Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?

Кычанов Евгений Иванович

Итак, по «Юань ши» в 1202 г. «император отправил войска к реке Улухуй-Шиляньчжэнь и атаковал аньчи-татар и чаган-татар. Перед боем войска поклялись: «Если разобьем врага и станем преследовать разбитое войско противника, то ни под каким видом не собирать брошенное имущество, лишь когда закончится сражение, разделим его!» Сражение тогда закончилось победой; сородичи [императора] Аньдань, Хочар, Дали-тай, три человека, нарушили договор. Император разгневался, отобрал все, что они захватили, и распределил среди войска» [Юань ши, цз. 1, с. 5а]. Рашид-ад-дин излагает события почти так же, сообщая только их последствия для ослушавшихся приказа знатных сородичей: «Чингис-хан с берегов реки, имя которой Улкуй-Силу-джолджит, выступил против племен алчи-татар и чаган-татар.

Он издал указ (йасак), чтобы никто не смел заниматься захватом добычи, а чтобы забрали добычу только после того, как будет покончено с войною и враг будет уничтожен, только тогда все бы полностью мирно разделили между собою. Все согласились на этом. Алтан, сын Кутула-каана, Кучар, сын Нэкун-тайши, и Доритай-отчигин, дядя Чингис-хана, не сдержав слова, занялись захватом добычи до окончания ратного дела. Чингис-хан этого не одобрил, послал к ним Кубилая и Джэбе и отобрал у них добычу. Вследствие этого они обиделись на него и, изменив ему, тайно склонились на сторону Он-хана. Впоследствии они стали частью причин, которые привели к разладу между Чингис-ханом и Он-ханом. Они совместно с ним [Он-ханом] сражались против Чингисхана и в конце концов все были перебиты. И все!» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 120–121].

Однако это было далеко еще не все. Осенью побурела степь, пожелтела и заалела листва деревьев, потемнели ели, светлые воды рек и ручьев утратили свою былую весеннюю бурливость, текли маслено, сыто, лениво, как сыты и тучны были стада, отъевшиеся за лето, сыты, бодры и веселы радовавшиеся обильной мясной пище люди. Стремительно, как табун коней, напуганный какой-то опасностью, вздымая тучи пыли, под скрип телег с юртами, рев животных и воинственные крики нукеров, двигалось войско Чингиса на татар.

Ночью, накануне решающей битвы, в юрте Чингис-хана собрался совет. Еще раз объяснил Чингис своим нукерам и родичам – это не поход за добычей, не молодецкий наскок для угона татарских табунов и стад, увоза в плен татарских красавиц, поисков в тайниках татарских юрт диковинных вещей, полученных татарами от Алтан-ханов из Китая. Это битва не на жизнь, а на смерть, битва с «губителями наших дедов и отцов» – помните, как завещал Амбагай-хаган:

Мстите за меня,Пока с пяти пальцев своих не сотрете,Пока ногти с десяти пальцев своих не сотрете,Пока десять пальцев своих не потеряете,Как львы, не в силах унять свою радость,Как мангусты, стремящиеся живым поглотить,Как кречеты, на тень свою нападающие!

Это была битва, призванная определить судьбу великого дела, судьбу татар. С общего согласия Чингис установил такое правило для предстоящего сражения: «Если мы потесним неприятеля, не задерживаться у добычи. Ведь после окончательного разгрома неприятеля добыча эта от нас не уйдет. Сумеем,

поди, поделиться. В случае же отступления все мы обязаны немедленно возвращаться в строй и занимать свое прежнее место. Голову с плеч долой тому, кто не вернется в строй и не займет своего первоначального места!» [Сокровенное сказание, с. 123]. Тайный замысел состоял в том, чтобы полностью уничтожить татар, а не просто захватить добычу.

Жестоким сражением началось утро следующего дня в Да-лан-Намургесе, недалеко от озера Буир-Нор. Стойко бились татары, но монголам удалось потеснить их, а затем и вынудить к отступлению. Тесня татар со всех сторон, монголы достигли центра их улуса, урочища Улухуй-Шилугельчжит, и тех, кто не пал на поле брани, вынудили сдаться.

Первыми из полоненных казнили вождей татарских племен чаган-татар, алчи-татар, дутаут-татар и алухай-татар. Остальные пленники со страхом ждали своей участи.

И снова в своей уединенной юрте созвал Чингис-хан совет, на этот раз великий семейный совет, совет тех, чьих дедов и отцов погубили татары. Они должны были решить судьбу всего татарского народа. Приговор

Чингиса и его родных, знатных монголов, был жесток: «Татарское племя – это исконные губители отцов и дедов наших. Истребим же их полностью, равняя ростом к тележной чеке, в отмщение и воздаяние за дедов и отцов. Дотла истребим их, а остающихся (малых детей ростом ниже тележной чеки. – Е. К.) обратим в рабство и раздарим по разным местам» [Сокровенное сказание, с. 123].

Пленные татары знали: от монголов не жди добра. Когда закончился совет, татарин Еке-Церен спросил у Бельгутая:

– На чем порешил совет?

То ли болтлив был Бельгутай, то ли самому ему страшным представлялся приговор совета, тяжко было на душе, и он проговорился:

– Решено всех вас предать мечу, равняя к концу тележной оси!

Спешно оповестил Еке-Церен своих о принятом монголами решении. И тогда татары уговорились: тем оружием, которое еще осталось, и чем попадя биться до последнего. А кто останется в живых, когда станут монголы приравнивать их по росту к концу тележной оси, пусть спрячут в рукавах ножи и режут монгольских воинов, чтобы спать им, татарам, вечным сном не на голой земле, а на подушках из вражеских тел (по «Сокровенному сказанию», с. 123–124). Так и поступили.

Сделал Чингис-хан татар «кормом своего меча» (Рашид-ад-дин), но при этом очень большие потери понесли и монголы. Однако страшное свершилось. Примерили-таки монголы татар к концам тележных осей и фактически истребили их. Повелел Чингис, рассказывает Рашид-ад-дин об этой жуткой победе монгольского хана, «произвести всеобщее избиение татар и ни одного не оставлять в живых до того предела, который определен… чтобы женщин и малых детей также перебить, а беременным рассечь утробы, дабы совершенно их уничтожить… Ни одному творению не было возможности оказать покровительство тому племени, или скрыть кого-нибудь из них, или даже нескольким из них, кои уцелели от истребления, обнаружиться или объявиться» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 106]. Лишь немногие уцелели – дети и близкие жен-татарок знатных монголов – кто убежал, а кто был обращен в рабство. Брат Чингиса Хасар ради любви к жене своей – татарке – из данной ему на истребление тысячи убил только пятьсот человек. Чингис впоследствии припомнил ему этот «проступок». В фильме «Чингис-хан», выпущенном в КНР, Чингис-хан плачет, истребляя татар, жалко, мол, да иначе не могу. Но это крокодиловы слезы. Татары были истреблены хладнокровно и расчетливо, с намерением запугать и других.

Так погибло племя татар, еще до возвышения монголов давшее свое имя в качестве нарицательного всем татаро-монгольским племенам. И когда в далеких аулах и селениях на западе через двадцать-тридцать лет после той резни раздавались тревожные крики: «Татары!» – мало было среди надвигающихся завоевателей настоящих татар, осталось лишь их грозное имя, а сами они давно лежали в земле родного улуса, порубленные монгольскими мечами.

Знали это и те европейские современники, которые сравнительно неплохо были осведомлены о Монголии и о ее прошлом. Рубрук писал: «Чингис повсюду посылал вперед татар, и отсюда распространилось их имя, так как они везде кричали: «Вот идут татары!» Но в недавних частых войнах почти все они были перебиты» [Путешествия, с. 116]. И хотя Рубрук путал события – татары были истреблены ранее в междоусобных войнах татаро-монголов, – он писал правду: истинных татар в монгольском войске, нахлынувшем в Восточную Европу, было очень немного.

По тому, как приняли смерть татары, Чингис-хан понял, что кто-то проговорился о решении истребить их. Когда было выяснено, что тайну разгласил Бельгутай, его надолго лишили права участвовать в заседаниях совета:

– Из-за того, что Бельгутай рассказал о решении Великого совета нашего рода, погибло много наших воинов. С этого времени пусть Бельгутай не входит в Великий совет! Пусть он охраняет нас снаружи до тех пор, пока не окончится совет! Пусть он судит всех воров и лжецов! Когда совет окончится и питье будет выпито, только после этого Бельгутай и все остальные могут войти!