Великий чабан
Шрифт:
— Чтобы конь хороший был, его любить надо, — учил Гэсэра Бадма — Она не как человек, тем же отвечать будет!
К двум годам Звездочка свободно подпускала к себе и Бадму, и Гэсэра и позволяла надеть на себя седло. Каждый день, усадив внука верхом, Бадма водил Звездочку под уздцы, сначала у стоянки, а затем и в степи.
Чувствуя внимание и любовь со стороны хозяев, Звездочка, несмотря на жуткую капризность, отвечала тем же и была покладистой.
Чтобы воспитать в лошади дух скакуна, упорства и терпения требуется не меньше, чем при объездке. Верхом на Сивке, невысоком меринке-полумонголе, отличавшемся выносливостью, Бадма целыми днями скакал по степи, ведя за повод Звездочку с Гэсэром в седле.
Поправившийся
Очень часто к Бадме приводили на воспитание молодых полукровок. Проскакав целый день в степи, мерин спокойно отправлялся в сенник, где его ожидала заслуженная кадушка с овсом, а ученик, будущий чемпион, еще долго приходил в себя, отпыхиваясь, тяжело вздымая влажные от пота бока. Звездочка тоже стала ученицей Сивки.
— Лошадь чувствовать должна, ветер чувствовать, — кричал восторженно Бадма на скаку Гэсэру: если ветер раздувает огонь, тот еще сильней горит и сияет ярче. В этом суть настоящего скакуна…
И Звездочка постепенно просыпалась. Вольный степной ветер будоражил ее, и с каждым днем все быстрее скакала она по степи, красиво выгибая длинную гибкую шею. И даже невозмутимый Сивка робел перед молодой красавицей, и словно оживала несправедливо отнятая природа. Он так же яро рвался вперед, вдыхая могучими легкими степной ветер, пытаясь спорить с ним, и тем самым показать себя в этом бешеном танце неумолимой природы, прекрасной и бессмертной!
К началу весны стая осталась без вожака. Невидимое противостояние Рыжей и Облезлого ввело стаю в полный хаос. Потерявшие контроль молодые волки постоянно грызлись между собой. Рыжая снова стала хозяйкой стаи, но смятение, наступившее с приходом Облезлого, унять было непросто.
Несколько раз Рыжая, пользуясь случаем, пыталась броситься на Облезлого, но тот ловко уходил от поединка и умело переводил губительное внимание на кого-нибудь другого. Обезумевшие от голода и гона самцы готовы были рвать самих себя и бросались на любого по поводу и без повода.
Но время шло. Рыжая оказалась на редкость терпеливой, и Облезлый прекрасно понимал, что обречен. К тому времени стая поредела настолько, что охота в открытых степях была невозможной, и лишь противостояние Рыжей и Облезлого гнало стаю все дальше в пустые и голодные равнины. Облезлый продолжал влиять на ситуацию, ибо знал, куда движется стая. Ветер все чаще будоражил обостренный до предела нюх стаи запахами дыма и овчины. Чаще стали попадаться останки павших животных, уже исклеванные воронами, но голодные волки были рады даже такой пище.
Волки обычно сторонятся тех мест, где живут люди, ибо где люди, там собаки и ружья. Эта стая уже не придерживалась никаких принципов. Отупевшие волки двигались к человеческому жилью в неумолимой жажде наконец-то утолить голод.
Места, куда пришла стая, для многих были знакомы. Когда то Матерый, отличавшийся умом и дерзостью, привел сплоченную и многочисленную стаю в эти места так же вопреки всем обычаям волков.
Стая охотилась аккуратно, не тратя особо силы. Матерый допустил единственную непоправимую ошибку. Молодые волки начали убивать легкую добычу ради забавы. В конце концов охотники выследили их и рассеяли стаю, убив нескольких волков.
Матерый увел оставшихся, чтобы спасти. Облезлый привел стаю обратно, чтобы погубить. Без отдыха волки двигались вперед, на губительный запах добычи.
Вначале им повстречался косяк лошадей, но кони оказались не по зубам уставшим волкам. Обойдя их стороной, стая направилась дальше, и вскоре Облезлый хриплым подвыванием оповестил всех о добыче.
Вдалеке легким галопом скакали две лошади. Одна была с всадником, которого почти не было видно. Лошади скакали устало, и внимание Облезлого привлекла та, что была с всадником, ибо явно устала больше. Инстинкт подсказывал даже неуправляемой стае, что не стоит охотиться на человека, но Облезлый молча бросился наперерез лошадям, и стая последовала за ним. Рыжая ничего не могла поделать, так как Облезлый играл на самом могучем и страшном инстинкте хищников — страхе перед голодом, и волчица обреченно помчалась вслед за стаей.
Четыре недели свирепствовал февраль, заметая дороги, калитки и ворота совхозных дворов. Три недели чабаны не решались выбраться в совхоз, а чабанские дети все выходные проводили в интернате.
Гэсэр, с нетерпением ждавший каждые субботу и воскресенье, изнывал от безделья и, стараясь не думать о доме, целыми днями читал книги о любимых героях. Фантазии мальчика не было предела, и даже в шумном и вместе с тем скучном интернате Гэсэр был там, где хотел быть. В юном сознании не было границ, и мальчик знал и видел, что именно сейчас, когда за окном воет ветер, бабушка стряпает вкусные бузы и в доме пахнет свежеиспеченным хлебом. Дедушка латает валенки и курит у печи, а Хочча, задремав радом с ним, поскуливает во сне, перебирая крепкими лапами. Ату, ночуя в сеннике, все ссорится со Звездочкой, которая от скуки пытается заигрывать с ним, а Сивка степенно стоит у изгороди, прищурив на ветер большие, задумчивые глаза. И все они ждут его и любят.
Но пролетел февраль, и веселый март с бодрящим весенним ветерком набросился на талые сугробы, разметая то, что оставила после себя ворчливая зима. Наступили каникулы. В дневнике выставлены четвертные отметки и совхозный автобус, развозивший детей чабанов по стоянкам, наконец-то остановился у калитки интерната. Каникулы Гэсэр ждал с особым нетерпением. Наконец-то целыми днями можно было не слезать с седла и поздно ложиться спать, не тяготясь мыслью, что завтра снова в школу.
Приехав домой, Гэсэр весь вечер уговаривал деда отпустить его с утра погонять Звездочку. Просьба внука была обычной, но какое-то непонятное чувство тревоги подсказывало Бадме, что мальца не стоит отпускать в степь одного. И все же он уступил внуку, несмотря на то, что с приходом весны Сивка переживал не самые лучшие времена, похудев из-за постоянных прогонов Звездочки и резкой перемены погоды.
Гэсэр сам с утра вынес из кладовки красивое монгольское седло, отороченное серебром. За кушаком, опоясывавшим теплый меховой дэгэл, висела новенькая плеть, связанная дедом в подарок, как и просил, с выстрелом. Почти два часа он носился по сеннику за строптивой Звездочкой, пока не поймал ее. Перекинув через ее шею повод, Гэсэр подвел Звездочку к забору, взобравшись на него, взнуздал неохотно поддавшуюся кобылу и повел ее к воротам.
Обычно Ату всегда сопровождал хозяина, но на этот раз, в наказание за покусанного петуха, Бадма посадил его на цепь, и тот жалобно скулил, наблюдая за Гэсэром.