не согласились. В гневе выехал из Новгорода Киприан. Но это дело митрополита было в то же время и делом великого князя: зависимость Новгорода от московского митрополита была, в сущности, зависимостью от Москвы. И вот в 1392 г. великий князь отправил в Новгород послов с требованием черного бора, княжчины (княжеских пошлин) и церковной подсудности митрополиту, который разрешит новгородцев от греха клятвопреступления (клятву не ходить на суд к митрополиту они скрепили крестным целованием). Новгородцы отвечали отказом, и великий князь послал дядю своего Владимира Андреевича и брата Юрия воевать новгородские волости. Московские, коломенские, звенигородские и дмитровские войска, взяв Торжок и набрав множество пленных в новгородских волостях, уже возвращались восвояси, как жители Торжка, на которых обыкновенно падали первые удары московских полков, как это было и в данном случае, возмутились и (это было уже в 1393 г.) убили некоего Максима, доброхота великого князя. Василий опять отправил на Торжок полки с тем, чтобы убийцы Максима были схвачены и доставлены в Москву. Москвичи повоевали Торжок, Волок и Вологду, а семьдесят человек, замешанных в убийстве Максима, доставленные в Москву, были публично казнены: им постепенно отрезали руки, ноги и пр. и при этом приговаривали, что так гибнут враги великого князя²⁸⁵.

Новгородцы не захотели оставаться в долгу: в том же 1393 г. под предводительством князя Литовского Романа и князя Константина Ивановича Белозерского они начали воевать великокняжеские волости, взяли городок Кличен и Устюжну, пограбили и пожгли Устюг и Белоозеро; но, не желая дальнейшего кровопролития и раздора с великим князем, в областях которого вели торговые дела, послали к Василию послов просить мира по старине, который и был заключен на предложенных великим князем условиях; митрополиту новгородцы отослали свою крестную грамоту, вследствие чего Киприан среди прочего писал им: «И ныне обращения ради вашего от греха этого прощаю вас и благословляю, також и сын мой великий князь Димитриивич ваше челобитное моление приемлет и мир по древнему дает вам». Послы великого князя, отправившиеся в Новгород для подкрепления этого мира, привезли в Москву черный бор с новгородских волостей и 350 рублей великому князю и митрополиту за то, что последний послал свое благословение новгородскому владыке и всему Новгороду²⁸⁶.

Между тем 6 мая 1393 г. умер Борис Константинович Нижегородский, княжение которого было присоединено к Москве. Дети его, Иван и Данило, разосланные по взятии Нижнего по разным городам в заключение, и теперь еще не были на свободе. Но у Бориса были еще племянники, Василий и Семен Димитриевичи, как видно добивавшиеся волостей отца и дяди²⁸⁷. Вследствие притеснений со стороны великого князя вскоре после смерти Бориса (в 1394 г.) они бежали из Суздаля в Орду хлопотать о возвращении своей отчины: Суздаля, Городца и Нижнего Новгорода. Посланная за ними великим князем погоня не достигла цели²⁸⁸. Были ли действительно братья Димитриевичи в Орде – неизвестно; надо полагать, судя по последующим событиям, что если они даже и были в Орде, то не там все-таки нашли помощь, а ближе к своей отчине. В конце октября 1395 г. Семен Димитриевич подошел к Нижнему Новгороду с царевичем Ейтяком (Ектяк, Ентяк, Гентяк) и 1000 татар. Три дня московские воеводы отбивались от татар, но, наконец, отворили ворота, взяв предварительно под присягой клятву с русских и татар, что они не будут грабить и брать в плен христиан. Однако татары преступили клятву и грабили русских донага²⁸⁹. «Не аз творих лесть, но татарове; а яз в них не волен, а с них не могу», – говорил князь Семен в свое оправдание. Две недели пробыли татары в Нижнем и, наконец, бежали в Орду, прослышав, что великий князь собирает на них сильное войско. Действительно, Василий Димитриевич послал брата Юрия наказать татар, и последний проник за Волгу и на Каму, взял города: Болгар, Жукотин, Казань и другие места; вообще, московские полки воевали край три месяца. Что касается Семена Димитриевича, то он скрывался после того среди татар, а потом, когда жена и дети его были отысканы и взяты в Москву, он и сам бил челом великому князю, как, кажется, и брат его Василий²⁹⁰. Но об этом будем говорить ниже.

Еще раньше, чем дяди великого князя начали добиваться своей Суздальско-Нижегородской отчины, в Москве и вообще на Руси уже знали, что Тохтамыш сильно отвлекается от своих улусов новым восточным завоевателем Тамерланом. В 1393 г. Тохтамыш уже испытал силу последнего в степях Астраханских; но этот урок не подействовал на хана Золотой Орды: вскоре он двинул свои полчища на северную Персию, которую Тамерлан по праву завоевателя считал своим достоянием. Бой между двумя вождями родственных народов произошел близ нынешнего Екатеринограда; разбитый Тохтамыш бежал; Тамерлан преследовал его до Волги, посадил в Орде нового хана и в конце 1395 г. устремился далее на север. Великий князь приказал собирать полки, с которыми, оставив в Москве князя Владимира Андреевича Храброго, выступил к Коломне и остановился на берегу Оки. Народ, объятый ужасом, постился и молился; великий князь приказал укреплять города, а для успокоения взволнованных умов писал митрополиту, чтобы он распорядился перенесением из Владимира в Москву Владимирской иконы Божией матери. Это было в начале августа. Тамерлан между тем, взяв Елец, продолжал держать путь к северу и направлялся, по-видимому, к Москве. Но в конце августа он вдруг повернул назад, о чем вскоре узнали в Москве. Великий князь воротился с берегов Оки в свою столицу, где с великой радостью встречен был духовенством и народом. Современники приписали избавление от нового завоевателя заступничеству Богоматери, и церковь установила празднество в честь сретения ее иконы 26 августа, так как в этот день из Владимира в Москву была принесена упомянутая икона, и в тот же самый день, по сказаниям современников, Тамерлан пошел в обратный путь из пределов Руси²⁹¹.

Орда, потрясенная нашествием Тамерлана и оскудевшая людьми, теперь, конечно, не была страшна Москве, и великий князь мог обратить внимание в другую сторону, на других соседей, и особенно на усиливавшуюся тогда Литву, где с 1392 г. начал господствовать тесть Василия Димитриевича, Витовт. Оставленный в покое немцами, Витовт в 1395 г. 28 сентября хитростью взял Смоленск и в то же время послал рать на Олега Рязанского, у которого находился в это время один из князей Смоленских братьев Святославичей, Юрий, женатый на дочери Олега. Нет сомнения, что великому князю Московскому нежелательно было такое соседство, нежелательно было усиление литовского князя вообще, а тем более – за счет древних русских областей. Но он, как видно, пока еще не хотел становиться в открыто враждебные отношения к своему тестю; видим даже, что Василий действует совместно с Витовтом и в его пользу. В 1396 г. мы видим Василия Димитриевича и митрополита Киприана в гостях у Витовта в Смоленске, где они праздновали Пасху и где литовский князь уважил ходатайство митрополита о непритеснении греческой веры: митрополит Московский был духовным пастырем православно-русского населения Литвы. Между тем Олег Рязанский совершил нападение на принадлежавший Литве Любутск. Василий Димитриевич в угоду Витовту чрез посла советовал Олегу воротиться домой. Олег послушался, тем более что граждане Любутска храбро защищались. Витовт, однако, не хотел оставить Олега безнаказанным: он пошел («о Покрове», 1 октября) в Рязанскую землю и жестоко расправился с жителями: проливал кровь, как воду, по выражению одного летописца, «люди улицами сажали [и] секли», по выражению другого. После этого подвига Витовт был в Коломне у Василия Димитриевича, который принял его с великой честью и богато одарил. Здесь оба князя (хотя желание было одного Витовта) условились отправить послов к новгородцам с требованием, чтоб они расторгли мир с немцами. Как увидим, Витовт думал о том, чтобы Новгород считал его своим великим князем: по одному этому он мог смотреть на дружбу новгородцев с немцами как на личную обиду; кроме того, негодование Витовта на Новгород могло усиливаться еще и потому, что тот принял к себе двух князей, неприятных для Витовта: Патрикия, отца которого, Наримонта Гедиминовича, он повесил и расстрелял, и Василия Ивановича, одного из смоленских князей, с которыми он еще так недавно поступил слишком бесцеремонно и коварно. Итак, князья условились послать в Новгород посольство, и в 1397 г. послы Василия Димитриевича были уже в Новгороде. Страшны были князья Московский и Литовский, но и торговые интересы – с немцами ли, с другим ли каким народом – были очень близки сердцу Новгорода. Кроме того, следует иметь в виду и то обстоятельство, что несколько лет назад (в 1391 г.) новгородцы заключили в Изборске мир с Любеком, Готландом, Дерптом и Ревелем. Понятен поэтому ответ, данный новгородцами Василию: «Господин великий князь! у нас с тобой мир, с Витовтом – иной и с немцами – иной». Таким образом, совет князей ничему не послужил, по крайней мере для одного из них, для Витовта. Впрочем, судя по следующим событиям, Василий Димитриевич, кажется, уже во время переговоров с Витовтом думал сводить счеты с Новгородом сам, тем более что к тому были весьма серьезные поводы²⁹².

Еще

в 1395 г. в Новгород приезжал митрополит с патриаршим послом и требовал суда для себя, но не получил. Из Новгорода, однако (как думают, смягченный дарами), он выехал мирно, благословив архиепископа и народ²⁹³. Но в 1397 г. – потому ли, что новгородцы отказались разорвать мир с немцами, или за отказ в суде митрополиту, или по каким-то другим причинам, – Василий Димитриевич послал своих бояр на Двину в Заволочье сказать всем тамошним поселенцам («всей Двинской свободе»), чтоб они «задалися» за великого князя, который будет оборонять их от Новгорода. Двинские бояре и вообще все двиняне целовали крест великому князю. Тогда же Василий Димитриевич отнял у новгородцев Волок-Ламский и Торжок с волостями, Бежецкий Верх и Вологду; затем сложил с себя крестное целование к ним («крестную грамоту к ним скинул»). Новгородцы хотя и ответили тем же, но не хотели доводить дела до крайности. В это время митрополит позвал в Москву владыку новгородского Иоанна по святительским делам. Новгородцы отправляют с ним своих послов и умоляют владыку замолвить за них доброе слово пред великим князем. Владыка просил Василия отступиться от Заволочья и взятых им городов, а также отменить общий суд на порубежье, потому что это «не старина». Но великий князь не принял ни благословения и доброго слова от владыки, ни челобитья от послов; неприязни к Новгороду не прекратил и мира не взял²⁹⁴. Когда владыка Иоанн возвратился домой, к нему собрались новгородцы и убеждали его, что обид великого князя дальше терпеть нельзя. Тогда владыка благословил их «поискать» отнятые у них города и волости. Это было весной 1398 г. Новгородские воеводы с ополчением пошли на Двину к городку Орлецу. По дороге встретил их владелец волостей с Вели (приток р. Ваги), от которого они узнали, что великокняжеский боярин Андрей в самый день Пасхи напал с двинянами на Вель, волость Святой Софии, повоевал ее и взял поголовный («на головах») окуп; а на Двину в засаду от великого князя приехал князь Федор Ростовский охранять («блюсти») города, судить и брать пошлины с новгородских волостей; узнали также, что двинские воеводы, Иван и Коной с друзьями, поделили между собой новгородские волости и новгородских бояр. «Лучши есть нам умрети за св. Софию, нежели в обиде быти от своего великого князя!» – сказали воеводы и пошли на волости великого князя: Белозерские волости и Белозерский старый городок были взяты на щит, пограблены и сожжены; из нового городка вышли белозерские князья с великокняжескими воеводами и били челом новгородским воеводам, которые взяли с них 60 рублей окупа и, кроме того, забрали громадный полон и много скота; далее захватили Кубенские волости, воевали около Вологды, повоевали и пожгли Устюг, где стояли четыре недели; отсюда отрядили часть войска к югу, которая только на один день пути не доходила до Галича, все предавая по пути огню и мечу и забирая полон, который, впрочем, отдавали на окуп, так как суда не могли поднять всей тяжести добычи. От Устюга новгородцы пошли к Орлецу, где стояли четыре недели. Жители городка не сдавались; но когда стали бить его пороками, они вышли с челобитьем: воеводы приняли от жителей челобитье, но воевод заволоцких, «кто водил Двинскую землю на зло», не пощадили: одних предали смерти, других перековали; у князя Федора Ростовского взяли присуд и пошлины, «а самому с другы живот даша»; с гостей великого князя взяли 300 рублей окупа, а с двинян «за их преступление и за их вину» взяли 2000 рублей и 3000 коней по числу новгородских ратников. Из пленных главного «переветника» Ивана Никитина, заволоцкого воеводу, в Новгороде сбросили с моста (в Волхов); двоих, Герасима и Родиона, пощадили, так как они изъявили желание постричься в монахи; брату Ивана Никитина Анфалу удалось бежать еще в дороге. Погоня за ним не имела успеха. Утолив жажду мести, новгородцы послали в Москву послов для заключения мира, который и состоялся «по старине», и Василий Димитриевич отпустил в Новгород брата своего Андрея. Уступчивость в данном случае великого князя может правдоподобно объясняться тем, что он не хотел оттолкнуть от себя новгородцев в другую сторону, к своему опасному врагу – Литве, а Витовт действительно хлопотал о том, чтобы взять Новгород в свои руки. В договоре Витовта с прусским магистром, заключенным в том же 1398 г., есть пункт, по которому Витовт должен помочь ордену в завоевании Пскова, а орден обязан помогать Витовту в покорении Новгорода. Примирение новгородцев с Василием и посылка туда последним «в себя место» Андрея Димитриевича, конечно, не нравились Витовту, но теперь он не высказывал явно своего гнева ни против Новгорода, ни против Москвы, так как отвлечен был в другую сторону: он шел против Темир-Кутлука (или Кутлуя) за изгнанного им из Орды Тохтамыша, которому надеялся вернуть ханский престол, и, в свою очередь, при помощи восстановленного им хана прибрать Москву к своим рукам: «Сесть на Москве на великом княжении, на всей Руськой земле». В том же году зачем-то приезжал от него в Москву посол Ямонт. Не хотел ли Витовт привлечь на свою сторону и московского князя для выполнения первой части своей программы? Тогда же жена Василия, Софья Витовтовна, с детьми приезжала к отцу в Смоленск. Впрочем, как бы то ни было, но план Витовта относительно Тохтамыша не удался: при помощи Едигея Темир-Кутлук наголову разбил литовцев на берегах Ворсклы. Это было 12 августа 1399 г. Еще до этой битвы Витовт прислал новгородцам разметную грамоту с речью: «Обезчествовали мя есте, что было вам за мене ятися, а мне было вам князем великым быти, а вас мне было боронити, и вы за мене не ялися». Тогда же Витовт «разверз мир» с Василием Димитриевичем и Псковом, куда еще в прошлом году, удовлетворяя просьбу псковичей, великий князь Московский послал Ивана Всеволодовича, князя Холмского, который в 1397 г., сложив крестное целование к великому князю Тверскому Михаилу Александровичу, ушел в Москву и там женился на Анастасии Димитриевне, сестре великого князя²⁹⁵. Но сейчас увидим, что после битвы на берегах Ворсклы Витовт стал уступчивее по отношению даже к Новгороду, между тем как московский князь становится как будто притязательнее.

Итак, Василию Димитриевичу Витовт становился теперь менее страшным, в частности, потому, что силы литовские значительно поубавились на Ворскле. Теперь он мог обратить на Новгород более серьезное внимание и в любом случае имел поводы начать враждебные действия против новгородцев, тем более что в 1400 г. Новгород заключил с Витовтом мир, а в следующем, 1401 г. – и Псков. Очевидно, Витовт стал уступчивее по отношению к Новгороду благодаря поражению на Ворскле²⁹⁶. Василий Димитриевич, кроме того, мог видеть, что урок, данный новгородцам в 1398 г., а потом мягкость, выказанная им при заключения мира с ними, одинаково бесполезны. Какие побуждения руководили великим князем, определительно сказать нельзя, но в 1401 г. он опять начинает войну в Заволочье. В начале марта новгородский владыка поехал в Москву, куда звал его митрополит по святительским делам; но великий князь «велел поимати» его, вероятно, за то, что он благословлял новгородцев на войну. В то же время по повелению великого князя известные уже нам Анфал Никитин и успевший бежать из монастыря Герасим с великокняжескою ратью нежданно пришли в Двинскую землю и взяли ее на щит; людей резали и вешали, забирая имущество и товары; схватили несколько новгородских бояр. Но трое новгородских воевод, Степан Михайлович с братом и Никита Головня, собрали вожан, нагнали Анфала и Герасима и в битве при Холмогорах отняли захваченных ими новгородских бояр. В то же время великий князь послал на Торжок своих бояр Александра Поля и Ивана Марина с ратью в 300 человек; ими схвачены были в Торжке сын новгородского посадника Семен Васильевич и Михаил Феофилактович; имущество их в церкви Спаса также было взято, а сами они отправлены в Москву. Впрочем, в следующем, 1402 г. Василий Димитриевич отпустил их в Новгород, а чрез год после того отпущен был и владыка новгородский²⁹⁷. Затем до 1417 г. мы не видим, чтобы между Москвой и Новгородом были враждебные столкновения. Что касается Пскова, то, как мы уже видели, хотя он в 1401 г. и заключил, по некоторым известиям, вечный мир с Витовтом, тем не менее в том же году Василий Димитриевич назначил в Псков своим наместником князя Даниила Александровича, которого мы встречаем там и в последующие годы.

Семен Димитриевич Суздальско-Нижегородский все еще бродил среди татар и не оставлял своей мечты – когда-нибудь добиться Нижнего Новгорода. Конечно, Василий Димитриевич не мог оставить его без внимания, тем более что этот князь, как видно из сохранившихся о нем летописных известий, был чрезвычайно настойчив и упорен в преследовании своих целей, и в то же время закоренелый враг нового порядка вещей, наступившего с усилением московских князей. В 1398 или 1399 г. Василий Димитриевич посылал на него к Казани брата своего Юрия. Но поход был безуспешен. Наконец, в 1401 г. великий князь послал воевод Ивана Александровича Уду и Федора Глебовича с большим войском – отыскать если не самого Семена Димитриевича, то хотя бы его семейство или бояр. Воеводы пошли в Мордовскую землю и нашли жену Семена Александру с детьми в каком-то месте Цыбирцы около православной церкви, поставленной каким-то татарином Хазибабой, забрали все ее имущество и вместе с детьми взяли в Москву. Борьба, как видно, была весьма ожесточенная, так что вызвала вмешательство духовенства. «Смущение велико, – пишет великому князю Кирилл, игумен Белозерского монастыря, – между тобою и сродники твоими князми суждальскими. Ты, господине, свою правду сказываешь, а они – свою; а в том, господине, лежи вас крестьяном кровопролитие велико чинится… Слышел есмь, что доселе были (суздальские князья) у тебе в нужи, да от того ся, господине, и возбранили. И ты, господине, Бога ради, покажи к ним свою любовь и жалованье, чтобы не погибли в заблужении в татарских странах, да тамо бы не скончались…» Узнав об участи своей семьи, Семен Димитриевич, по выражению летописи, «вниде в покорение»: списавшись с Василием Димитриевичем и выпросив у него опас (опасная грамота), он прибыл в Москву и заключил мир с великим князем, отказавшись в его пользу от Нижегородского княжества. Неизвестно, давал ли ему что-нибудь великий князь из бывшей его отчины; знаем только, что он в 1402 г. уехал с семейством в Вятку уже сильно расслабленный, разболелся там и 21 декабря того же года скончался²⁹⁸.

В 1403 г. не в первый раз уже происходит раздор между вликим князем Тверским Иваном Михайловичем и младшим братом его, Василием Михайловичем Кашинским, который бежал в Москву. Василий Димитриевич успел примирить братьев²⁹⁹. Такое же мирное настроение сказалось в великом князе и по отношению к Новгороду. В 1401 г., когда новгородский архиепископ Иоанн приезжал по каким-то делам в Москву к митрополиту и великому князю, последний приказал «поимати» его³⁰⁰; а в следующем, 1402 г. Василий Димитриевич разорвал мир с новгородцами³⁰¹. Но в 1403 г. великий князь вдруг приказывает митрополиту Киприану освободить новгородского владыку и с честью отпустить в Новгород³⁰².