Великий канцлер
Шрифт:
– Вы, Пелагея Павловна, – с грустью сказала одна, – при старом режиме были такой же стервой, как и теперь.
– В суд подам на тебя, проститутка, – отвечала вторая, помешивая кашу в кастрюле.
Маргарита Николаевна поднялась повыше и плюнула в кашу Пелагеи Павловны.
В ту же секунду Пелагея Павловна вцепилась в волосы второй и та испустила весёлый крик «Караул!».
В следующие мгновения в кухню вбежал мужчина в ночной рубашке с болтающимися по штанам подтяжками.
– Жену бить! – вскричал он страдальчески, – жену, – повторил он так страшно, что зазвенела посуда на полке.
Маргарита Николаевна
На крыше Маргарита Николаевна сломала радиомачту, перевалила в соседний двор, влетела, снизившись, в парадный подъезд, увидела щит на стене, концом щётки перебила какие-то фарфоровые белые штучки, от чего весь дом внезапно погрузился в тьму.
На Арбате Маргарита забавлялась тем, что сшибала кепки с прохожих, летя над самыми головами, вследствие чего в двух местах произошла драка. Откинув дугу трамвая №4, от чего тот погас и остановился, Маргарита покинула Арбат и повернула в Плотников переулок. Здесь ……… {81}
– Я извиняюсь, обознался, – пробормотал он и исчез.
Обсохнув, Маргарита на щётке перелетела на противоположный плоский берег.
8. XI. 33.
Тут зудящая музыка послышалась ясно. На лужайке под группой дубков шло веселье, но, видимо, уже к концу, и компания была разнообразная. Под дубками весело плясали после купания четыре ведьмы и один козлоногий, вроде того толстяка. Зудящая музыка исходила от толстомордых лягушек, которые, подвесив кусочки светящихся гнилушек на согнутые ивовые прутья, играли на дудочках. В стороне горел костёр. Неподалёку от него стояли две открытые машины марки «Линкольн», и на шофёрском месте первым сидел здоровенный грач в клеёнчатой фуражке. Знакомый боров, сдвинув кепку на затылок, пристроился к плетёнке с провизией и уписывал бутерброды с сёмгой. Он жевал, но с драгоценным своим портфелем не расставался.
Багровые отсветы танцевали на животах голых ведьм, гнилушки освещали раздутые морды лягушек, от реки доносились последние всплески запоздавших.
Маргарита, неся щётку, подошла в тот момент, когда грач рассказывал борову о том, как ловко он угнал от «Метрополя» две машины. Грач показывал, как швейцар метался и кричал: «На помощь!»
Появление Маргариты произвело большое впечатление. Танец прекратился, и ведьмы стали всматриваться…
Наконец та самая Клодиночка подошла к Маргарите и спросила её, откуда она и кто такая.
– Я – Маргарита, – ответила Маргарита и воткнула щётку в землю.
Эти слова произвели необыкновенный эффект. Грач взял под козырёк, боров снял кепку, а ведьмы защебетали, стали обнимать Маргариту, лягушки сыграли пискливый туш.
– Вот она! Вот она! А мы-то интересовались уже, где же вы. Мы думали, что
Маргариту стали угощать. Боров предложил бутерброд с сёмгой, который он только что надкусил, за что Клодиночка ударила его по морде. Высунулось из кустов какое-то рыло с коровьими рогами и тоже выпятилось на Маргариту.
Тут все вдруг заспешили, стали из-под рук смотреть на месяц, закричали: «Пора! В Москву!»
Лягушки прекратили музыку. Решено было всем, чтобы не было скучно и не разбивать компанию, лететь в столицу в двух машинах. Боров в особенности хлопотал об этом. С хохотом и визгом набились две машины, погрузили туда метлы, ухваты, в качестве шофёра во вторую машину уселся козлоногий толстяк, который принял Маргариту за Маньку. И уже собрались тронуться, как произошёл инцидент. Из-за деревьев высунулась тёмная фигура, приседая от удивления, вышла на середину поляны и – в дрожащем освещении догорающего костра – оказалась мужиком, который неизвестно как ночью залез на пустынную реку. Мужик остолбенел, увидевши автомобили с пассажирами. Занёс руку ко лбу.
«Только перекрестись! – каркнул грач, – я тебе перекрещусь!»
В машинах заулюлюкали.
Грач заорал:
– Держи его!
Мужик, прыгая как заяц, кинулся, очевидно, обезумев, не разбирая дороги, и слышно было, как влетел в реку.
В машинах разразились хохотом, затем зажужжали моторы, машины рванулись по лугу, поднялись в воздух. Когда Маргарита, сдавленная со всех сторон нежными объятиями голых ведьм, обернулась, ей в последний раз тускло блеснула печальная неизвестная река и меловой лунный утёс. [>>>]
Шабаш
Лишь только показалось вдали розовое зарево, возвещающее Москву, как компания села на земле в поле. Выскочили, разобрали ухваты, Клодина села на борова, а шофёры, поставив машины, выскочили из сидений. Первый «линкольн» устремился в чистое поле, хлопая дверцами, запрыгал по буеракам, наконец, влетел в овраг, перевернулся и загорелся, а второй полетел по шоссе, и слышно было, как он врезался в какую-то встречную машину. Блеснули тревожно огни, затем смешались, что-то вспыхнуло и долетели вопли. Грач и козлоногий долго хохотали, катаясь на траве, а затем компания устремилась ввысь и, невидимая, влетела в пылающий светом город. Высадились на крыше громадного дома на Садовой улице и один за другим погрузились в трубу. Маргарита с ужасом и весельем спускалась по трубе, глотая горький запах сажи. Чем ниже, тем яснее до неё доносились звуки оркестра, а когда она оказалась в пустом камине и выскочила в комнату без единого пятна на теле, её оглушил гром труб и ослепил свет.
Хохот, радостные приветствия огласили комнату. Пошли объятия и поцелуи. Слово «Маргарита!» загремело в воздухе. Из-под земли вырос старый знакомый Фиелло и, почтительно сняв поварской колпак, осведомился у Маргариты, хорошо ли долетела госпожа. Откуда-то и у кого-то появился в руках бокал с шампанским, и Маргарита жадно выпила холодную жидкость. В ту же минуту кровь её вскипела пузырьками и ей стало весело. Кто-то во фраке представился и поцеловал руку, вылетела рыженькая обольстительная девчонка лет семнадцати и повисла на шее у Маргариты и прижалась так, что у той захватило дух. Кто-то поручил себя покровительству, кто-то слово просил замолвить.